Полуостров сокровищ (СИ) - Зимина Татьяна (библиотека электронных книг TXT) 📗
— Еще пара дней простоя — и старатели взбунтуются.
Остального не расслышал — вновь промахнулся мимо стола. Развернувшись и упрямо гудя крылышками, взял курс на боярина с короткой косой, заплетенной на затылке, и серьгой в ухе. Того, что выплеснул шампанское.
— Игорь заключил с ними договор, — послышалось слева.
— Но теперь его нет, и нойды не хотят даже разговаривать, — ответил мой боярин.
— Золото пробовали предложить?
— Смеются.
— По договору, председателем правления должна стать Ольга…
Меня опять отнесло ветром.
Пока развернулся, пока подлетел поближе…
— Сварог об этом и слышать не хочет.
— Тогда пусть сам разбирается.
— Он предлагает просто выжечь всё к свиням.
Уцепившись за громадную золотую серьгу в красном, с торчащими волосками ухе, я попытался перевести дух.
— Может, это и выход. Нет недовольных — нет проблемы. А пожары по летнему времени частенько случаются…
И только я решил, что наконец-то занял выгодную позицию, гигантская рука бесцеремонно смахнула меня на скатерть. Затем стремительно и неумолимо стал опускаться похожий на бревно палец… Фух! Еле увернулся. Повезло спрятаться за блюдом с тортиком, удачно оказавшимся рядом. С края как раз свисала аппетитная капля крема…
— Может, проще другое месторождение найти?
— Ага… А кто искать будет?
— Ну, Игорь же как-то нашел.
— Дак он геологом был. В той, прошлой жизни… Да и то в тайге чуть не загнулся.
— Но есть же карта…
— Только княгиня знает, где он её прятал. Но хрен она нам что скажет.
— Пообещаем свободу…
— А Сварог вместо нее нас посадит. Игорь его лучшим другом был…
Исследуя крошки на скатерти, я неосторожно подобрался к краю стола, и сильный порыв смахнул меня к самой воде. Пенные брызги намочили крылышки, я плюхнулся в ледяной прибой и чуть не захлебнулся.
Наконец, изрядно попотев, удалось выбраться из воды и устроиться вниз головой с обратной стороны помоста. Здесь было относительно тихо, порывы ветра почти не чувствовались. Песок внизу сплошь усыпан окурками, мятыми бумажками и пустыми бутылками.
Почистив крылышки и переведя дух, я споро пополз к тому месту, где сидели мои бояре. Женские голоса, обсуждают какую-то тощую Катьку… Не то. Мужской голос, рассказывает что-то похабное, затем — громовой гогот… Еще мужские голоса, как ни странно, говорят о той же тощей Катьке… Вот! Знакомый запах: копченая рыба и дорогой одеколон.
Голоса звучали глухо, сквозь скрип половиц и плеск волн, но кое-что всё же можно было расслышать. И тут…
Место было глухое, темное, у самого края помоста. В углу, возле сваи, скопилась какая-то пыль, или паутина. И в этой паутине… Вам приходилось когда-нибудь видеть, как в полной темноте вдруг загораются электрические фары? Примерно это и случилось. Только загорелись не фары, а глаза.
Сначала вспыхнули два больших. Затем, один за другим — еще четыре, поменьше. И наконец, далеко по краям, еще два. Они загорались по очереди, в совершенном безмолвии. Я с интересом подполз поближе, пытаясь рассмотреть их обладателя.
И тут заработал человеческий мозг. Он спросил: кто может похвастаться сразу восемью глазами?
Мушиное тельце замерло. Лапки прилипли к доскам. Крылышки бессильно обвисли. Паук, маму вашу мушиную за ногу, вот у кого целых восемь глаз! ПАУК!
Почуяв добычу, громадный как кабан, черный, покрытый плотной толстой щетиной арахнид проснулся. Неторопливо, будто в замедленной киносъемке, он расправил длинные мощные конечности… На конце каждой был острый коготь — это я заметил уже в полуобмороке. Движения паучьих ног завораживали. Они двигались совершенно независимо от толстого, с красным крестом на спине, тела, они плясали, гипнотизировали… Они подбирались всё ближе…
Я попробовал собраться. Отключить мушиные инстинкты, на которые воздействовал паук. Я же человек! У меня есть крылья! Нужно просто улететь, только и всего. Так… А как это делается? Я попробовал напрячь спину. Пожужжать крылышками. Ничего не получается.
Дилемма: как муха, я не могу пошевелиться от страха, а как человек — не знаю, как управлять крыльями. Оставалось одно, самое распоследнее средство: закрыв глаза, я упал в обморок. И шлепнулся на песок под помостом.
Пришел в себя, отдышался… Далеко вверху растерянный хищник не мог понять, куда делась муха, которую он уже считал своей законной собственностью. Грозно шевеля хилицерами, он сердито топотал по доскам и бурчал что-то ругательное. Жаль, я паучиного не понимаю…
— Пссс… — я вздрогнул и подскочил. — Эй ты, мухоподобное!
Мушиные инстинкты включились сами собой и крылышки радостно зажужжали. Подлетев, я увидел птицу Гамаюн. Она сидела на свае, вбитой в прибрежный песок.
— Как ты меня нашла? — она только отмахнулась.
— Хватит прохлаждаться, хозяин зовет.
Я сердито зажужжал. Только избавился от страшной гибели — и сразу куда-то лети, что-то делай…
Как донести до этой недалекой пернатой, что я вовсе не прохлаждаюсь, а занимаюсь важным делом? И вообще. Кто кому еще хозяин…
— Ну-ну, хватит выпендриваться. А то склюю, — пригрозила ворона, нацелив на меня острый клюв.
Показав ей язык, я отлетел подальше. Хрен она меня поймает!
Я от пламени ушел, и от паука ушел, а от тебя, дирижаблиха неповоротливая, и подавно уйду!
— Я серьезно.,- ворона подскочила, и облетела вокруг помоста. — Ты что, последние мозги в мушином облике утратил? Бвана зовет, у него созрел план. Давай, полетели. Не в клюве же тебя нести…
Глава 2
— А нас пустят? — спросила Машка, когда мы подошли к высокому, с наглухо закрытыми воротами, терему.
— Скажешь, что ты — племянница. Приехала проведать тетушку.
— Так мне и поверят.
— А ты прикинься бедной родственницей, — посоветовал я. — Ну типа, Крошечка-Хаврошечка…
— Может сработать, — кивнул Лумумба.
— Ладно… — Машка критически оглядела свою курточку. — Базиль, у вас не найдется старенького платочка? А лучше — двух.
— Как не найтись… — учитель запустил пальцы в жилетный карман. — Годится?
Одним платочком — ветхим, с размухренными концами, — она повязала голову, спрятав волосы и плотно обмотав шею. Из второго соорудила узелок, напихав в него какой-то ерунды из рюкзачка. Затем, прижав узелок к груди худыми бледными лапками, посмотрела на нас несчастными, полными слез глазами и пролепетала:
— Пропустите, дяденьки, с тетушкой проститься. Одна она у меня, сиротинушки… — и шмыгнула носом.
— Гениально! — похвалил учитель. — Сейчас, сейчас… — скинул свой любимый плащ, вывернул его наизнанку, швами наружу, и снова надел.
Изнутри кожа василиска была покрыта налезающими одна на другую заплатами, жженными проплешинами и бесчисленными карманами. Из некоторых торчали непонятные предметы. В других, плотно застегнутых на пуговицы, что-то шебуршало и пыталось выбраться. Из одного даже показался глаз на стебельке, но Лумумба прихлопнул его ладонью, и глаз спрятался.
Затем, зачерпнув под забором горсть белесой пыли, наставник стал втирать её в щеки, в бакенбарды, в руки… Машка уже тащила откуда-то сучковатую палку. Взяв её, бвана совершенно преобразился. Плечи сгорбились, колени ослабли, ноги скрючились колесом, в руках появилась неуверенная дрожь, а глаза закатились, явив миру одни белки.
— Подайте на пропитание слепому страннику Василию… — загундосил Лумумба, выбивая палкой частую дробь по мостовой.
Я невольно улыбнулся.
— И я! И я горазд!
Минутку подумав, я расслабился. Убрал из глаз малейший проблеск мыслей. Приподняв брови, сделал взгляд наивным и чистым, как весенняя лужица. Потом выправил из штанов рубаху, скосолапил ступни, а указательный палец засунул в рот, пустив из уголка слюну.
Рядом с нами остановилась толстая, в белом переднике, тетка. Подмышкой у нее была зажата корзина, в которой негромко гоготал откормленный гусь.
