Охота на гусара - Белянин Андрей Олегович (лучшие книги онлайн .txt) 📗

Отсутствовали только письма и треклятый локон в конвертике! Ей-богу, я был готов извиниться перед каждым казаком лично… Чего, кстати, мне делать не пришлось, ибо через пять минут полк Попова-тринадцатого безропотно завалил меня разнообразными ювелирными изделиями, хоть лавку открывай. Трезвым взглядом осмысливая всё, что требовал вернуть пронырливый месье Тилинг, я выкопал из кучи две-три пачки чьих-то писем (наверняка для раскуривания трубок брали, канальи!) и грозно напомнил, чтобы локон отдали тоже. Казаки вздохнули, но выложили-таки пакетов двадцать с волосами…

Уж где там чьи, я гадать не стал, ограничась отправкой оных французскому поручику с его же списком. От себя добавил коротенькое послание в стиле Вольтера: «Примите, сударь мой, вещи столь для вас драгоценные. Пусть они, напоминая о милом предмете, вместе с тем докажут, что у русских партизан кроме чести и совести есть ещё и мозги! Искренне ваш Денис Давыдов».

Говорят, впоследствии этот хлыщ не поспешил вернуться в разорённую Францию, а до тысяча восемьсот девятнадцатого года жил в Орле, заключив законный союз с богатой вдовой-купчихой.

Утром следующего дня пленных погнали в Юхнов. Мы же всей бригадой двинулись в оговорённом направлении – спасать милого сердцу моему Храповицкого. Конечно, майор скандалист и ворчун беспримерный, но, вынужденно совершая великий подвиг, он, несомненно, заслуживал всеобщего уважения, и бросить его мы не могли. Быть может, приключения мои кому-то и кажутся водевильно-легковесными, однако как можно ждать от истинного гусара яркого живописания трагедий и бед народных? Да, были и кровь, и огни, и товарищи погибшие, и ужас, и тлен, и величие российского духа, но… Память услужливо стирает всё зловещее, словно счищая накипь с человеческого сердца. А всё хорошее старается уберечь, награждая блеском и покрывая позолотой незабвенности…

Заняв нужную высоту и приготовясь к бою, мы безуспешно прождали Храповицкого два дня. На третий выпал первый снег. И вот, с утречка, по серебряной пороше показались вдалеке три всадника. Двое, не доскакав до нас, похлопали по плечу третьего, по-французски пожелав ему удачи, и были таковы. Лишь медные каски да серые походные плащи неприятельской кавалерии показали просыпающимся дозорам моим полный провал нашей затеи. Новоявленный «Сусанин» подъехал к нам уже хорошо одетым, накормленным и даже чуточку набравшимся фон-бароном. Приводить его доклад полностью смысла не вижу – бред полнейший! А потому в необузданном гневе просто повелел мошеннику спрятаться от меня с глаз долой, чтоб не нервировал!

Самое обидное, что у него ведь почти всё получилось. Легковерные французские офицеры приняли «печальственное» повествование за чистую монету. О моих шалостях и бесчинствах они знали давно, а посему ещё одно «преступление супротив своего же народа» их не смутило и не удивило ни капельки.

Наоборот, бодро собравшись, весь отряд противника выдвинулся на поиски меня, сообразуясь с указаниями Храповицкого. Все бросились в лес, а там… Да, он не Сусанин! Мягко говоря… Скажу больше, оказывается, без опытного проводника этот уланский умник способен заблудиться в собственном овине. Вольно мешая названия всех сёл и местечек, он безбожно перепутал маршрут и пару раз действительно заводил врага в такие дебри, что сам едва не ревел от новизны пейзажа.

Благо что глава отряда, пользуясь французскими картами (спешно скопированными с наших!), умело выводил людей своих на торную дорогу. Потратя таким образом два дня в бесплодных прогулках по лесу, французы разумно решили отпустить рыдающего «предателя» восвояси. Двоих молодцов выделили составить ему компанию, а то, что они вышли прямиком на засаду нашу, – есть невероятнейшее стечение обстоятельств!

Я был близок к отдаче приказа об отстранении майора Храповицкого из отряда, если б не знал, что он только об этом и мечтает… Фигу! Будет служить Отечеству как миленький! А в качестве наказания я решил отправить его с ближайшей партией пленных всё в ту же Юхновскую губернию. Там давно ждут кого-нибудь из наших, дабы набить морду за эдакое перенаселение… Пусть отдувается!

Как видите, жизнь партизанская отнюдь не синекура, а вечный бой, постоянная беготня с места на место, ночлег в холодном лесу, редкая баня и практически полное отсутствие женщин. Последнее переносилось особенно тяжко, но одну занимательную историйку по сему поводу я вам всё-таки поведаю…

Началась она, когда Наполеон окончательно отмазался от зимовки в Москве. Дескать, город весь обгорелый, кругом сажа, комфорта никакого, по Кремлю одни сквозняки гуляют, и вечером пойти абсолютно некуда… А вот у нас-то как раз и было! В смысле было куда пойти, ибо на днях получил я на руки известие от помещика Тихуновича с приглашанием посетить его усадьбу в Спасском и на домашний ужин с дамами. Просили прийти в парадном, а дам предоставят на месте-с…

Любезность сия оказалась весьма кстати, так как скопившаяся усталость и превосходство мужской компании давали уже результаты отрицательные. Мы то обращались друг к другу исключительно ласковыми словами, а то гавкали на товарищей своих же не хуже цепных псов. Где уж при таких крайностях соблюсти взаимовежливое обращение и культуру внутреннюю… Настала пора развеяться!

Я приказал чистить мундиры, стричь бороды, пудрить носы и закручивать усы на шомполе. Пленять провинциальных барышень – дело нехитрое, обычно они вниманием не избалованы, а гусарский мундир почему-то считают первейшей ступенькой к алтарю. В тонкостях любви же настолько неискушенны, что не всегда понимают, отчего это талия вдруг так расплылась… о, что я говорю?! Истинный гусар никогда не отступит от расположенной девицы и непременно женится, как честный человек! Только, разумеется… когда командование отпустит… после войны… сегодняшней или завтрашней… А матерь наша Россия хороша уже тем, что на необъятных просторах её хоть где-нибудь да дерутся!

В Спасское мы отправились небольшим отрядом: я, приближённые офицеры да казачье прикрытие из десятка сабель. Донской полк Попова-Тринадцатого увязался следом по недомыслию, а в том, что за ним последовали и прочие партии, моей вины нет. Я их с собой не звал! Однако же молодцы мои, оккупировав село, неплохо там отсиделись, пополнив запасы и откушав на ночь домашнего.

Нас же встретил специально посланный конюх, сопроводив вплоть до барского дома, находившегося в усадьбе, верстах в двух от самого Спасского. Казаков отправили на кухню, а мы, отряхая снег, вошли в распахнутые ворота. Дом встретил нас праздничной иллюминацией, умопомрачительной чистотой и давно позабытым комфортом. От самых дверей шестеро отутюженных лакеев приняли наши кивера и бурки, обтрюхали снег с ботиков, вежливо повесили на крючки пистолеты и сабли, с поклонами приглашая пройти в главную залу. Сам Тихунович находился уже там, принимая каждого из нас едва ли не с распростёртыми объятиями. Сложением сей господин был сухощав, росту невысокого, правый глаз с моноклем, а речь весьма изысканна для сельского жителя.

– Пгашу, пгашу, господа! – мягко грассируя, он указал на богато сервированный стол. – Вы оказали мне такую честь, я просто вознесён до небес. Пгоходите, пгоходите, пгисаживайтесь, без цегемоний!

– Позвольте и мне выразить нашу общую благодарность за столь любезное приглашение на ужин, – слегка поклонился я. Бекетов, Макаров, Бедряга и Чеченский последовали моему примеру. Как вы догадались, Храповицкого мы с собой не взяли, ну его с его фанаберией… в одно место.