Остров Русь (сборник) - Лукьяненко Сергей Васильевич (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗
— А что нам делать-то тогда?
— На завод идите работать! — строго сказал мальчик, взял Орлика за крыло и потащил за собой. Следом, волей-неволей, поплелись и мы.
Мальчика звали Славой. Он так сказал, когда мы шли по улице. И еще признался, что ужасно животных любит, особенно — птиц. А пингвинов раньше видел только в зоопарке.
Кащей, если честно, вел себя очень прилично. Как дрессированное животное, а не как заколдованный человек. Крякал, махал крылышками, один раз попытался стащить с лотка банан. Подтверждал слова Кубатая.
— А этих… железненьких… — ненатурально хихикнул Кубатай. — Тоже любишь?
— Страх-птичек? А че их любить-то? Они неживые. Они роботы! — засмеялся мальчик.
— А откуда они взялись? — осторожно спросил Холмс.
— Ну, когда диктатор Стас вернулся из Шамбалы {110} и увидел, что все везде плохо, то он сказал волшебное слово… — с воодушевлением начал рассказывать мальчик. И вот что мы узнали…
Стас объявился полтора месяца назад. Первым делом он пробрался на телевидение — явно благодаря волшебству. Влез в прямой эфир во время передачи «Час пик» и объявил, что он — вечно молодой и могучий колдун из африканской страны Шамбала, явился, чтобы помочь всему миру. (Подводило его все-таки образование: про Шамбалу-то он что-то слышал, а вот где она находится — не знал.) Ведущий попытался выгнать странного мальчика из студии, да куда там… Стас пробурчал какое-то заклинание, и откуда ни возьмись появилась стая железных птиц (Стас их потом прозвал страх-птичками). Ударами тока они разогнали охранников и выступающих, техников усадили на места, и Стас свое выступление продолжил. Объявил на всю страну, что жизнь теперь будет славная — малина, а не жизнь. Что президента, парламент и прочих дармоедов он в отпуск отправляет. А править будет сам… ну и все остальные дети старше семи, но младше двенадцати лет. Потому что они самые добрые, умные и честные. Об этом во всех книжках, мол, написано. Детей теперь никто обижать права не имеет, потому что страх-птички будут за этим следить и виновных наказывать. А взрослые пусть не волнуются — как жили, так и будут жить. Стас им все разрешает, кроме одного — управлять.
Так все и началось. Попытались было войска подвести, но только танки и боевые вертолеты не заводились, а солдат страх-птички разрядами тока по всей Москве разогнали. Пока в США и других странах думали, что бы это все значило, страх-птички и туда долетели. Размножались они быстро, накинутся кучей на какой-нибудь несчастный бронетранспортер, разберут по винтикам и новых птичек налепят. А подчинялись только Стасу и немножечко — другим детям. Помимо охраны моего брата и остальных детей они еще и преступников разогнали. Стоило хотя бы рубль украсть, как налетала стая и проводила экзекуцию на всю тысячу. Так что милиция уже с месяц маялась бездельем.
Через неделю в мире ни одной армии не осталось, а страх-птичек стало так много, что даже самые упрямые генералы и грабители поняли — лучше не лезть на рожон. Тем более что, когда пару птичек поймали и размонтировали, оказалось, что внутри у них нет ничего, кроме шестеренок и батареек «Крона». И как они летают да еще током бьются — одному Стасу ведомо. (Я-то, конечно, понимал, что и ему это неведомо. Слаб он был в технике. Велел птичкам летать, размножаться и военных разгонять, они и послушались. Магия!)
…Слава нам все это рассказал с удовольствием и взахлеб. И только потом удивился — вот что значит юный возраст.
— А вы ничего этого не знали?
— Не знали, — признался Кубатай и опасливо погладил мальчика по голове. — Мы это… гастролировали. В джунглях Мадагаскара. Были полностью отрезаны от цивилизации.
— На Мадагаскаре? — Слава просиял. — Ой как здорово! А вы видели там марабу?
— Да, — с сомнением ответил Кубатай.
— У него действительно красная голова, темно-зеленая спина и белый живот?
— Ну, ты довольно верно описал моро… Марабу.
— Как я вам завидую… — не по-детски тяжело вздохнул мальчик.
— Ох, нам же пора! — стремясь уйти от орнитологии, воскликнул Кубатай. — Мы обещали быть в цирке и сегодня же приступить к выступлениям. Так что извини, Славочка…
— Я вам помогу! — просиял мальчик. — Вы впятером выступаете?
— Мы? Нет, втроем. Я, пингвин и Смолянин. А эти… э… дяденьки, они просто поклонники.
— Вас сейчас доставят в цирк! И проследят, чтобы никто не мешал до самого выступления!
С этими словами заботливый мальчик Слава щелкнул пальцами, и с крыши ближайшего дома слетел десяток страх-птиц.
— Срочно отведите этих двух клоунов и пингвина в цирк! И пусть им никто не мешает репетировать и выступать! Особенно пингвина охраняйте!
Я навсегда запомню скорбный взгляд Кубатая, сообразившего, что он стал-таки клоуном. «Ищите Стаса в Кремле!» — прошептал он и побрел по улице. Смолянин понял происходящее не так быстро, и одна из страх-птичек щелкнула его по голой ноге искрой. Тот ойкнул и поспешил за Кубатаем и Орликом. А Слава еще раз печально вздохнул и посмотрел на Холмса.
— А вы никуда не торопитесь? — с надеждой спросил он. — Вам не надо помочь? Стас велел детям относиться к взрослым вежливо и помогать по мере сил.
— Спасибо, милый ребенок, — торжественно сказал Холмс. — Нам не нужна помощь. Мы справимся сами.
Эх, что-то я в этом сомневался…
Как мы до Красной площади добирались — отдельная история. Целую книжку можно написать. Холмс еще ничего, а вот Ватсон перед каждым фонарным столбом восхищался прогрессом науки, в метро же его чуть инфаркт от радости не хватил. Я проводником работал: куда полечу, туда и идут бедные англичане. Один раз я от воробья увернулся, в кусты спрятался, так Холмс с Ватсоном тоже туда ломанулись! Ужас, одним словом.
А на Красной площади мы поняли, что никакой человек до Стаса добраться не сможет. Всю кремлевскую стену страх-птички облепили, а в воздухе их было столько, что казалось — грозовая туча зависла. Глянул Холмс на это безобразие, покачал головой и сказал мне:
— Ну что ж, милый друг, на вас вся надежда. Пусть ваши… э-э-э… миниатюрные размеры и… э-э-э… быстрые крылья совершат чудо. Летите!
И я полетел. Страх-птицы, к счастью, на меня никакого внимания не обращали. А обычных возле Кремля не было — боялись металлических, наверное.
Кремль — сооружение огромное. Но у меня был надежный ориентир — то здание, возле которого больше всего страх-птиц вилось. Отдохнул я на подоконнике и стал искать форточку. Ни одной открытой! Пришлось лезть сквозь выключенный кондиционер… страшно, между прочим, было. Такое ощущение, словно внутри завода бредешь. Пропеллеры, трубки, провода. Но я все преодолел.
Потому что очень уж мне человеком стать хотелось.
И мне повезло: в огромном зале с увешанными картинами стенами и мозаичным потолком я увидел своего брата.
Стас сидел на самой обычной кухонной табуретке. Был он грустный и мрачный. Медалей и орденов на его костюмчике еще прибавилось. На полу перед ним стоял цветной телевизор с подключенной к нему игровой приставкой «Кенга». Отдыхал от дел небось.
Хотел было я сразу к брату кинуться, но что-то мне не по себе стало. А вдруг Стас теперь такой же противный, как Кащей? Если к его испорченному сочинительством характеру прибавилась еще и магия… ой-ей-ей! И, прилипнув к потолку, я стал наблюдать.
А Стас посидел-посидел, вынул из кармана батончик «Марс», слопал, потом почесал затылок и громовым голосом, напомнившим мне Кащея, крикнул:
— Бамбара-Чуфара! Лорики-Ёрики! Явись передо мной мой военный министр, повелитель страх-птичек, Колька Горнов! {111}
Раздался треск, вспышка, и перед Стасом появился обеденный стол, за которым сидел мальчик лет двенадцати. В одной руке он держал кусок хлеба, в другой — ложку с борщом. Мальчик был угрюмый, остролицый, чем-то сам напоминавший страх-птицу.
