Остров Русь (сборник) - Лукьяненко Сергей Васильевич (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗
К тому моменту уже стало ясно, что повесть будет писаться В СОАВТОРСТВЕ. Юлий брал на себя разработку сюжета, редактуру и «отписывание» тех кусков, которые у Сергея почему-то «не шли». При этом, отписывая их, Юлий должен был имитировать стиль Сергея, т. е. брал на себя роль «литературного раба». Сначала дело шло именно так, но вскоре, когда стилистический строй был окончательно выработан, Сергей и Юлий стали писать уже более независимо друг от друга, распределив по плану участки текста, и с «рабством» было покончено.
Работа шла поразительно быстро, ни Юлий, ни Сергей никогда еще не писали в таком темпе. По-видимому, влияло возникшее ощущение соревнования. Надо сказать, что соревнование было не только количественным, но и качественным: кто интереснее, кто смешнее, кто круче… В то же время, понимая, что цель-то у них единая, соревнуясь, Юлий и Сергей помогали друг другу. Частенько они перезванивались (Юлий со своей подругой к тому времени уже снял в Алма-Ате квартиру) и подсказывали друг другу те или иные «приколы». Например. Звонит Сергей. «Юлик, ты сейчас про что пишешь?» — «Про то, как пацаны с Хайлине познакомились». — «Там, помнишь, она должна сказать, что сегодня с фараоном не может встретиться?..» — «Да, он на охоте, я это уже написал». — «Лучше не на охоте. А то они все что-то охотятся. Шидла на тараколли — в будущем, фараон — в прошлом… Пусть он лучше примеряет свадебную юбку. Представляешь, какое важное государственное событие?..» — «Класс. Беру». Вот примерно так. И теперь уже трудно разделить, кто что придумал, кто что написал…
Сама манера работы у Сергея и Юлия абсолютно разная. Сергей садится за пишущую машинку и штампует чистовик. Юлий пишет от руки, затем все многократно редактирует, переписывает, снова редактирует и тогда уже печатает на машинке… и снова редактирует. (Именно поэтому Аркадий Кейсер, например, к факту данного соавторства отнесся весьма скептически, заметив, что невозможно, мол, запрячь вместе «коня и трепетную лань». И как ни хотелось Юлию думать, что под «трепетной ланью» Аркадий подразумевает его, пришлось смириться с лошадиным образом.) Как-то Сергей увидел (не будем уточнять где) всю исчерканную-перечерканную страничку черновика Юлия, в которой не было буквально ни одного непереправленного слова, ни одного предложения, в котором слова не были бы переставлены в ином, нежели первоначально, порядке, и заявил: «Ужас! Если бы я так мучился, я бы вообще не писал».
Легкость, с которой пишет Сергей, слегка раздражала Юлия. Но вскоре стало ясно, что на самом-то деле конечный результат (в смысле качества и количества текста, выдаваемого в определенный срок), как ни странно, у них примерно равный. Видимо, дело просто в том, что Сергей сначала основательно переваривает текст в голове, а затем выдает его «на-гора», а у Юлия процесс «переваривания» сопровождается маранием бумаги. Выход же — один.
К особенностям того, как писались «Мама» и «Остров», нужно отнести и злобное взаиморедактирование соавторов. Процесс этот проходил болезненно, Юлий и Сергей частенько ругались и ссорились, отстаивая не только тот или иной сюжетный ход, но и, например, форму какого-нибудь глагола или порядок слов в предложении. После первой редактуры, произведенной Юлием над вступлением «Мамы», Сергей пришел в ужас и решил, что процесс не пойдет. Однако следующая редактура, произведенная Сергеем над Юлием, заставила соавторов умерить пыл. Нервно потирая затылок, Юлий долго и въедливо допытывался, что испытывал Сергей, когда он его правил. То же самое? Да? Извини… Давай будем бережнее друг к другу… Иногда прибегали к помощи третейских судей, в качестве которых выступали то Кубатиев, то Смолянинов, то жена Сергея (Соня), то подруга Юлия (Юля). (Последняя особенно помогала в работе над «Островом», чем и заслужила посвящение. — Ю.Б.) Зато уж окончание главы, части, тем паче целой повести сопровождалось восхитительными дружескими попойками (Не говори этого слова! — С.Л.), и все обиды снимались.
Вопреки задуманному стиль, выработанный в соавторстве, не похож ни на стиль Сергея, ни тем более на стиль Юлия. То же можно сказать и о вещах в целом. Стремясь поразить друг друга, овны Юлий и Сергей свалили в одну кучу все, что только могли, хорошенько перемешали, проварили и получили эдакое джеромовское «ирландское рагу». Одни будут есть его, не различая ингредиентов, другие же, более начитанные или более дотошные, то тут то там будут натыкаться на останки уже знакомых им блюд.
Кстати, о сравнении литературного произведения с блюдом. Откровенно вставная глава в «Маме» о семинаре кулинаров дала толчок тому, чтобы персонажи повестей стали узнаваемы для узкого «фэндомовского» круга. Только хорошо знающие Бориса Натановича Стругацкого узнают его в Бормотане, а в семинаристах-кулинарах — членов Ленинградского семинара молодых фантастов. Подобная же петрушка и с ВБО в «Острове»: боян Шнобель — писатель Носов, ткачев сын — само собой, Ткачев и пр. Другими словами, авторы, слегка «заигрались» и всунули в повествование многих своих друзей и знакомых, ничуть сие не оправдывая сюжетно. Единственное, что оправдывает их, — то, что тот, кто этих друзей и знакомых не знает, попросту ничего и не заметит, а уж тот, кто знает, — повеселится еще и над этим.
…Итак, работа над «Мамой» шла к концу, когда Сергей робко предложил написать еще что-нибудь. Дело в том, что написание «Мамы» вывело его из первого в жизни писательского кризиса и, более того — заставило параллельно писать собственный роман. Работа в соавторстве стала для него не то мощным допингом, не то легким наркотиком. В ответ на предложение Юлий заявил Сергею, что у него есть еще одна сюжетная идея. А именно: фэнтези на основе русского фольклора. Сергей заметил, что подобные попытки уже делались, но вообще-то — заманчиво. Тут же решили, что главными героями будут три богатыря. И моментально родилась параллель с тремя мушкетерами. Значит, нужен д’Артаньян. Ну кто же может им быть, как не Иван-дурак?.. Дальше — больше, и после превращения Ивана-дурака в негра стало ясно, что и эта повесть будет не серьезной, а пародийной, возможно, даже в большей степени, чем «Мама». Новая идея так захватила их, что ждать окончания «Мамы» уже не было терпения. Труд закончить ее взял на себя Сергей, освободив Юлия для создания плана очередной повести.
Через несколько дней план (примерно того же объема, что и первый) был готов. Но были в нем кое-какие сюрпризы. Странным образом в него вновь просочились Смолянин и Кубатай; отсюда следовало, что дело происходит вовсе не в прошлом, а в будущем, отсюда — идея русской фольклорной колонии в Африке и т. д. и т. п. И вот поначалу абсолютно самостоятельная вещь превратилась в косвенное продолжение «Мамы».
Если при написании первой повести Сергей и Юлий штудировали учебник истории для пятого класса средней школы (глава «Древний Египет»), то теперь — академическое издание русских былин. До сей поры они сталкивались с былинами лишь в их прилизанном хрестоматийно-школьном варианте. Но оказалось, что настоящие, исконно народные былины — совершенно иные. Оказалось, русский богатырь — не столь глобальная монолитная фигура, каким его представляют школьникам. Наоборот, врагов побеждают богатыри часто хитростью и обманом, с девицами красными, как правило, «венчаются» не в церкви, а «под ракитовым кустом», «зелено вино» потребляют немерено и т. д. и т. п… Короче, хулиганы какие-то, а не богатыри… Ну, не совсем так, конечно, но близко к тому.
Ни Юлий, ни Сергей не собирались «порочить национальных святынь». Наоборот, такие богатыри показались им человечнее, а соответственно и интереснее хрестоматийных. К тому же это добавляло повествованию пародийности и комичности.
Стилевой тон, как и в прошлый раз, задал Сергей. Но тут уже сразу пошло «соавторство» в полном смысле этого слова. Так сказать, «притерлись». В этой повести царит уже полный беспредел в смысле заимствований и цитат… Сплошная игра. Повесть писалась весело, и авторы надеялись, что так же весело она будет и читаться. Если «Мама» — повесть скорее подростковая, нежели взрослая, то «Остров» — наоборот. Вновь персонажи назывались зашифрованными именами друзей и знакомых. При этом некоторые персонажи позаимствовали у своих «крестных отцов» те или иные черточки внешности, характера или манеры поведения, некоторые же, кроме имени, не имеют с ними ничего общего. Большинство прототипов, конечно же, люди куда более забавные и глубокие, чем их литературные образы. Но авторы самокритично понимали, что широкие читательские массы не обязаны знать всех их друзей, и создавали в первую очередь литературные произведения — а не путеводитель по фэндому.
