Полуостров сокровищ (СИ) - Зимина Татьяна (библиотека электронных книг TXT) 📗
— Со смертью князя и так всё ясно, — отрезал Сварог.
— Да, да, конечно. Но для рекламы, а? Пусть будет, как у цивилизованных людей: улики, доказательства, адвокат… Этот, как его, прокурор. А? Пригласим прессу, иностранных послов… Сделаем всё красиво.
От его последнего высказывания у Сварога чуть дернулся шрам под глазом.
— Ой, да ладно вам, — продолжил убеждать боярин. — До суда осталось четверо суток. Пусть походит, поспрашивает — людям это нравится. Отвлечет от финдиректора…
— Его смерть ты тоже хочешь расследовать? — мрачно спросил Скупердяев. — Не боишься, Мощнов?
— Ну-с, приступим, — в прозекторскую наконец-то вернулся Борменталь. Шел он чуть покачиваясь и распространяя запах дорогих клопов.
Не обращая внимания на присутствующих, доктор взмахнул скальпелем, сумка разошлась вдоль, и на столе, в быстро увеличивающейся луже крови, стала медленно расползаться гора мяса. Голова, бывшая сверху, смотрела с какой-то скорбной укоризной — никто так и не удосужился закрыть ей глаза…
— Вы с ума сошли, Борменталь! — вскричал Скупердяев. — Здесь же люди! Мы же беседуем, в конце концов… а вы скальпелем размахиваете.
Несмотря на холод, из сумки шел тяжелый сладковатый смрад, и оба боярина прижали к напомаженным усам платки. Возмущенно пыхтя, они устремились к выходу. Только от двери второй боярин обернулся и крикнул Лумумбе:
— Так значит, мы договорились, насчет расследования! Гонорар обсудим позже…
Доктор, натянув перчатки и что-то напевая, принялся раскладывать куски тела на соседнем, пустом столе.
— Почему вы не сказали боярам, что я уже занимаюсь расследованием смерти князя? — спросил наставник у Сварога.
— Это ничего бы не изменило.
— Они слишком заняты своими проблемами, — не оборачиваясь, заметил доктор. — Нойды не желают сотрудничать ни с кем, кроме Игоря.
— Занимайтесь своим делом, Борменталь, — рявкнул Сварог.
Доктор медленно повернулся. В его правой руке, в окровавленной зеленой перчатке, был зажат скальпель.
— Я-то как раз и занимаюсь исключительно своим делом, — отчетливо выговаривая каждое слово, произнес он. — Вопрос в том, чем занимаетесь вы? — постоял, глядя Сварогу в глаза, а затем отвернулся к трупу и продолжил будничным голосом: — Рубили чем-то вроде поварского тесака — мышцы расходятся чисто, но на костях и суставах видны засечки. Включая голову, я насчитал дюжину кусков…
Мне стало грустно. Нет, честно, разве можно о смерти человека говорить таким тоном? Да кем бы ни был этот Жадин, такой смерти он не заслужил. Никто не заслуживает такой смерти.
Снаружи донесся вой сирен. Из-за толстых стен морга он звучал глухо, но становился всё громче. Я вопросительно посмотрела на Лумумбу, а тот, в свою очередь, на Сварога.
— Это не морская сирена, — определил тот. — Это полиция. — не говоря больше ни слова, он бросился к выходу. Мы — за ним. Борменталь даже не повернулся. Прочувствованно напевая, по-моему, что-то из «Кармен», он склонился над трупом, зажав в пальцах большую гнутую иглу.
По улице шла колонна людей. Одеты они были празднично, рукава у многих повязаны красными ленточками. На лицах при этом читалась угрюмая решимость. Там и сям в колонне мелькали топоры, колья и дубины. Кроме того, я заметила несколько пистолетов и даже один автомат Калашникова. Вспомнилось, что говорил Олег: в городе не возбраняется носить оружие…
Где-то совсем недалеко, может, на соседней улице, всё еще завывала сирена.
— Что происходит? — спросил наставник.
— Я знаю не больше вашего… — Сварог потянулся к рации.
Прибор зашипел, командующий бросил в микрофон короткий позывной, а затем стал слушать. На лице его, коричневом от загара, чуть подрагивала только полоска белых усов. Дослушав, он быстрым шагом пошел в сторону центра. Лумумба, махнув мне рукой, бросился следом.
— Боярин на джипе сбил ребенка, — искоса бросив взгляд на наставника, нехотя сообщил Сварог. — Очко сыграло, когда Жадина грохнули, чтобы им всем в ад въехать голым задом верхом на ёжике… Только о своих шкурах и думают, бога их душу мать… Любовница покойного устроила вой на весь пляж… Ну, все и перепугались. Решили, что Душегубец по их души пришел… Ломанулись со смотровой площадки, расселись по тачкам и дунули в МОZК. Думали, никто там до них не доберется… — Сварог говорил так, будто давно держал эти мысли под спудом, и вот наконец они вырвались. Слушатели ему, по большому счету, были не нужны… — И кто-то из этих разинь сбил девочку, едрить его через два ребра в дырку с зубами… Ребенок стал последней каплей. Грузчикам зарплату четыре месяца не платили, долбаны жадные… А когда встали прииски — прекратили платить и старателям. А у людей семьи, дети… Эти каплуны жареные уперлись: пока прииски не работают, никто зарплаты не получит. Жадность — второе счастье… Ха! Монетный двор скоро по швам лопнет и золото само на улицы потечет… Спокойно можно было раздать, но нет. Все активы, говорят, заморожены, пока нового председателя не выберем… А с нойдами кто договариваться будет? Один вот пришел на прииск, на промприбор только глянул — у того цепь полетела.
Тем временем мы вышли на площадь. Ту самую, где с одной стороны был княжеский терем, с другой — острог за высоким забором, а с третьей — единственное здание в городе из стекла и металла. Мангазейская Объединенная Золотодобывающая Компания.
— Скажите, а Монетный двор тоже здесь? — задумчиво спросил Лумумба, глядя, как высотку окружают толпы народа.
— Где же еще? — глумливо усмехнулся Сварог. — И банк, и сейфы, и квартиры этих каплунов недорезанных… Холодильники, джакузи, рояли…
В здание полетела бутылка, из которой торчал зажженный тряпочный фитиль. Горючая жидкость расплескалась по бетонной стене.
— Окна там пуленепробиваемые, — Сварог, прищурившись, обозревал площадь. — Какое-то время они продержатся.
— А потом? — не выдержала я. В некоторых окнах виднелись бледные, едва различимые лица.
Пожав плечами, командующий надел гарнитуру и вставил в ухо наушник.
— Говорит Сварог, — произнес он в пустоту. — Внимание! Говорит главнокомандующий дружиной Всеволод Сварог. Приказ всем частям. Площадь — в оцепление. Народ — пропускать. Толпу не разгонять, пожары не тушить.
Глава 13
Вместо того чтобы сразу приземляться, Олег повел машину над городом.
— Сделаем кружок, оглядимся, — бросил он через плечо.
На площади, как перевернутая многоножка, колыхалась толпа. Она окружала высотку, черную и закопченную, но целую. На крыше догорал раскуроченный вертолет.
— Всё-таки не удержали, — прокричал Олег, и взял курс обратно за городскую стену, на пляж. Сесть можно было только там.
— Что не удержали? — спросил я.
— Людей не удержали. Не нужно было праздник устраивать. После смерти князя прииски встали, а старатели в город подались. В порту докеры вторую неделю бунтуют… Я предупреждал отца, что надо подождать.
Самолет коснулся песка, ткнулся колесами во что-то твердое, подпрыгнул и пошел вдоль прибоя, медленно забирая к стене. Остановился метрах в полутора от ржавой громадины. Выскочив из самолета я, не стесняясь парней, рухнул на колени и прижался лбом к Земле-матушке. С Лумумбой, на ковре-вертолете, и то безопасней было…
На плечо, лязгая железными крыльями, рухнула Гамаюн. Угнездившись, она нежно прижалась к моей щеке и обняла крыльями, больно сдавив уши.
— Откинулся, родимый! Уж и ждать перестали, и слёзы выплакали, одна я, горемычная, вторые сутки дозором, глаз не смыкая, крыльев не покладая, сладкий кус не доедая…
— Постой, как вторые сутки? — осторожно сняв ворону с плеча, я поставил её на песок. — Нас не было одну ночь.
— Для кого одну, а для кого и вечность прошла.
— Наши целы?
— Да целы, целы, что им сделается… — ворона, откопав в песке какую-то дрянь, уже трепала её клювом.
