Сплошное свинство - Онищенко Алексей (читать книги онлайн полные версии .txt) 📗
— Что «Стоящие» сделают с храмом? — спросил я у него.
Я стоял рядом с фиолетовой «девяткой», облокотившись на крышу. Аня прогревала мотор. Мы замыкали колонну, поэтому выезжали со двора последними.
— Ничего, — пожал плечами Священник. — Службы будут продолжаться.
— У них есть священники? — удивился я.
— Разумеется.
Я вспомнил, что в моем Присутствии мужчина часто читал Библию.
— А пастыри тоже проходили обработку в Москве? — праздно поинтересовался я.
— Нет, — вздохнул отец Александр…
Предпоследняя машина покинула церковный двор. Из фиолетовой «девятки» требовательно просигналили.
— Иди, — попросил меня Священник, — мне надо остаться здесь еще на несколько минут.
Я сел рядом с Аней на пассажирское место. Краем глаза я видел отца Александра, одиноко стоявшего на пустом дворе перед храмом. Вокруг него валялись обрывки бумаги, брошенные вещи. Цветные витражи безжизненно темнели. Оставленные открытыми двери скрипели от сквозняка. Не знаю, что чувствовал Священник в этот момент. Знаю только, что во время службы в Отделе он тоже страдал. Ему, как и мне, не совсем нравилась та работа: разрушать, девальвировать чью-то веру… И он решил созидать. Но судьба в очередной раз сделала свой ироничный кульбит. Рядом с отцом Александром появилась вера, хотя и не совсем такая, как этого хотел он. И ему пришлось спасать людей, в общем и целом, как я понял, прохладно относившихся к вопросам вероучения и любой веры вообще. Тому, кто сказал «Жизнь — это странная штука», определенно надо поставить памятник на главной площади Ватикана…
Колонна напряженно ждала. Машины работали на холостом ходу. Дым из выхлопных труб — последнее каждение умершей мечте священника — стелился по мокрому асфальту. Наконец отец Александр перекрестился, повесил на двери храма свой наперсный крест, после чего отпустил Мурзика с цепи, с гулом захлопнул железные створки ворот и уселся в «крайслер». Колонна двинулась в путь.
Мурзик провожал нас довольно долго. Без цепи он стал похож на обычную дворнягу, правда, очень большую. Когда пес понял, что его оставили, он сел на задние лапы и протяжно завыл…
В былые времена это время называли «часом воров». И мы ехали, словно воры: чужие люди на родной земле. За окнами машины проплывали серые, еще спящие лома, пустынные улицы. Аня молчала, покусывая губы. Я проследил взглядом синюю «вольво», в котором ехал Свин вместе с Черногорцевыми. Судя по тому, что из окна машины то и дело вылетали обертки из-под шоколада и печенья, устроился он неплохо. Не знаю, переживал ли мой старший офицер так, как переживал Священник…
— Включить музыку? — спросила меня Аня.
— Давай.
— Только не рок, ладно? Мне сейчас не очень хочется веселиться…
Я кивнул. Девушка включила Шадэ. Мягкая меланхоличная музыка заполнила салон. Я тайком разглядывал Аню.
— Могу я тебя спросить? — помимо воли вырвалось у меня.
— Да, конечно, — кивнула она.
— Тебе полегчало? После…
— После вчерашней ночи?
— Да.
Девушка переключила скорости и нахмурилась.
— Почему ты спрашиваешь?
— Мне интересно знать… можно ли таким способом вырвать из сердца человека, которого любишь?
— Нет, — сказала она, подумав. — Любовь или есть — или ее нет. С кем бы ты ни спал.
— Хорошо, — сказал я, хотя не представлял, что здесь хорошего.
Меня на самом деле интересовал этот вопрос. Как и положено нормальному человеку, я однажды в жизни был влюблен. Именно влюблен — сексуальные контакты не в счет. Тогда у меня произошел большой облом, перевернувший жизнь с ног на голову. В результате я оказался в Отделе. И теперь, спустя десять лет, я так и не мог понять, что мне делать с тем, что осталось в моей душе. Что-то осталось. Может, и не любовь, но…
— Внимание! — протелепатировал мне Свин. — У нас гости!
Под гостями он подразумевал «Стоящих рядом». Я выбросил сентиментальные воспоминания из головы и осмотрелся по сторонам. Колонна уже выехала за город. Вместо серых многоэтажек за окнами проносились серые же пейзажи. Кто-то любит среднюю полосу, а я вот нет, особенно в переходные периоды между осенью и зимой, а также зимой и весной. Никакой бескрайности, свойственной лету. Никакой изнеженности, отличающей другие уголки земного шара. Куда ни глянь — везде унылая раздетая земля, голые деревья, бесцветное небо. С такими видами великих произведений искусства не создашь, разве что повесишься от тоски…
Колонна медленно останавливалась. Я высунулся в окно и увидел парочку «дэу-нексиа», окрашенных в характерные бело-голубые цвета. У машин стояло нескольких стражей порядка в черных кожаных куртках. Я отметил, что только у одного из них на запястье болтался полосатый жезл, зато у всех через плечо были переброшены ремешки автоматов. Старый добрый АК-47, абсолютно равнодушный к холоду, унылости пейзажа и, при умелом использовании, способный принудительно приземлить реактивный бомбардировщик, не то что какую-то колонну из подержанных автомобилей…
Из «крайслера» вышел Священник и о чем-то заговорил с милиционерами. Со стороны беседа казалась вполне дружелюбной. Но время шло, а мы продолжали стоять.
— Пойду, посмотрю, в чем там дело, — произнес я и вылез из машины.
Аня попробовала увязаться следом, но я оставил ее на месте, строго наказав не переживать и при любой спорной ситуации жать на газ.
Моему примеру последовало еще несколько водителей, в частности, глава семейства Черногорцевых. За ним на землю, громко фыркая от холода, выпрыгнул и Спин. Я специально отстал, чтобы мы смогли поговорить.
— Как дела? — наклонился я к своему старшему офицеру.
— Неплохо. У них в запасе оказались блинчики с творогом…
— Да я не про жрачку! Как дела у Священника?
— Пока опасности я не вижу. Атаковать они не собираются. Но какой-то подвох задуман. Однозначно.
Мы подошли к милицейским машинам. Стражи порядка стояли широко расставив ноги. Двое — по правую сторону от Священника, двое — по левую. Плюс в каждой машине сидело по водителю. Итого — шесть человек.
— Это совершенно обыкновенная частная поездка, — в десятый раз, похоже, объяснял Священник своим глубоким, хорошо поставленным басом.
— Десять машин сразу? — тоже в десятый раз выражал сомнение один из милиционеров, полный высокий мужчина с угреватым лицом, длинными усами и агрессивно выпирающим из-под черной кожаной куртки животом.
Судя по капитанской россыпи звездочек на погонах, он был старшим. Об этом свидетельствовала и черная коробочка переговорного устройства, болтавшаяся у него на поясе (у остальных стражей порядка раций я не заметил).
— Абсолютно верно, десять машин, — повторил Священник. — Это мои прихожане. Мы совершаем частную паломническую поездку.
— И какова цель вашего паломничества? — с профессионально унылой гримасой поинтересовался веснушчатый сослуживец усатого капитана.
— Молитва. Мы хотим провести молебен на берегу моря.
— А что, в храме молиться вам уже скучно? — брезгливо спросил капитан и икнул в кулак.
— Нет, почему же, в храме мы обычно и молимся. Но иногда стоит сменить обстановку. Молитва на природе… Знаете, именно так действовали первые христиане.
— И господин Черногорцев тоже хочет уподобиться первым христианам? — спросил веснушчатый с очевидным издевательским ударением на слове «господин». Я понял, что финансового гения в городе знали и не любили.
— По-вашему, финансовый брокер не может быть христианином? — вскинулся Черногорцев, очевидно, задетый за живое. — Что, если у меня Интернет, то я и верить не могу?
— Во времена Христа не было Интернета и финансовых брокеров, — с назиданием произнес усатый.
— И милиционеров во времена Христа тоже не было, — обиделся Черногорцев.
— Господа, господа… — примиряюще воздел руки Священник.
— Лучше — товарищи, — вставил веснушчатый.
— Да, конечно, товарищи, — легко согласился отец Александр, не желавший усугублять конфликт. — Может, мы поедем с миром? Хочется, знаете ли, вознести молитвы за процветание Приморска в момент восхода солнца. Помимо всего прочего, это не запрещено Конституцией…
