Частная магическая практика. Лицензия - Малиновская Елена Михайловна (читаем книги TXT) 📗
Жулия вспыхнула от смущения, будто маков цвет. Дернула подругу за руку и осторожно, бочком, принялась пятиться от нашего столика, словно опасаясь, что я кинусь им наперерез, остановлю и продолжу отчитывать их.
— Мы пойдем? — нерешительно спросила Лилиана, отступая крохотными шажочками от нашего столика. — Пожалуйста, отпустите нас.
— Идите. — Я великодушно кивнула. — Но больше не безобразничайте. Ясно?
— Ага, — хором ответили подружки. Развернулись и бегом ринулись прочь из трактира, по дороге не глядя кинув деньги на стол.
Н-да, кажется, Фарн сегодня месячную выручку сделал с такими щедрыми клиентами. Я перевела взгляд на Дольшера и моментально смутилась. Он рассматривал меня так пристально, будто впервые увидел.
— Ты чего? — спросила я, насупившись. — Что-то случилось?
— Да нет, ничего особенного, — Дольшер как-то странно улыбнулся, — Просто чем дольше общаюсь с тобой, тем больше ты меня поражаешь.
— Надеюсь, с хорошей стороны? — Я нервно рассмеялась, пытаясь скрыть чувство неловкости.
Дольшер ничего не ответил. Загадочно хмыкнул, но глаза отвел, поняв, наверное, что это неприлично — так глазеть на собеседника.
— То, что ты говорила Жулии и Лилиане… — произнес он, смахивая несуществующие крошки со стола, — Ты действительно так думаешь?
— Я много о чем им говорила, — Я нахмурилась, не понимая, куда клонит Дольшер, — Что ты имеешь в виду?
— Абсолютно все, — Дольшер вновь на меня как-то странно взглянул, — То, что именно женщина делает мужчину тем, кем он является. Но самое главное: твои слова про козла и коз. Ты считаешь, что Жулия и Лилиана сами виноваты, раз начали со мной встречаться?
— Я не совсем понимаю, что ты хочешь от меня услышать, — после небольшой паузы начала я. — Ты создал себе определенную репутацию ловеласа. Длительных отношений у тебя никогда и ни с кем не было, да ты наверняка и не стремился к ним. Поэтому, если честно, меня удивили претензии твоих бывших подружек. Да, конечно, девушкам свойственно надеяться на лучшее. Мол, они такие неотразимые и замечательные, что исправят любого мужчину. Но, к сожалению, практика показывает обратное. Невозможно перевоспитать взрослого человека. А значит, начав встречаться с тобой, они заведомо подписались на постоянные измены, ведущие в конечном счете к разрыву.
— Получается, ты не веришь, что я могу измениться? — как-то обиженно спросил Дольшер.
— Какая тебе разница, во что я верю? — раздраженно фыркнула я.
Если честно, этот разговор уже начал меня утомлять. Я, можно сказать, его от скандала с участием пьяных женщин спасла, а он мне в благодарность теперь мозги полощет. Ну кто так делает, спрашивается?
Я глубоко вздохнула, успокаиваясь, и дальше продолжила уже тише:
— Дольшер, если ты так жаждешь это услышать, то да, я не верю, что ты можешь измениться. По-моему, ты получаешь удовольствие от подобного образа жизни. Власть, деньги, женщины. Что еще до полного счастья надо? Если ты когда-нибудь и женишься, то лишь по голому расчету или велению семьи. Нет, я полагаю, тебе хватит ума и такта сделать так, чтобы твои измены перестали быть столь очевидными. Если твоя жена окажется умной женщиной, то она закроет глаза на некоторые шалости супруга. Но будет ли она при этом счастлива? Я имею в виду, по-настоящему счастлива, а не напоказ. Ой, вряд ли. Обычно измены не задевают лишь тогда, когда не испытываешь к человеку никаких чувств.
Дольшер криво усмехнулся, но почему-то его улыбка больше всего напомнила мне оскал боли. Затем перегнулся через стол и спросил, глядя прямо в глаза:
— Киота, а ты могла бы встречаться со мной? Хотя бы попробовать, дать мне один шанс? Чисто гипотетически, так сказать.
Я устало покачала головой. Опять начинается! Н-да, пожалуй, действительно легче всего было переспать с ним при самой первой встрече, чем теперь выискивать все новые и новые причины, почему не желаешь этого делать. И ведь не расскажешь про заключенное пари.
— Нет, Дольшер, — проникновенно сказала я. — Я бы не могла с тобой встречаться. Даже чисто гипотетически. Потому как я очень хорошо представляю, чем в итоге все это закончится. Мы с тобой переспим, после чего ты потеряешь ко мне всякий интерес. В лучшем случае — проведем еще пару ночей вместе. Затем ты исчезнешь без всяких объяснений, я начну тебя искать, чтобы узнать, чем не угодила. И встречу тебя на улице, в кабаке или на работе — сам выбери подходящую декорацию — в обнимку с очередной пассией. Поэтому прости, но это гиблый номер с самого начала. Лучше вернемся к делу.
— К делу? — растерянно переспросил Дольшер.
Он выглядел сейчас так, будто всерьез огорчился из-за моих слов. Да ну, глупости. Наверняка покоя не дает ущемленное чувство самоуверенности и собственной неотразимости. Поди, впервые по носу щелчок получил, вот и сходит с ума от досады. Ну что же, пусть привыкает. Лично я не намерена отступаться от своего мнения. Плюс выигранные за пари деньги будут совсем не лишними.
— Да, к делу, — повторила я. — Тебе не кажется, что твой приятель несколько задерживается? Вообще-то трактир уже давно должен быть закрыт. Фарн нас вот-вот взглядом сожрет.
И я была права. Даританец вышел из подсобки, закончив прибираться, и сейчас сидел около входных дверей. Нет, он никоим образом не торопил нас и не позволял себе никаких недовольных замечаний. Но у него было столь несчастное лицо, будто из-за нас он опаздывал на жизненно важную встречу.
Дольшер недоуменно посмотрел на часы, вмонтированные в кругляшок мыслевизора. Собрался было что-то сказать, но не успел. Как раз в этот момент двери с оглушительным грохотом распахнулись и в трактир ввалилось самое удивительное существо, которое я когда-либо видела. Точнее, я вообще впервые видела нечто подобное. Это был вампир. Нет, не красавчик, как их обычно изображают на страницах светских хроник, а, говоря без прикрас, носферату вульгарис, или упырь обыкновенный. Лысый, с кожей синюшного оттенка, покрытой темными пигментными пятнами, острыми клыками, выглядывающими изо рта, и длинными изогнутыми когтями, изломанными и черными от грязи. О небо, такое чувство, будто он только что выбрался из гроба!
Как и положено традициями, на упыре был длинный бесформенный плащ, скрывающий его одежду. Но не это поразило меня. Дело в том, что до своей смерти, имеется в виду первой, приведшей к превращению в упыря, незнакомец явно принадлежал к эльфийскому племени. На это указывали заостренные кончики ушей и огромные глаза изумительного сине-зеленого оттенка. Надо же. Я до этого думала, что эльфы иммунны к действию вампирьих чар. Их, конечно, можно укусить и даже выпить всю кровь, но оборотить в одного из упырей — вряд ли. Была и еще одна странность. При всем своем отвратительном облике упырь почему-то оказался накрашен. Когти покрыты светло-розовым лаком, не скрывающим, впрочем, траурной черной каемки под ними, тонкие бескровные губы густо намазаны ярко-красным кармином, а на туго обтянутом кожей черепе карандашом нарисованы стрелки, должные, видимо, изображать отсутствующие брови.
Я зажмурилась и на всякий случай потрясла головой, надеясь, что чудное наваждение сгинет. Затем осторожно приоткрыла один глаз. Нет, пустое. Упырь стоял на пороге, несколько жеманно подбоченившись и позволяя себя как можно лучше разглядеть. Ну и урод!
Фарн, увидев, какой гость к нам пожаловал, вскочил на ноги. Точнее — я увидела лишь смазанную тень на том месте, где он прежде сидел, а когда моргнула, то обнаружила, что даританец уже стоит в боевой стойке с мечом наголо. Небо, а меч-то он откуда достал? Даже представить не могу, где он его прятал в столь обтягивающей одежде.
— Не подходи, кровосос! — прошипел Фарн, стоило вампиру нерешительно переступить с ноги на ногу. — Иначе упокоишься окончательно!
— Какие мы смелые!
Я невольно отшатнулась, едва не рухнув со стула. Дыхание у упыря было столь зловонным, что сшибало с ног. Такое чувство, будто он только что плотно отужинал падалью и закусил мертвечиной. И почему-то мне кажется, что это предположение очень близко к правде.
