Безумная практика - Попов Александр (электронную книгу бесплатно без регистрации TXT) 📗
Вставая, я дал себе торжественное обещание не спотыкаться, не падать и уж точно не терять сознание на глазах у юных созданий, которые уже близки к тому, чтобы считать меня отъявленным недотепой и взять надо мною шефство.
...Был полдень. Я сидел на кухонном диване и приходил в себя от полученных телесных и душевных травм. Девочки, понимая, что я могу очень даже негативно отнестись к нечистой силе, тихо замерли на табуретках, ожидая моего заявления. И только Тимошка, поверив в свою недосягаемость, продолжала сидеть на холодильнике, периодически проверяя, не пропустила ли она последний кусочек в пакете. Через некоторое время она швырнула его на пол и, косясь на меня, прикидывала, сможет ли допрыгнуть, используя для этого люстру как перевалочный пункт, до антресоли, за приоткрытой дверцей которой виднелись пачки печенья, колечек и еще какой-то ерунды, купленной близняшками.
На этот раз я показал себя молодцом. Когда чертовка приняла решение, в ее глазах что-то сверкнуло, и двигаться мы начали одновременно. Через мгновение я держал извивающееся чертово создание, не успевшее допрыгнуть до люстры. Получив пару царапин, я решил, что достаточно погеройствовал, и всучил Тимошку девочкам со строгим наказом — из рук ее не выпускать, на люстре кататься не давать и наконец объяснить мне, что это за хре... храброе существо и какого хр... хр... хр... (пришлось сделать вид, что закашлялся) оно делает у меня дома.
— Дашка, а ведь он еще в зале не был, — прошептала Варя и постаралась сделаться невидимой. К моему несказанному удивлению, это не был оборот речи — она на самом деле подернулась рябью, будто экран телевизора, когда из-за помех пропадает изображение. Но, в отличие от телика, изображение, то есть вся Варя, сохранилось. То ли они этого еще не проходили, то ли это вообще невозможно, в общем, никто не исчез. Практикантки сползли с табуретов и попытались залезть под стол, таща за собой Тимошку, вся сущность которой стремилась как раз наоборот — вверх, к соблазнительно выглядывающей из шкафа яркой упаковке.
— Александр Игнатьевич, — донесся из-под стола Варин голосок, которая в этот раз решила добавить почтительности. — Вы только себя в руках держите, учтите, что Тимошка это все ненарочно сделала.
— Да и вообще она ни при чем, это все из-за перехода, — добавила Даша.
Вспомнив, что последние неприятности начались со взрыва, я на негнущихся ногах двинулся в зал, ожидая увидеть обгорелые стены, рваные лохмотья вместо совсем неизношенного дивана, скукоженную пальму с безвольно обвисшими листьями. Но все разрушения заключались во взорвавшемся телевизоре, разбросавшем осколки по идеальной окружности с радиусом примерно в полтора метра. Никогда не видел, чтобы телевизоры так аккуратно взрывались. Впрочем, мне раньше везло, и я вообще не видел взорвавшихся телевизоров, но интуиция подсказывала, что все должно выглядеть как-то иначе, во всяком случае, более хаотично. А здесь будто кто-то раздробил телик кувалдой и по циркулю разложил осколки на паласе. Остальная обстановка ничуть не пострадала.
Я ногами нащупал сзади диван и опустился на него. Нет, столько потрясений за время чуть более суток — это слишком. Продолжая тупо рассматривать осколки и почему-то боясь к ним подходить, я позвал девочек:
— Даша, Варя, бегом сюда. И монстра своего хвостатого захватите.
На кухне шумно вздохнули, что-то зашуршало, хлопнула дверца, скорее всего антресоли, и никто не пришел. Подождав минуты три, я повторил:
— А ну все трое, быстро сюда!
На этот раз вздохнули еще шумнее, но больше звуков не было. Когда я уже собирался повторить заклинание в третий раз, кухонная дверь заскрипела (почему я все время забываю смазать петли?) и я услышал приближающееся сопение. Наконец троица предстала передо мной: девчонки стояли, потупившись, и крепко держали за запястья извивающуюся Тимошку, в одной руке которой был зажат пакет с колечками, в другой — какое-то лакомство в коробке. Похоже, только ее не волновала возможная экзекуция, и от пятачка до кончика кисточки хвоста весь ее организм желал только одного — похрустеть таким близким, но недоступным по злой прихоти конвоиров лакомством. На меня она не обращала никакого внимания.
Я начал допрос:
— Итак, повторяю вопрос: что это такое? — в данный момент мне не было никакого дела до хороших манер, и мой палец неотвратимо вытянулся в направлении существа, которое безуспешно тыкалось свиным рыльцем то в одну, то в другую упаковку. «Какое целеустремленное создание», — подумал я и добавил:
— И дайте ей, в конце-то концов, поесть, а то она своим кривлянием меня с ума сведет.
Девочки выполнили указание, и Тимошка, радостно заурчав, схватила двумя ручонками оба пакета, посмотрела по сторонам и, видимо, решив, что доверять сестрам опасно, положила один себе под... короче, села на него. Затем занялась другим и упоительно захрустела, прикрыв глаза. Набив полный рот, она победно посмотрела на меня, на девочек, потом на ее мордочке отразилась какая-то мысль, и Тимошка, работая челюстями не хуже мельничных жерновов, прижала пакет к себе. Теперь, пока не кончится содержимое, можно быть уверенным — никакие опасные выходки с ее стороны мне не грозят. И то хорошо.
— Спрашиваю третий и... раз, — сказал я, чуть не добавив слово «последний». Если бы девчонки опять промолчали, из сложившейся ситуации было бы два неприятных для меня выхода — либо я так и остаюсь в неведении, либо не считаюсь хозяином своего слова.
Даша горестно вздохнула, посмотрела на сестру, с повышенным интересом изучающую ноготь на большом пальце правой руки, и начала:
— Во всем виноваты мы.
Варины глаза сделались совершенно круглыми от такого заявления (ноготь был сразу же забыт), в изумленном недоумении она смотрела на явно спятившую сестру.
Но Даша продолжила:
— Ну мы по ней скучали, вот и... я попробовала вызвать ее. Я не думала, что получится, этому надо долго учиться, заклинание уж больно сложное, им только учителя владеют.
В разговор влезла Варя:
— И некоторые выпускники. Да и те из самых зануд, — добавила она, намекая, что если она этого не умеет, то именно потому, что относится к сообществу «свободных художников».
Тут же она вдруг поняла, что теперь я буду считать Дашу, хоть и провинившейся, но более сильной волшебницей, и какое-то время мучительно выбирала между уважением к специалисту, с одной стороны, и наказанием — с другой. Гордыня взяла верх:
— То есть как это ты вызвала? А я, значит, и не делала ничего? А кто, по-твоему, нужное заклинание вспомнил? А кто...
Но, решив, что особо высовываться ей не стоит, оборвала свою наполненную справедливым негодованием речь и продолжила извиняющимся тоном:
— Вообще-то мы это... вместе. Соскучились очень, она такая ласковая, — Варя погладила Тимошку по макушке, на что ласковая любительница сладостей дернула головой, неодобрительно посмотрела на протянутую к ней руку, повернулась спиной и продолжила прерванное занятие.
Я все-таки спросил еще раз, показывая свою осведомленность в предмете:
— Ну насчет имени все ясно: родители мальчика хотели. А теперь объясните — это что, настоящий черт?
Дарья, ошибочно решив, что наказания уже не последует, начала меня отчитывать:
— Александр Игнатьевич, как вам не стыдно в присутствии представительниц слабого пола говорить такие ужасно грубые вещи. Во-первых, родителей у Тимошки нет, во-вторых, она девочка, в-третьих, она еще маленькая, а в-четвертых, вид этот называется (название она проговорила по слогам) черная тяжелой коммуникативности нечисть специальная. Если попроще, то — спецчертяшка.
— А почему специальная?
Мысль о том, что черти действительно существуют и при этом еще делятся на обычных и каких-то специальных, немного напрягала. Я покосился на жующую чертяшку, та поймала мой взгляд, и мне показалось, что в ее глазах было что-то похожее на: «Ты это, поаккуратнее со мной, а то мы, специальные, знаешь какие? Чуть что, пеняй на себя».
