Звездная карусель - Браун Фредерик (читаем книги бесплатно txt) 📗
«Рансагансетт», американская шхуна с немецкой командой и венесуэльским портом приписки, занималась контрабандной доставкой спиртных напитков из Энсенады (Нижняя Калифорния) в Канаду. Это была ветхая четырех-моторная посудина с весьма ненадежным компасом и древним радиоприемником 1955 года, который во время шторма раскапризничался так, что Гросс, старший помощник, ничего не мог с ним поделать.
Однако к этому времени от хмурых туч осталась лишь легкая дымка, а затихающий ветер быстро разогнал и ее. Ганс Гросс стоял в ожидании на палубе, держа в руке древнюю астролябию. Его окружал непроницаемый мрак, потому что «Рансагансетт», чтобы не привлекать внимания береговой охраны, шла без огней.
— Проясняется, мистер Гросс? — донесся снизу голос капитана.
— Та, сэр. Пыстро проясняется.
В каюте капитан Рэндолл снова начал сдавать карты второму помощнику и судовому механику. Команда шхуны (пожилой немец с деревянной ногой, носивший фамилию Вайс) мирно спала на крамболе лагуна ["на крамболе" означает «справа или слева по носу»; лагун — бак с питьевой водой] — что это значит, объяснить не берусь.
Прошло полчаса. Потом еще час. Капитан проигрывал Хальмштадту, механику, все больше.
— Мистер Гросс! — крикнул он.
Ответа не последовало. Он крикнул еще раз, но с тем же результатом.
— Айн момент, счастливчики, — сказал он и поднялся по трапу на палубу.
На палубе, задрав голову и широко разинув рот, стоял Гросс. Небо было совсем чистым.
— Мистер Гросс! — крикнул капитан Рэндолл.
Второй помощник не отозвался. Капитан вдруг заметил, что Гросс медленно вращается вокруг своей оси.
— Ганс! — сказал капитан Рэндолл. — Что на тебя накатило?
И тоже посмотрел вверх.
На первый взгляд, небо казалось обычным. Ангелы там не летали и патрульные самолеты тоже. Ковш... Капитан Рэндолл медленно повернулся вокруг своей оси, хотя и быстрее, чем Ганс Гросс. Куда девалась Большая Медведица?
Да и все прочее тоже. Он не видел ни одного знакомого созвездия. Ни треугольника Лиры, ни пояса Ориона, ни рогов Овна.
Хуже того... Что это еще за многоугольник из восьми ярких звезд? Явное созвездие, но он никогда его не видел, хотя огибал и мыс Горн, и мыс Доброй Надежды. А что, если... Да нет же! Южного-то Креста нигде не видно!
Пошатываясь, как пьяный, капитан Рэндолл подошел к трапу.
— Мистер Вайскопф! — позвал он. — Мистер Хельмштадт! Поднимитесь на палубу!
Они поднялись и посмотрели. Некоторое время все хранили молчание.
— Выключите моторы, мистер Хельмштадт, — сказал капитан. Хельмштадт отдал честь — чего раньше никогда не делал — и спустился в машинное отделение.
— Распутить Вакса, капитан? — спросил Вайскопф.
— Зачем?
— Не снаю.
Капитан поразмыслил.
— Разбудите его, — сказал он.
— Мы, я тумаю, на планете дер Марс, — сказал Гросс.
Но капитан уже взвесил и отбросил такую возможность.
— Нет, — отрезал он. — С любой планеты Солнечной системы созвездия будут выглядеть практически одинаково.
— Фы тумаете, мы профалялись сквось космос?
Шум моторов внезапно смолк, и теперь был слышен только привычный мягкий плеск волн о борта. Шхуна покачивалась на зыби.
Вайскопф вернулся с Вайсом, за ними на палубу вылез Хельмштадт и снова отдал честь.
— Жду ваших приказаний, капитан.
Капитан Рэндолл махнул рукой в сторону корми, где стояли укутанные брезентом бочки.
— Вскрыть груз! — скомандовал он.
За карты больше не садились. На заре, освещенные первыми лучами солнца, которого они уже не надеялись увидеть, — а в эту минуту безусловно и не видели — пятеро бесчувственных моряков были сняты с их шхуны и доставлены в порт Сан-Франциско. Проделал эту операцию патруль береговой охраны. Ночью дрейфовавшая «Рансагансетт» прошла Золотые Ворота и мягко ткнулась о причал парома.
Шхуна тащила за собой на буксире большой брезент, пронзенный гарпуном, линь которого был привязан к бизань-мачте. Что все это означало, так и осталось необъясненным, хотя позднее капитан Рэндолл и вспомнил смутно, что вроде бы загарпунил в ту ночь кашалота. Однако старший матрос по фамилии Вайс так и не вспомнил, что же все-таки произошло с его деревянной ногой. Но, может, оно и к лучшему.
Милтон Хейл, доктор наук, прославленный физик, наконец умолк и отошел от выключенного микрофона.
— Большое спасибо, профессор, — сказал радиокомментатор. — Э... чек можете получить в кассе. Вы... э... знаете где.
— Да-да, знаю, — подтвердил ученый, добродушный толстячок. Пушистая седая борода придавала ему несомненное сходство с рождественским Дедом Морозом в миниатюре. В глазах у него то и дело вспыхивали веселые искры. Он курил короткую трубочку.
Закрыв за собой звуконепроницаемую дверь, он энергичной походкой направился к окошку кассы.
— Здравствуйте, деточка, — сказал он дежурной кассирше. — Если не ошибаюсь, у вас должно быть два чека для профессора Хейла.
— Вы профессор Хейл?
— Не берусь утверждать наверное, но так сказано в моем удостоверении личности, и, следовательно, мы можем принять, что это так.
— Два чека?
— Два чека. За одну и ту же передачу, согласно особому распоряжению. Кстати, сегодня в Мабри неплохое ревю.
— Да? Вот ваши чеки, профессор Хейл. На семьдесят пять долларов и на двадцать пять. Все правильно?
— Более чем. Ну, а как насчет ревю?
— Если хотите, я спрошу мужа. Он здешний швейцар.
Профессор Хейл вздохнул, но веселые искры в его глазах не погасли.
— Я думаю, ваш супруг не будет возражать, — сказал он. — Вот билеты, деточка. Идите с ним. А мне еще надо вечером поработать.
Кассирша широко открыла глаза, но билеты взяла.
Профессор Хейл направился к телефону-автомату и позвонил домой. Домом профессора Хейла и им самим твердой рукой правила его старшая сестра.
— Агата, мне придется остаться до ночи в лаборатории, — сказал он.
— Милтон, ты прекрасно можешь работать и дома, у себя в кабинете. Я слышала твою передачу, Милтон. Ты говорил чудесно.
— Всякую чепуху, Агата. Невероятную чушь. Что, собственно, я сказал?
— Ну, ты сказал, что... э... звезды были... то есть ты был...
— Вот именно, Агата. Я ставил себе целью предотвратить панику среди населения. Если бы я сказал правду, слушатели перепугались бы. Но мое ученое самодовольство оставило их в убеждении, что ситуация... э... полностью контролируется. А ты знаешь, Агата, что я подразумевал, говоря о параллелизме градиента энтропии?
— Ну... не совсем.
— Вот и я тоже.
— Милтон, ты пил!
— Пока еще нет... Нет, что ты! Но сегодня я не могу работать дома. В университете у меня под рукой будут все справочники. И звездные карты.
— Но, Милтон, а как же твой гонорар? Ты же знаешь, что тебе опасно носить при себе деньги, когда ты... в таком настроении.
— Я получил не наличными, а чеком. Сейчас отошлю его тебе по почте. Хорошо?
— Ну что ж. Если уж тебе нужны все справочники... До свиданья, Милтон.
Профессор Хейл вошел в почтовое отделение. Он кассировал чек на двадцать пять долларов. А второй, на семьдесят пять, заклеил в конверт и бросил в ящик.
Просовывая конверт в щель, он поглядел на вечернее небо, вздрогнул и отвел глаза. Потом кратчайшим путем отправился в ближайший бар и заказал большую рюмку виски.
— Давненько вы к нам не заглядывали, профессор, — сказал Майк, бармен.
— Это вы правильно подметили, Майк. Налейте-ка мне еще.
— С удовольствием. И за счет заведения. Мы сейчас слушали вас по радио. Здорово вы говорили.
— Угу.
— Я прямо заслушался. Сын-то у меня летчик, ну и мне немножко не по себе было — чего это, думаю, в небе делается. Но раз уж вы там в своих университетах все про это знаете, так беспокоиться нечего. Хорошо вы говорили, профессор. Мне только хотелось бы спросить вас об одной вещи.
— Этого я и боялся, — сказал профессор Хейл.
