Отмеченный богами - Уотт-Эванс Лоуренс (книги хорошего качества .txt) 📗
— А я не уйду отсюда, пока Ребири Назакри угрожает Империи, — мягко ответил Маллед. — Прости меня, Анва, я тебя очень люблю и очень без тебя тоскую, но домой я пока не пойду.
— Но почему? Я слышала от магов в храме, что за целую дюжину триад колдун ни на шаг не приблизился к Зейдабару. Может быть, он вообще не придет!
— Анва, он пережидает зиму, — терпеливо стал объяснять Маллед. — Сейчас Назакри и его армия находятся в поселении под названием Винагуем, в трехстах милях к востоку от столицы. Он ждет, когда растает снег. Новые Маги летали туда и все видели. Он рядом и весной явится сюда или, во всяком случае, попытается явиться.
— Откуда тебе это известно? — в отчаянии спросила Анва. — Может быть, он не придет! Может быть, он замерзнет до смерти, или помрет от голода, или его армия разбежится!
— Не исключено, что не придет. Если он умрет или армия распадется, мы сразу же об этом узнаем, и я немедленно вернусь домой. Но если он возобновит марш на Зейдабар, а армия Лорда Кадана не сможет его задержать, то мое место здесь! — Немного поколебавшись, он добавил с улыбкой:
— Буду ковать мечи.
— Нет, ты все-таки думаешь, что ты Заступник! — обвиняющим тоном заявила Анва.
— Мне так долго об этом твердили, — сказал Маллед, — что я теперь тоже так думаю, хотя и не уверен. — Он ужасно удивился своим собственным словам, но в то же время не мог не признать их правдивость.
— В таком случае почему ты не отправился в это самое поселение, где сидит колдун… как оно там? Или в крайнем случае в Дривабор?
— Винагуем. Потому что я до конца не уверен; и, кроме того, что мне там делать? Подойти к Ребири Назакри и приказать ему сдаться? Возможно, я и отмечен богами, но сам я не бог, и никто ещё не говорил, что Заступники бессмертны.
— Ну, и что же ты намерен делать здесь?
— Ковать мечи.
— О-о-о, ты просто невозможен!
— Упрям. Так же как и ты.
— Значит, домой ты не идешь?
— Нет. А ты, выходит, не остаешься?
— Нет.
— Даже на одну ночь?
Анва широко улыбнулась.
— Этого я не говорила. Я обещала вернуться к началу триады Баранмеля. Если, конечно, опять не начнется снегопад… Но уж на одну ночь я точно могу задержаться.
Глава тридцатая
Алдасси мертвой хваткой держал перед собой дорожный мешок и доску с кристаллами, скатываясь с высокого сугроба на веранду. Конечно, на веранду это мало было похоже — со всех сторон её окружали горы снега, уже слежавшегося и ставшего похожим на белый твердый камень. Он предпочел бы входить в дом через какое-нибудь окно верхнего этажа, но другие обитатели постоялого двора требовали, чтобы все окна были плотно закрыты ставнями.
Можно ли их за это осуждать?
Алдасси глянул на обледенелый лаз, связывающий постоялый двор с системой туннелей, прорытых по всей деревне, и протопал по веранде к дверям, стряхивая на ходу снег с одежды. Вокруг него сразу же заклубилось снежное облако. У самых дверей, несмотря на то что они были защищены крышей, тоже лежал твердый как камень снег. Правда, глубина его здесь не превышала одного-двух дюймов. От снега нигде не было спасения.
Хорошо, что хоть в Зейдабаре улицы регулярно очищали. Когда, примерно полсезона назад, подули северные ветры и начались первые снегопады, Алдасси предложил использовать для очистки снега Бредущих в нощи. Поначалу нежити справлялись с этим делом, но затем промерзли насквозь и теперь покоились под десятифутовым снежным покровом.
Запор опять обледенел и не открывался. Алдасси переложил мешок в одну руку и, направив на щеколду кристалл, послал луч горячего света. Лед мгновенно растаял, а превратившаяся в снежную пещеру веранда засверкала голубыми искрами. Алдасси поднял щеколду и открыл дверь.
На него тут же обрушилась вонь сотни немытых людей, набившихся в сравнительно небольшое помещение. Каждый раз, возвращаясь после очередного задания отца, он находил этот запах все более невыносимым. Алдасси не был уверен, действительно ли смрад усиливается, или так ему кажется после свежего воздуха.
Понимая, что войти все равно придется, он вдохнул воздух полной грудью и шагнул через порог.
Под потолком на железном крюке трепетал огонек одинокого фонаря, в очаге светилось несколько угольев, и сквозь щели над ставнями едва пробивался дневной свет. В остальном же помещение было погружено в темноту, и наполнявшие её люди казались лишь расплывчатыми силуэтами. Сияние волшебных кристаллов в его руке на этом фоне было просто ослепительным.
— Назови свое имя, — прошипел ему в ухо чей-то голос.
Алдасси почувствовал, как через плащ, куртку и тунику в бок уперлось острие ножа.
— Алдасси Назакри, — ответил он. — И ты, Хирини Абаради, меня знаешь.
— Тебе известно мое имя. — Хирини отступил в сторону и вернул кинжал в ножны. — Это убедительное доказательство.
— Доказательство чего?
— Того, что ты действительно Алдасси, а не домдарский маг, принявший его форму.
— С каких это пор домдарские маги владеют искусством перевоплощения? — удивился Алдасси. — Насколько мне известно, последнего мастера субституции телесной формы казнили тысячу лет назад.
— Да, так считают, — пожал плечами Хирини. — Но Бредущие в нощи тоже исчезли, однако твой отец сумел вернуть их. Мы здесь недавно потолковали между собой и решили, что домдарцы могли возродить искусство перевоплощения, чтобы внедриться в наши ряды.
— Вы слишком долго сидите взаперти, — рассмеялся Алдасси. — Скоро вы начнете слышать голоса в вое ветра и видеть призраки в снежных вихрях.
— А ты мог бы поклясться, что голосов и призраков не существует? — мрачно поинтересовался Хирини.
— Я могу поклясться, что ветер — это ветер, снег — это снег, точно такие, какими они были всегда, — изрек Алдасси и тут же спросил:
— Где отец?
— В своей комнате, — ответил Хирини. — Ступай наверх. — Он отошел в сторону, пропуская Алдасси. — Ты принес что-нибудь пожевать?
— Много издалека не принесешь, — извиняющимся тоном произнес Назакри-младший. — У меня лишь несколько караваев черного хлеба да круг доброго сыра. Ничего больше.
— Сыр? — Из темноты возникла по меньшей мере дюжина фигур.
— Да, хлеб и сыр, — подтвердил Алдасси, сунув свой мешок в руки Хирини. — Распредели все по справедливости. И пусть те, кто больше всех нуждается, получат то что им надо.
— Слушаюсь, О Назакри, — с поклоном ответил Хирини, принимая мешок от сына военачальника.
Алдасси горько усмехнулся: для того чтобы Хирини сменил враждебность и недоверие на повиновение и почтительность, потребовалось всего-навсего немного еды. Эта северо-западная зима всем им далась очень тяжело. Алдасси отошел от Хирини и, переступая через дюжину распростертых на полу тел, направился к лестнице.
Ребири Назакри занимал крошечную комнату в южном конце коридора на втором этаже. Он был единственным человеком во всей армии, кому не приходилось ни с кем делить постель. Даже сам Алдасси, когда он находился в лагере, вынужден был втискиваться в одну койку с Азари Азакари.
Он пересек общую комнату и стал подниматься по лестнице; вонь немытых тел заметно ослабела. Алдасси прошел до конца по коридору и постучал в дверь.
— Неужто ко мне пожаловал какой-то проклятый домдарец? — прорычал по обыкновению на олнамском Ребири.
Алдасси вздохнул. Его подвела привычка. Он совсем забыл, что старый Назакри не переносит стука в дверь. Олнамские шатры дверей не имели, и, чтобы предупредить о своем появлении, требовалось у входа в жилье немного пошуметь.
— К тебе пожаловал тот, кто слишком много времени провел в Домдаре, — ответил через дверь Алдасси.
— О, так это мой сын! Входи! — Щеколда поднялась сама по себе — магия отца все ещё действовала.
Алдасси толкнул дверь и вошел в комнату. Отец сидел скрестив ноги на бархатной подушке. Вдоль стен, занимая чуть ли не половину помещения, разместились свертки шатровой ткани. Окно с закрытыми ставнями было вдобавок занавешено небольшим ковром, так как Назакри не переносил сквозняков, и дневной свет сюда практически не проникал. Узкая кровать и рахитичный столик, некогда составлявшие меблировку комнаты, теперь были выставлены за дверь.
