Легион Безголовый - Костин Сергей (библиотека книг .TXT) 📗
Опускаю глаза. Черт! Уставные кроссовки остались у пенсионера Петрухи.
— Генерал приказал, — нагло вру я. — А свои я на экспертизу сдал. На предмет обнаружения возможных улик с места преступления.
— Ладно, бог с ними, с тапочками.
Капитан приглашает присесть. Сам остается у окна. Из-за разгрызенного фломастера губы капитана ярко-красные. Не завидую капитану, если сейчас начальство с проверкой явится. Уволят за нетрадиционное несоответствие, даже разбираться не станут.
— Как прапорщик?
Повторяю все, о чем совсем недавно поведал генералу.
Клиника — осиное гнездо. По приблизительным прикидкам, процентов девяносто контингента — Охотники. Остальные, в том числе прапорщик Мария Баобабова, изолированы и находятся под угрозой ежеминутного уничтожения. Связь между Безголовым и событиями в психиатрической лечебнице не прослеживается, но пока не исключается.
— А в городе партия свеженьких трупов, — словно и не слыша меня, тянет капитан. — И все в нашем районе. Люди с ног сбились, ночами не спят. В засадах проводят лучшие годы. Начальство каждые пятнадцать минут звонит, интересуется обстановкой. А того не понимают, что поймать преступника не просто, пока сотрудники восьмого отделения ко мне в “зайчиках” являются.
— Я же объяснил…
— Объяснил… — Угробов возвращается за стол и начинает сосредоточенно ковыряться в ящиках стола. Внимание ко мне нулевое, поэтому считаю, что планерка завершена и можно тихонечко уйти. Но у капитана иное мнение: — Я никого не отпускал. Значит, так, лейтенант. Все понимаю, но и ты меня пойми. Дальше затягивать раскрытие дела нельзя. Кроме вашего маньяка, да как их… Охотников, у нас столько забот, что до Нового года не разобраться. Форточники активизировались, карманники обнаглели, семейная бытовуха через план прет.
— У нас серьезнее.
— Знаю, поэтому пока без взысканий на службу ходишь. Даю вам с Марией Баобабовой ровно неделю. Землю ройте, но найдите мерзавца, который жить честному народу мешает. Кстати… — Угробов мрачнеет. — Ко мне тут недавно заходили. Знаешь ты его. На минуту заскочил, задал вопрос свой дурацкий и смылся.
— Безголовый? — отчего-то восторженно шепчу я.
— Догадливый ты, лейтенант. Отвратительная личность. У меня в кабинете в это время как раз делегация из Японии сидела. По обмену опытом. А этот стервец даже без стука. “Кто?” Представляешь? Я перед японцами два часа изгалялся, сказки про передовых сотрудников рассказывал. А тут рожа наглая вваливается. Все, лейтенант. За работу, за работу!
В дверь просовывается завхоз дядя Саша. Удивленно пялится на капитана.
— Тебе что? — Угробов не любит, когда народ без толку шляется.
Дядя Саша исчезает, но через мгновение появляется вновь:
— Товарищ капитан, тут у нас лак для ногтей по дешевке продают, случаем не надо?
Под суровым взглядом капитана завхоз исчезает.
Угробов облизывает красные губы и указывает мне на дверь.
Теперь точно все. Капитан, несомненно, расстроен неприятностями с обманутой делегацией. И вроде бы сам виноват. Предполагаемый преступник в кабинете появлялся, а мер к задержанию никто не принял.
— Лейтенант!
Господи, ну что он меня все время от дверей поворачивает. Думает, приятно в “зайчиках” туда-сюда шаркать?
Угробов наконец отыскал в ящиках то, что искал:
— Привет от меня Марии передавай. И вот… гостинец. Лично в руки. Не забудь сказать, что от чистого капитанского сердца. Пусть поправляется.
Забираю пакет перловки, зачем-то перевязанный красной лентой. Наверняка с ноябрьских наборов остался.
Дверь распахивается. Это снова дядя Саша:
— Товарищ капитан, а тушь для ресниц по цене бросовой тоже не нужна? Есть еще парики списанные, ресницы накладные и крема всякие разные для кожи лица и рук.
Угробов хищно раздувает ноздри и пытается вытащить пистолет. Завхоз соображает, что у начальства все и так есть, и спасается бегством.
В приемной меня коварно поджидает секретарша Лидочка. Прячет руки за спиной. Наверняка станет приглашать на вечерний просмотр в консерваторию или на футбол. А может, и яблоком угостит.
— Занят я вечером, — пытаюсь боком протиснуться между жарким телом Лидочки и шкафом.
— Это не тебе. — Лидочка быстро моргает пушистыми ресницами. — Это дуре твоей. Скажи, что от меня. И чтоб она подавилась этой перловкой.
Третий пакет спрятать некуда. Приходится лебезить перед Лидочкой и обманным путем брать в долг рюкзак, с которым секретарша ходит по магазинам.
— Завтра верну, — обещаю я, выпрыгивая в коридор, чтобы не видеть, как Лидочка, в свое время закончившая театральное училище, изображает, как будет давиться перловкой ее личный враг, а моя напарница Машка Баобабова.
В коридоре людно. К Угробову выстроилась очередь из жен и детей тех, кто днями и ночами пропадает на службе, сидит безвылазно в засаде или тоскует на конспиративных квартирах, а также допрашивает преступников или свидетелей. Семейные депутаты возмущены, требуют немедленной расправы над тираном капитаном, выкрикивают антикапитанские лозунги и даже пытаются разобрать на орудия пролетариата хиленькие коридорные стульчики.
За порядком следит ОМОН, оцепивший зону происшествия тремя рядами. Где-то в конце коридора толпятся журналисты и телевизионщики, снимающие и показывающие беспорядки в прямом эфире. Омоновцы никого за коридорное оцепление не пропускают, но для своих делают исключение.
Едва попадаю в массы рассерженных жен, тещ и детей, как на меня набрасываются наиболее несдержанные.
— Лейтенантик! Когда ж она, горемычная, вылечится? Ты уж ее, бедную, не бросай. А то заливаться слезами будет без устали, голубушка наша, горлица. Про кого печальный разговор — соображаю только после того, как мне всучивают восемнадцать пакетов перловки для передачи лично в руки прапорщику Баобабовой от соратниц по полу. Причем десять пакетов умудряются выделить со своей скромной зарплаты омоновцы.
От всего сердца и от лица больной Машки благодарю всех сочувствующих и, слава богу, помогают омоновцы, выскакиваю из кольца оцепления. В кабинет проникнуть не получается. Замечаю у дверей отдела “Пи” группу богатых меценатов с коробками перловки. Тянут шеи, высматривая, где противный старший лейтенант Пономарев, который не желает принять дар от богатейших людей города.
От бандюков взяток, тем более перловкой, принципиально не беру.
А вот от телевизионщиков пять килограммов россыпью в одном мешке принять приходится. Снимают как-никак. И спрашивают, а когда же прапорщик Баобабова вернется с ответственного задания? Объясняю, что задание секретное, в прямом эфире говорить об этом не стоит, но если вкратце, то капитан Угробов дал нам неделю, иначе не поможет ни перловка, ни прямой эфир.
Нагруженный продуктом для увеличения мышечной массы, голосую на дороге. Останавливаются преимущественно фуры, перевозящие перловку. Предлагают доставить меня по указанному мной адресу в кратчайшие сроки. Добираюсь до клиники быстро, но и рюкзак становится неподъемным.
У знакомого здания психушки за время моего отсутствия произошли перемены. Усиленная охрана, прикрываясь распоряжением начальства, не разрешает проносить передачи больным. Но когда упоминаю фамилию прапорщика, отношение ко мне, как к личному санитару Машки, мгновенно меняется. И я охранников понимаю. Баобабова в каком угодно месте порядок наведет и заставит уважать себя всех, от простого охранника, потеющего на улице, до главного врача, который перехватывает меня у проходной.
— Санитар Пономарев! — Монокль бежит ко мне через лужайку, где больные психи руками стригут траву. — Мне необходимо с вами поговорить.
В груди неприятно ноет. Если с Машкой что-то случилось, то, выходит, зря я тащил рюкзак. Какая вопиющая несправедливость!
Но, слава богу, все обходится.
— Ваша подопечная совсем распоясалась! — У Монокля несколько удрученный вид. Где-то даже потерянный и несчастный. — Отбилась от рук ваша подопечная. Внутренним распорядком пренебрегает, лекарства не принимает, на процедуры ходить отказывается. Необходима срочно ваша непосредственная помощь, товарищ санитар Пономарев.
