Похищение Зеленой Хризантемы (СИ) - Этери Анна (бесплатные полные книги .txt) 📗
Тея всё никак не могла понять, какую роль ей на себя взять на ночных посиделках — то ли нежданной гостьи, то ли гостеприимной хозяйки, то ли расторопной прислуги, поскольку присутствующие вели себя как кому в голову взбредёт, совершенно не соблюдая принятых правил поведения, соответствующих их статусу. Один герцог не забывал о своём происхождении и требовал к себе особого внимания, с презрением поглядывая на Анемона, пьющего вино на брудершафт с Лили Мирабилис. Только Тея было собралась присоединиться к Торми и Лайн, с видом голодных стервятников кружащихся вокруг костра с аппетитно скворчащей рыбкой, как оказалась взята в оборот его светлостью в качестве личной обслуживающей единицы.
— Милейшая, подайте мне бутерброд… да нет же, с ветчиной!.. И поменьше зелени, я Вам не травоядное. Ох, духи, Вы так медлительны. И не трясите волосами над едой. Когда Вы их в последний раз мыли? В них штукатурка, если Вам невдомёк. Вина мне! Нет, не из этой бутылки, она початая. Откройте новую. И охлаждённое я сегодня не хочу. НЕ В ЭТОТ БОКАЛ! Вы что не видите, что он грязный? Ах да, у Вас же разбиты очки. Анемон, почему ты её не уволишь? Я бы давно распрощался с такой прислугой.
От злости у Теи тряслись руки и сводило судорогой лицо от услужливой улыбки. В этот момент она по-настоящему ненавидела герцога. И чтобы хоть как-то отвлечься и в порыве бесконтрольной ярости не задушить гостя работодателя, она со злорадством представила, как снова входит в потайную комнатку и находит в гробу Леля Миено с белой лилией на груди. Тяпнув по такому поводу винца, Тея прислушалась к звукам, изливающимся из ситары в руках… кажется, Лулу Мирабилис.
— Милейшая, плесни-ка мне ещё вина…
«Собственноручно закопаю!»
В дальнем конце сада что-то взорвалось, и в ночное небо взвился столб дыма.
— Запахло жареным, — констатировал Торми, даже не взглянув на поднимающийся над зелеными кущами дым. — Кажется, рыбка сготовилась!
Дальнейшие события для Теи потонули в лёгком тумане, где собственные эмоции воспринимались отдалённо, а чужие голоса казались плохо различимыми. Она выполняла требования герцога с отстранённой решимостью, но не так качественно, как тому бы хотелось. Когда же она, наконец, пролила вино на его рукав, окрасив белоснежные кружева тёмно-красным, Лель не обратил на это никакого внимания, произнося тост за свою матушку, чьей настоечкой, переданной в подарок Анемону, они и угощались. Тея не преминула присоединиться, чувствуя, как размякло и согрелось тело от возлияний, и поддержала тост, осушив бокал до дна.
Сад наполняли странные звуки. То мерещился боевой клич кота, то удары, будто кто лупил палкой по дереву. Внезапные хлопки распространяли запахи серы и гари.
Музыка то замолкала, то звучала вновь. Искусная игра сменялась её жалким подобием, и тогда Тее хотелось проломить голову музыканту. Но когда она была готова это сделать, герцог отвлекал её навязчивым требованием, и она забывала своё злодейское намерение, пытаясь понять, что же ему на сей раз понадобилось.
Так проходили минуты, а может, часы.
Тея с удивлением обнаружила, что дети больше не составляют им компанию. Сытые и довольные они, видимо, вернулись в дом. Девушку и саму клонило в сон, но она неведомо почему с ним боролась, упрямо разлепляя глаза.
Лица Леля и Анемона раскраснелись от выпитого, но, казалось, молодые люди способны просидеть так до самого утра. Как и тройняшки, которых она теперь никак не могла отличить одного от другого. Они словно были одним целым в трёх лицах.
— Ты вечно со своими намёками. Если я спросил о девушке, то это не значит, что она мне понравилась. Тем более что имеет большое значение, знакомая она твоя или нет, — проговорил Миено на удивление ровным голосом.
Анемон поправил тёмные очки, в чьих стёклах отражалось пламя потрескивающего костра; он задумчиво крутил в пальцах палочку с нанизанным кусочком рыбы.
— Однозначно, — проговорил он. И Теи вспомнилась та ночь в подвале, где единственным источником света была свечка, пока не потухла. Именно тогда, как ей сейчас казалось, родилось определённое родство душ, подкреплённое лаконичными и многозначительными фразами Анемона, которые теперь оживили воспоминания, заставляя лишний раз окунуться в прошлое, когда всё только начиналось…
— Она мне показалась прекрасной феей из сказки, — вдохновенно проговорил Лель. — Её глаза ослепляли. Но мне и поговорить с ней как следует не удалось. Я мало что выяснил.
Тея помешала угли в костре и устроилась на кем-то оставленном пледе возле пахучего куста смородины. Её веки тяжелели.
— Она убежала, по-своему распрощавшись со мной, — прислушалась девушка к убаюкивающему голосу Леля. — Но кое-что оставила, и теперь я думаю, что смогу без труда с ней встретиться. — Тея услышала шелест бумаги. — В ней говорится о встрече в полдень, и место указано. Я намерен сходить.
Засыпая, Тея отметила, что у неё тоже на завтра назначена встреча с Драценой, и как раз в полдень. Какое странное совпадение.
***
Анемон встал с нагретого собственным телом места и затушил водой из котелка тлеющие угли.
Небо светлело на востоке.
Лель ушёл ночевать в свою спальню, а близнецам этого подвига проделать не удалось. Как и госпоже Мазахаке, свернувшейся на пледе. «Не годится ей спать на земле». Анемон поднял девушку на руки, лёгкую как пёрышко. С её головы соскользнул парик и повис на ветке.
«Скоро рассвет», — отстранённо подумал Анемон и зашагал к дому.
***
Утреннее солнце беспрепятственно проникало сквозь приоткрытое окно и безжалостно щекотало тёплыми лучами нос темноволосой девушки. Тея морщилась, вскидывала руки, но раздражающий свет не желал исчезать, и, не выдержав, она резко подскочила на кровати, намереваясь высказать накипевшее надоедливому светилу. Но тут же свалилась обратно, в мягкий плен пуховой перины и подушек, со стоном схватившись за голову. По комнате плыл аромат начинающей зацветать сирени, радостное чириканье воробьев звонкой трелью подчеркивало прелесть утра и всю плачевность состояния Теи. Следовало встать, но выбраться из постели представлялось очень проблематичным и не особо существенным делом. Куда как приятней тешить собственную головную боль и тихо радоваться, что проснулась в собственной кровати, а не под смородинным кустом — воспоминания о нём было последним из того, что смогла вспомнить Тея о вчерашнем пикнике.
С трудом преодолев затягивающую негу тёмно-голубых простыней и снежно-белых подушек, девушка сползла на пол в надежде на освежающую прохладу. Кое-как оклемавшись и найдя в себе силы умыться и сменить измятое перемазанное платье на новое, обнаружила, что парик — одна из главнейших составляющих её образа — пропал неизвестно где и при каких обстоятельствах. Подавив страдальческий стон, она попыталась припомнить подробности вчерашней ночи. В голову ничего хорошего не приходило. Честно сказать, воспоминания не радовали — в голове засел зарвавшийся герцог, буйные дети, звуки драки в глубине сада, улыбающийся Анемон и настойка герцогини Мон. Собственные действия вспоминались со скрипом и ничем конкретным по поводу парика помочь не могли. Оставалось надеяться, что никто ничего не заметил, а парик сам найдётся. Тяжко вздохнув по поводу принятого решения, Тея залезла в свой чемодан в поисках другого парика, немного отличающегося большей аккуратностью и рыжиной. Поправляя у зеркала обновку, отметила, что после вчерашнего ей и не особо-то нужен сегодня грим, но всё же так сильно отходить от образа не следовало, и белила вкупе с набором теней легли на положенные места. Впереди был долгий день и, если признаться, начало его не предвещало ничего хорошего.
На кухне ожидаемо никого не оказалось — слишком рано для утомившихся детей и припозднившихся хозяев. Осушив полкувшина приятно подслащённого морса и приветственно щёлкнув по жестяному боку подлетевший чайник, она почувствовала себя ощутимо лучше, но всё ещё весьма далёкой от состояния привычной бодрости. Тея распахнула окна, впустив в помещение нежное благоухание ранних роз, пожмурилась на солнце, заметила кота, притаившегося среди маргариток, и решила испечь что-нибудь лёгкое, сладкое и ароматное, как сегодняшнее утро, но в голове упорно всплывало блюдо оладий и Торми, всегда готовый к пищепоглотительным подвигам. Нет, этот не оценит её вдохновенного порыва, а для герцога так и вовсе стараться не хотелось. Вяло передвигаясь от стола к шкафам и плите и неспешно собирая завтрак, девушка не сразу заметила хозяина дома, нарисовавшегося на пороге кухни.
