Таня Гроттер и трон Древнира - Емец Дмитрий Александрович (читать книги онлайн без сокращений TXT) 📗

– Ну вот, все оглавление разбежалось! И как только Шурасик ухитрился превратить один журнал в другой? – удивилась Таня. – Зато теперь понятно, почему он все время хихикал!

– Нет, Шурасик неисправим! Надо смываться, пока он не пришел в себя, – вздохнул Ванька.

Они уже уходили, прихватив с собой треснувший малахит, чтобы не оставить зоркому Поклепу никаких улик, когда Шурасик, еще в полусне, приподнялся на диване и крикнул:

– Шлепкус всмяткус капиталис!

Его перстень выбросил красную искру. Друзья торопливо пригнулись. Все еще расслабленный после «Паруса спускалуса», Шурасик чего-то не рассчитал. Его диван неторопливо поднялся в воздух, разогнался и, в последнюю секунду повернувшись боком, впечатал в стену самого Шурасика. Тряся головой, отличник выглянул из-за перевернувшегося дивана. Его глаза постепенно становились осмысленными.

– Акела промахнулся! – сочувственно сказал Баб-Ягун.

– Сейчас промахнулся – через пять минут попадет. Он настырный, – проговорила Таня.

Избегая встречи с Шурасиком, они нырнули в коридор, в котором располагались комнаты черного отделения. Добежав до конца коридора, друзья скользнули за угол и прислушались. Шурасик за ними не гнался. Должно быть, еще не отлип от стены.

Неожиданно Ванька Валялкин замер в охотничьей стойке, точно сеттер, почуявший дичь.

– Никто ничего не слышал? – спросил он.

– Я – ничего, – сказала Таня.

– И я ничего. Может, у тебя снова глюки? Помнишь, Медузия их на тебя напустила, когда ты сорвал ей опыты? – напомнил Ягун.

Глюки были маленькие занудливые человечки с музыкальными дарованиями. Ванька едва отделался от этих дотошных невидимок.

Он замотал головой:

– Не-а, не глюки. Тут что-то другое!

Вдруг ближайшая к ним дверь затряслась, точно в нее изнутри бедовой головой билась Нервная Дрожь, одна из сумасшедших полтергейстих Тибидохса, кстати, тайно влюбленная в Поручика Ржевского. Друзья невольно придвинулись друг к другу.

– Ну, что я говорил! У кого глюки? – торжествующе воскликнул Ванька.

– У всех глюки. Они обычно толпами шастают, – философски заметила Таня.

Ванька приложил ухо к двери, пытаясь понять, что происходит с другой стороны.

– Это комната Горьянова. А если с ним что-то случилось? – спросил он.

Баб-Ягун передернулся:

– С Демьяном-то? Что с ним может стрястись? Да я с ним даже за одним столом сидеть не могу – у меня суп киснет.

В этот момент с другой стороны кто-то громко крикнул:

– Буйнус палатис!

Глухо лопнула красная искра. Ее отблеск был виден в щель даже из коридора. Кольца Тани, Ягуна и Ваньки Валялкина сами собой раскалились. Мгновение – и дверь вновь затряслась как бешеная.

– Ого! Вы видели эту искру? Таких при обычной магии не бывает! Там кто-то произнес заклинание из списка ста запрещенных! Смотрите, что с нашими кольцами творится, они просто взбесились! – воскликнул Ванька Валялкин, дуя на свой перстень.

– Ста запрещенных? – поразилась Таня. – Никогда бы не подумала, что Горьянов способен на такое!

– В самом деле? Скажи еще, что представляла себе Демьяна эдаким купидончиком с золотыми крылышками! – усмехнулся Ягун.

С другой стороны двери что-то загрохотало. Пол под ногами у ребят завибрировал, забухал гулкими ударами.

– Аааа! Спасите! Держите меня сорок человек! – пронзительно завизжал кто-то.

Таня, Ягун и Ванька ворвались внутрь и замерли на пороге.

В комнате были Гуня Гломов, Семь-Пень-Дыр и Жора Жикин. Сам хозяин комнаты Горьянов лежал животом на громоздкой деревянной скамье, вцепившись в нее руками. Скамья яростно взбрыкивала и подскакивала едва ли не до потолка, отталкиваясь короткими деревянными ножками. Похоже, она стремилась во что бы то ни стало сбросить с себя Демьяна.

– Караул! Чего вы все ждете?! Она же меня залягает! – вскрикивал Горьянов, то и дело ударяясь о скамейку носом, который и так уже распух, как груша.

Во время одного из подскакиваний Горьянов разжал руки. Скамья взбрыкнула. Демьян жабой шлепнулся на пол. Скамейка навалилась сверху как дохлый гиппопотам. Кажется, ей льстила мысль по совместительству сделаться надгробным памятником. Представив это, Горьянов издал леденящий душу вопль и поспешно уполз под кровать, спасаясь от твердых деревянных ножек взбесившейся мебели.

– Кондовус руализмус! – сказал Семь-Пень-Дыр, произнося отменяющее заклинание.

Скамейка замерла. Пень оглядел ее, ощупал ножки, проверяя, нет ли трещин, и остался доволен.

– Еще одного скинула. Кто следующий? Может, ты, красавчик? – обратился он к Жоре Жикину.

Жикин растерянно запыхтел и как-то совсем неуловимо отодвинулся к дверям.

– Вообще-то я не против. Но у меня сегодня свидание. Крайне важное! Не хочу явиться на него с носом как у вас, – бойко сказал он.

Семь-Пень-Дыр потрогал свой раздувшийся нос. Таня сообразила, что Пень тоже успел поприветствовать им скамейку и теперь ради восстановления справедливости хочет, чтобы носы распухли у всех.

– Ага! Свидание у него! Назови хоть один день, когда у тебя нет свиданий или когда они не важные! Тогда я притащу тебя сюда и посажу на эту скамейку! Мы все договаривались, и нечего отлынивать!

– Отстань! Ты псих! – огрызнулся Жикин.

Семь-Пень-Дыр нехорошо усмехнулся и прицельно плюнул в форточку:

– Не отстану! Говори, когда у тебя нет свиданий, красавчик!

– Ладно! Сейчас! – Жора Жикин серьезно задумался и, достав записную книжку, стал ее пролистывать.

– Так… четверг есть… Пятница, суббота, воскресенье тоже есть, – забормотал он.

Семь-Пень-Дыр подскочил и вырвал у него книжку:

– Да вы полюбуйтесь на него! У нашего красавчика каждый день по свиданию, а иногда даже по два… И как только успевает! Раздваивающего заклинания не применяешь, нет?.. Ну-ка, ну-ка! Вот смотри, в среду на той неделе у тебя окошко!

– Нет, в среду у меня тоже свидание, – поспешно сказал Жикин. – Самое-самое важное! Настолько важное, что я его специально зашифровал. Видишь значок?

– Где значок? Ага! Скрещенные кости! Попытаюсь угадать, кто это может быть! Гробыня! В среду у тебя свидание с Гробыней!

Жикин обеспокоенно оглянулся на Гуню Гломова.

– Чушь! – выпалил он. – Я не встречаюсь с Гробыней! Это… э-э… Верка Попугаева!

Семь-Пень-Дыр снова попытался плюнуть в форточку, но немного промахнулся.

– Ты нас за дураков не держи! С каких это пор Попугаеву шифруют скрещенными костями? Нарисовал бы птицу или что-нибудь такое с клювом… Или нет, если б ты встречался с Попугаевой, об этом знали бы даже циклопы! Она бы всем растрещала! Не ври, красавчик!.. Признайся, что кости – это Гробыня!

Жикин сделался бледным, как поганка. Гуня Гломов, набычившись, пристально наблюдал за ним.

– Что ты такое говоришь? Гробыня не в моем вкусе! Она страшная! И вообще, у нее волосы фиолетовые… Если я и согласился с ней встретиться, то только для того, чтобы передать ей конспекты лекций Клоппа… – неубедительно забормотал Жора.

– В самом деле? Какая забота! А зачем тогда шифровать? Ах да, чтобы конспекты не забрали наглые конкуренты! Это же так понятно, не правда ли, Гунечка? – умилился Семь-Пень-Дыр.

Тяжкая мыслительная работа, происходившая в мозгу у Гломова, наконец завершилась. Гуня размахнулся. В драках он никогда не применял магии, предпочитая действовать проверенными лопухоидными способами.

С пронзительным криком подстреленной чайки Жора попытался поставить магический блок, но не успел. Кулак Гломова уже прибыл на станцию назначения.

Семь-Пень-Дыр удовлетворенно оглядел жикинский нос.