Дьюма-Ки - Кинг Стивен (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации .txt) 📗
ii
Я водил их по галерее — Тома, Боузи и остальных гостей из Миннесоты. Возможно, многие посетители попали сюда впервые, но люди вежливо расступались, чтобы пропустить нас.
Мелинда целую минуту простояла перед «Закатом с софорой», потом повернулась ко мне, и в её голосе зазвучали чуть ли не обвиняющие нотки:
— Если ты всегда мог это делать, папа, почему, скажи на милость, ты потратил тридцать лет жизни на строительство всех этих сараев?
— Мелинда Джин! — одёрнула её Пэм, но как-то рассеянно. Смотрела она на висящие в центре зала картины цикла «Девочка и корабль».
— Но это же правда, — не успокаивалась Мелинда. — Скажи, папа!
— Милая, я не знаю.
— Как ты мог носить в себе такой талант и не знать об этом? — продолжила она допрос.
Ответа у меня не было, но мне на помощь пришла Элис Окойн:
— Эдгар, Дарио спрашивает, не могли бы вы на несколько минут заглянуть в кабинет Джимми? Я с радостью проведу ваших родственников в центральный зал, и вы к ним там присоединитесь.
— Хорошо… что-то стряслось?
— Не волнуйтесь, они улыбаются, — ответила Элис и улыбнулась сама.
— Иди, Эдгар, — кивнула Пэм и повернулась к Элис: — Я привыкла к тому, что его вечно куда-то вызывают. Когда мы были женаты, это происходило постоянно.
— Папа, а что означает красный кружок на раме? — спросила Илзе.
— Он указывает на то, что картина продана, дорогая, — ответила Элис.
Я повернулся к «Закату с софорой» и… всё так — в верхнем правом углу рамы краснел маленький кружок. Мне он понравился (приятно осознавать, что здесь не только зеваки, привлечённые на выставку увечьем мазилы), но сердце всё равно защемило, и я задался вопросом, нормально это или нет. Ответа на него у меня не нашлось. Других художников я не знал, так что спросить было не у кого.
iii
В кабинете, кроме Дарио и Джимми, я увидел мужчину, которого раньше не встречал. Дарио представил его как Джейкоба Розенблатта, бухгалтера, который вёл счета галереи «Скотто». Моё сердце ёкнуло, когда я пожимал его руку. Мою пришлось вывернуть, потому что он подал правую, как поступало большинство. Что делать, это мир правшей.
— Дарио, у нас какие-то проблемы? — спросил я.
Дарио поставил серебряное ведёрко на стол Джимми. В нём, усыпанная кусочками льда, чуть под наклоном стояла бутылка шампанского «Перрье-Жуэ». В галерее подавали хорошее шампанское, но не настолько хорошее. Пробку вытащили недавно, из зелёного горлышка шёл лёгкой парок.
— Это похоже на проблемы? — спросил Дарио. — Я бы попросил Элис привести вашу семью, но кабинет слишком маленький. Кто тут должен быть, так это Уайрман и Джек Кантори. Где они, чёрт бы их побрал? Я думал, они приедут вместе.
— Я тоже. Вы звонили в дом Элизабет Истлейк? В «Гнездо цапли»?
— Конечно, — кивнул Дарио. — Пообщался с автоответчиком.
— Медсестра Элизабет не взяла трубку? Энн-Мэри? Он покачал головой.
— Только автоответчик.
Перед моим мысленным взором возникла сарасотская Мемориальная больница.
— Мне это не нравится.
— Может, они втроём едут сюда, — предположил Розен-блатт.
— Думаю, это маловероятно. Элизабет слишком ослабла, она задыхается. И больше не может пользоваться ходунками.
— Я уверен, что скоро всё прояснится, — вмешался Джимми. — А пока нам следует поднять фужеры.
— Вы тоже должны поднять фужер, Эдгар, — добавил Дарио.
— Спасибо, вы очень добры, я бы с радостью с вами выпил, но за дверью моя семья, и мне хочется показать им остальные картины, если вы не возражаете.
— Мы понимаем, — сказал Джимми, — но…
Его прервал Дарио, голос его звучал предельно спокойно:
— Эдгар, выставка продана. Я посмотрел на него.
— Простите?
— У вас не было возможности пройтись по галерее и заметить все красные метки. — Джимми улыбался, лицо его пылало. — Все картины и рисунки, выставленные на продажу, куплены.
— Но… — Мои губы онемели. Я наблюдал, как Дарио поворачивается и берет с полки над столом поднос с фужерами (с таким же цветочным рисунком, что и на бутылке «Перрье-Жуэ»). — Но за «Девочку и корабль номер семь» вы запросили сорок тысяч долларов!
Из кармана простого чёрного костюма Розенблатт достал свернувшуюся в рулон бумажную ленту, определённо из счётной машинки.
— Картины проданы за четыреста восемьдесят семь тысяч долларов, рисунки — за девятнадцать. Итого — чуть больше полумиллиона. Это самая крупная сумма, которую когда-либо зарабатывала галерея «Скотто», выставляя лишь одного художника. Потрясающий результат. Поздравляю.
— Все проданы? — Я едва услышал собственный голос и перевёл взгляд на Дарио. Тот кивнул и протянул мне фужер.
— Если вы примете решение продать «Девочку и корабль номер восемь», я уверен, что эта картина принесёт сто тысяч долларов.
— Двести, — поправил его Джимми.
— За Эдгара Фримантла, на старте блестящей карьеры! — произнёс тост Розенблатт и поднял фужер. Мы последовали его примеру и выпили, не зная, что моя блестящая карьера, с чисто практической точки зрения, уже закончилась.
Тут мы прокололись, мучачо.
iv
Когда я, лавируя в толпе, направлялся к своей семье, пытаясь на ходу улыбаться и обрывая все попытки других гостей завязать со мной беседу, меня окликнул Том Райли:
— Босс, они невероятно хороши, но немного страшноваты.
— Как я понимаю, это комплимент? — По правде говоря, мне страшноватым представлялся разговор с Томом, с учётом того, что я для него сделал.
— Безусловно, комплимент. Послушай, ты идёшь к своим. Я, пожалуй, пройдусь по залам. — Он уже начал отходить, но я схватил его за локоть.
— Останься со мной. Вместе мы преодолеем все преграды. А в одиночку я, возможно, не доберусь до Пэм с девочками и к девяти часам.
Он рассмеялся. Старина Томми выглядел хорошо. Набрал несколько фунтов после того дня на озере Фален, но я где-то читал, что это побочное действие антидепрессантов, особенно для мужчин. Прибавка в весе пошла ему только на пользу: лицо уже не было осунувшимся.
— Как тебе жилось, Том?
— Ну… по правде говоря… мучила депрессия. — Он поднял руку, чтобы отмахнуться от сочувствия, которого я не предложил. — Причина в биохимическом сдвиге и грёбаной зависимости от таблеток. Поначалу они туманят мозги… мне, во всяком случае, туманили. Я даже на какое-то время перестал их принимать, но теперь снова начал, и жизнь опять выглядит не такой мрачной. Толи действуют искусственные эндорфины, то ли даёт о себе знать весна в Стране миллиона озёр.
— А «Фримантл компани»?
— Работает с прибылью, но не так хорошо, как раньше. Я летел сюда с мыслью, что надо бы уговорить тебя вернуться, но посмотрел на картины и понял, что твои дни в строительном бизнесе уже в прошлом.
— Да, я тоже так думаю.
Он указал на полотна в центральном зале.
— Что они означают? В смысле, на самом деле. Знаешь — я могу сказать такое далеко не всем, — мне они напоминают то, что творилось у меня в голове, когда я не принимал таблетки.
— Это всего лишь выдумка, — ответил я. — Тени.
— Я кое-что знаю о тенях, — кивнул Том. — Главное тут — проявлять осторожность, чтобы они не отрастили зубы. Потому что они это могут. А потом, когда ты протягиваешь руку к выключателю, чтобы свет заставил их уйти, выясняется, что электричество вырубилось.
— Но теперь-то тебе лучше?
— Да. Пэм мне в этом здорово помогла. Могу я сказать о ней то, что ты, возможно, и так знаешь?
— Конечно. — Я только надеялся, что речь пойдёт не о её привычке смеяться во время оргазма.
— У твоей бывшей сильная интуиция, а вот доброты мало. Это странное и жестокое сочетание.
Я молчал… и не потому, что не соглашался с ним.
— Не так уж и давно она поговорила со мной о том, что я должен заботиться о себе, и её слова возымели действие.
— Да?
