Лучшее за год 2005: Мистика, магический реализм, фэнтези - Датлоу Эллен (книги онлайн полные версии txt) 📗
— Но это не рыбина!
— Спитмэм сказала, что это — плавник. Значит, рыбина.
— Все равно это какое-то чудовище.
Половина зверя еще скрыта под слоем земли, но и того, что расчищено, достаточно, чтобы повергнуть в изумление. Сбоку виднеется белое брюхо, из которого по всей длине, до самого хвоста, привязанного соломенными веревками, торчат не менее четырех дюжин ног. По всему телу до массивного хвоста пробегают судороги, словно все существо состоит из единого обнаженного мускула земли. От очередного рывка внезапно обнажается голова — гладкая, с маленькими щелочками-глазками и отверстиями ноздрей.
— Не рыбина это, что бы вы ни говорили. Смотри, какая пасть, — поместится пятеро людей.
— Десять!
— Мы ее оставим наполовину в земле, по крайней мере, пока не вызовем Смотрителя. Кери?
— Па?
— Бегом в деревню и расскажи Хаммелю о рыбине.
Вот и все. Много разговоров о невиданно большой рыбине, но люди покидают вырытые в земле канавы, видят озаренные солнцем вершины Каг, видят небо и широкий простор воды между скалами, и рыбина становится для них просто еще одной громадной вещью в этом мире. Хвост больше не натягивает веревки, животное лежит смирно, из нескольких ран в яму сыпется мелкий песок. Люди строят догадки относительно каменной шкуры, кое-кто считает ее гранитной, но люди устали, по одному, по двое они расходятся, чтобы наверстать упущенное за утро время.
Остались только трое ребятишек и Кэтчи.
— Давай спорить.
— О чем, Дерри? — спрашивает Рабби.
— Это самка или самец?
— Дерри! — Кафф морщится от развязности Дерри, но принимает игру. — Это самец, потому что ползает в земле, совсем как ты, Дерри, когда звал бабку во время шторма.
— Это самка, — заявляет Дерри. — Только девчонка могла родиться так глубоко под землей. Рабби?
— Самец.
— Кэтчи?
А не может быть это что-то другое? Она размышляет, но не успевает присоединиться к спору, как ребятишек отвлекают крики появившегося вдалеке Хаммеля.
— Прочь отсюда, поросята!
Дети соскакивают со спины рыбины и пускаются врассыпную.
Как только появляется новый зверь, жители деревни в первую очередь обращаются к Спитмэм за именем, а потом просят Хаммеля присмотреть за находкой. Смотритель — это весьма приблизительное определение для человека, который отказался от жизни и работы в деревне ради своего зверинца, куда забирал все необычные предметы и зверей. Хаммель был довольно угрюмым типом, и ребята хорошо знали его высокую фигуру и бородатое лицо — он частенько гонял их со скал, от птичьих гнезд. Смотрителя знали и опасались, как опасаются прибоя, подтачивающего прибрежные скалы.
— Твоя спина слабовата для переноски такой рыбины в зверинец, — поддразнил его Дерри.
— Зато достаточно сильна, чтобы я мог наподдать озорникам.
— Ты только грозишься, Смотритель, — продолжает Дерри, но перебирается на другую сторону канавы вместе со своей сестренкой Кафф.
Хаммель почесывает белое брюхо рыбины и задумчиво смотрит на песок, вытекающий из ее порезов.
— Бедняга, — бормочет он и отчего-то смотрит только на Кэтчи. — И почему они оставляют мне только умирающих?
Кэтчи ничего не отвечает. Кому придет в голову горевать над рыбиной?
В полдень Спитмэм и Кэтчи сидят на просохшей после дождей лужайке у своей хижины. Перед ними на плитах дорожки разложены камешки самых разных видов, а в высоком небе ярко светит жаркое солнце. Голова Кэтчи занята только новой рыбиной. На Спитмэм сыпется град вопросов, она пропускает их мимо ушей, отвечает лишь на некоторые, Кэтчи всегда бурно реагирует на появление чего-то нового. Много времени прошло с тех пор, как Кэтчи стала ее правой рукой, и за все это время она ничуть не утолила жажду познания открываемого мира.
— Ба, рыбина из воды?
— Рыбина принадлежит воде, но никак не из воды.
— Но если рыбина принадлежит воде, будет лучше вернуть ее в воду. Спег может свить крепкие веревки, и мужчины дотащат ее до великой воды…
— Не великой воды, Кэтчи, сколько раз тебе говорить? Она называется море.
— Дотащить до воды-моря и…
Спитмэм крепко стискивает запястье Кэтчи:
— Девочка, умерь свои фантазии.
Спитмэм критически осматривает последний пестрый камешек из тех, что Кэтчи собрала вдоль изгороди у хижины Агги. Она греет его между ладонями, дует, как дуют на пальцы в морозный день, а потом кладет в рот. Спитмэм перекатывает его языком во рту, пока не убеждается в его пригодности, только тогда выплевывает на руку, шепчет заветное слово и кладет камешек в ряд вместе с остальными.
— Море не примет эту рыбину, — поучает она Кэтчи. — Это каменная рыбина, а не водная. Ты же знаешь, что вода не дружит с камнем.
Кэтчи потирает запястье и обдумывает услышанные слова, а ее взгляд устремляется ввысь и вдаль, выше мошкары, роящейся над изгородью, над россыпью ветхих хижин, ютящихся на краю старой деревни, через болотистую луговину, заросшую колокольчиками, к самым вершинам гор, которые сторожат противоположный берег их острова. Это мир камня, то есть не из камня, а всего того, что может соседствовать с камнем — земли, гальки, овец, капусты и фиалок.
— Для чего земля производит таких никчемных существ? — спрашивает она.
Ответ на ее вопрос существует. Кэтчи понимает это по улыбке Спитмэм, которая не затрагивает плотно сжатые губы, словно бабушка опасается выпустить секреты изо рта. Спитмэм дольше всех прожила здесь и знает все. Люди заняты обработкой земли, сбором птичьих яиц среди скал, и у них не остается времени, чтобы подумать, почему их деревня стала такой маленькой, или вспомнить, какой большой она была прежде. Но Спитмэм не жалеет времени, она собрала все воспоминания, отброшенные людьми, и теперь таит в себе знание, словно пережидая долгую зиму. И Кэтчи видит, что Спитмэм ждет знамения, что эта зима кончилась, поэтому она так часто и внимательно смотрит в небо.
И еще Кэтчи прекрасно знает, что торопить бабушку бесполезно, да и камни на траве стучат друг о друга, разговаривают. Вот еще один стукнулся о землю; так с помощью Спитмэм и Кэтчи камни выстраиваются в определенном порядке, и скоро на лужайке появляется целый выводок разных зверей.
— Имена, — требует бабушка, показывая на фигуры.
— Лесная мышь.
— Это?
— Змея.
— Какая змея, девочка?
— Болотная змея.
— А это?
— Кузнечик. Бабочка. Слепень.
— И последний?
— Этого я не знаю, ба.
— Это полевка, девочка. Конечно, она очень маленькая, но истинный размер не выложишь такими камнями. Все они — порождения земли, запомни это, не то что та рыбина, рожденная скалами. Они будут жить, если вода или ветер не убьют их.
Ладонь Спитмэм больно шлепает по затылку, как будто вбивая новые знания.
— Запомни, имена очень важны. Имена разграничивают мир, устраняют ошибки, предупреждают страхи. Не преуменьшай значения имен, без них все обратится в грязь и мусор.
Спитмэм опускает голову, словно бросает очередной камень.
— А теперь расскажи мне все, что слышала о безымянной рыбине.
Дни проходили, и в деревне уже никто не толковал о новой рыбине. Разговоры можно было услышать только среди тех, кто боронил землю перед севом, или охотился на птиц, или выискивал гнезда на скалах. Еще новости можно было узнать от ненастного неба. Это было еще важнее. Голова Кэтчи всегда требует новостей, и она первой замечает перемены в воздухе и темную дымку над горизонтом. Спитмэм требует, чтобы она рассказывала о каждой морщинке на небе, и Кэтчи выкладывает новости.
— К нам идут два шторма, — медленно говорит она, и все остальные темы мгновенно забываются, ведь шторм — это самое страшное, что может произойти.
— Я помню последнюю бурю, — говорит Агги, пока Спитмэм обследует ее дочь Кери, страдающую от колик в животе. — Помнишь, как разметало хижину Келлика? Бедняга считал, что он спасется в погребе, но ветер обрушил стены. После этого парня долго мучили припадки. Еще бы! Целую неделю он провел как в могиле. Сейчас плохое время года.
