Отмеченный богами - Уотт-Эванс Лоуренс (книги хорошего качества .txt) 📗
— Ну, и кто же эти типы, и что за условия они выдвигают?
— Прежде всего они желают знать, захотим ли мы их вообще выслушать. Им нужен честный, откровенный разговор.
— Что ж, это справедливо, — кивнул Алдасси. — Я поговорю с отцом, как только представится такая возможность. Но ничего не обещаю.
Ребири Назакри взглянул на сына, и молодой человек напрягся, стараясь подавить внутреннюю дрожь. Обладание магической силой совсем преобразило старика, думал Алдасси. Отец всегда был жестким и холодным человеком, но сейчас его вряд ли можно назвать человеком. Казалось, Назакри постоянно окутан тьмой, даже когда не держит в руках свой ужасающий кристалл, а его темные глаза обрели бездонную черноту глаз Бредущих в нощи.
Алдасси невольно порадовался тому, что не он открыл способ вбирать тьму в кристаллы. Пусть это нечестно по отношению к отцу, но поделать с собой он ничего не мог. Его кристаллы принадлежали той Новой Магии, которой обучал их Тебас Тудан. Их питало солнце, питала энергия самих богов.
Такой выбор сделал не он сам, а отец, заявивший, что разумный воин должен иметь в своем распоряжении несколько видов оружия. Лучше иметь в своем арсенале как тьму, так и свет, не полагаясь на что-нибудь одно.
Алдасси не спорил. Свет его вполне устраивал, с ним он чувствовал себя вполне комфортно, в то время как присутствие тьмы вызывало у него ощущение беспокойства. Видимо, он успел настолько пропитаться светлой магией, что силы тьмы теперь избегают его, думал Алдасси. Когда олнамцы покидали школу в Фадари Ту, Тебас Тудан шепнул юноше, что его магические возможности по меньшей мере в два раза превосходят потенциал отца. Однако Алдасси очень сомневался, что мог бы с такой же легкостью, как Ребири, управиться с силами тьмы.
— Эти люди домдарцы? — спросил Назакри-старший.
— Что? — не понял Алдасси.
— Те люди, что затевают с нами торг, домдарцы? — раздраженно повторил отец.
— Пока не знаю, но думаю, это так.
— Если это домдарцы, то они должны умереть, — заявил Ребири. — Я не потерплю, чтобы хоть один домдарский изменник пережил мое мщение. Они заслуживают смерти уже за то, что являются домдарцами. Попытка же изменить людям своей крови только отягощает их остальные преступления и обрекает на второй смертный приговор. Дикнойцы, матуанцы и прочие, принадлежащие подобным племенам, вольны служить Олнамии, если захотят. Я лично не против того, чтобы стать во главе новой Империи, если пожелают народы. Но я отказываюсь от власти, если это сохранит жизнь хотя бы одному домдарцу.
— Но, отец, — пытался возразить Алдасси, — что, если…
Ребири упреждающе поднял руку, и молодой человек мгновенно умолк.
— Я не хочу сказать, что нам вообще не следует иметь с ними дела, — объяснил старик. — Если они предложат свою помощь, мы её примем. Но пойми, сын мой, наш мир прекрасен, а Домдар должен погибнуть. Согласись на все их предложения, которые помогут уничтожить их же народ, но не приноси никаких клятв, которые могли бы связать нам руки. Мой предок Базари совершил эту ошибку, но мы её не повторим. Стели мягко, играй словами, говори то, что они хотят от нас услышать, а не то, что мы думаем.
— Понимаю и сделаю все что смогу, — кивнул Алдасси.
— Твои кристаллы с тобой?
— Конечно.
— Если тебе придется лететь в Зейдабар на переговоры с предателями, то я благословляю тебя на это, — промолвил старик. — Но только не давай никаких обещаний! Пусть они сами одурачат себя. Не надо лгать. Говори им правду, но только ту правду, которая выгодна для нас.
— Хорошо, — ответил Алдасси. — Сделаю, как ты говоришь.
Спустя три дня Алдасси уже сидел в роскошно убранной палате и беседовал с высокопоставленным домдарским аристократом.
— Мы ничего не можем обещать, пока вы не представите убедительных доказательств, что приняли нашу сторону, — изложил свое условие молодой Назакри.
Алдасси не сказал, что они в любом случае не станут давать никаких обещаний, и что домдарцам ни при каких обстоятельствах не будет позволено встать на сторону олнамцев.
Вместо этого он произнес:
— Мы найдем подходящее место для каждого, кто сумеет угодить моему отцу.
Он не сказал, что некоторые места его отец подыщет им на кладбище и ни один домдарец никогда и ничем не сможет угодить Ребири.
Его собеседник услышал лишь то, что хотел услышать.
Армия Назакри двигалась на запад, и кое-кто ожидал её подхода не с ужасом, а с нетерпением.
Глава двадцать четвертая
Беседа с магами длилась почти час. Маллед и Вадевия вернулись в кабинет жреца. На сей раз кузнец сел у окна и стал смотреть на крыши Бьекдау. Вадевия занял место за столом. Желудок Малледа был вполне удовлетворен, а разум ещё не совсем.
Он успел побеседовать с тремя магами и помощником Имперского представителя в Бьекдау, который явился, чтобы отослать какое-то сообщение. Помощник отказался отвечать практически на все вопросы, но он не был жрецом, и Маллед решил, что оказывать на него давление с помощью письма Долкаута не имеет смысла.
Все три мага-вестника сошлись на том, что формируемая в Зейдабаре армия хоть и велика, но не обучена и плохо вооружена. Одновременно они утверждали — возможности Назакри никому не известны.
— Что произойдет, если Назакри все же разрушит Зейдабар? — спросил, глядя в окно, Маллед.
— Это будет зависеть от многих обстоятельств, — ответил Вадевия. — Например, сумеют ли скрыться Императрица и её двор. Мы не знаем, удовлетворится ли Ребири Назакри уничтожением города. Он может умереть, завершив свое дело. И, наконец, вполне допустимо, что в войну вмешаются боги. Считаешь ли ты возможными эти варианты?
— Не знаю. — Маллед по-прежнему не отрывал взгляд от крыш Бьекдау. Солнце клонилось к западу, и город был располосован множеством длинных и все ещё удлиняющихся теней. Ему никогда не приходилось видеть Бьекдау с этой точки. Более того, он ни разу не смотрел сверху ни на одно поселение. — Очень трудно поверить в россказни о войне с ходячими мертвецами и злым колдуном. Трудно представить события, происходящие во многих сотнях миль от нас.
— Очень сомневаюсь, Маллед, что Ребири Назакри видит себя “злым колдуном”, — заметил Вадевия.
— Но разве он не есть зло? — повысил голос кузнец, отвернувшись от окна. — Этот человек хочет уничтожить Империю, которая вот уже много столетий правит миром и давно сделала всех людей счастливыми.
— Он оправдывает себя тем, что лишь хочет истребить народ, который нанес поражение его предкам и подчинил их себе.
— Его предки давным-давно умерли. Разрушение Зейдабара не вернет их к жизни.
— Он отомстит за них.
— Но какая ему от этого польза?
У Вадевии на этот вопрос не нашлось ответа.
— Если падет Зейдабар, то что случится с остальным миром?
— Этого никто не знает, — ответил жрец. — Думаю, многие народы в различных частях мира сочтут это концом Империи Домдар, и десятки, если не сотни провинций поднимутся и восстановят свою независимость. А в том случае, если Императрица умрет насильственной смертью, может начаться гражданская война между самими домдарцами. Восшествие на престол Принца Граубриса уже сейчас ставится под сомнение, так как оракулы не подтверждают его права на трон. В случае военного поражения его право наследования станут оспаривать все. Возникнет довольно неприглядная картина.
— Но кто посмеет оспорить права Принца?
— Его старшая сестра может беспрепятственно заявить, что старшинство важнее, чем пол. А Принц Золуз, который лишь на десять минут моложе Граубриса, станет доказывать, что из троих детей Императрицы только у него есть наследники.
— Я об этом не думал, — сказал Маллед. — Все это кажется таким далеким.
— Согласен, это от нас далеко. Но тем не менее гражданская война может вспыхнуть.
— Но если произойдет гражданская война или восстанут провинции… Как далеко могут распространиться волнения? Затронут ли они Бьекдау? Или Грозеродж?
