Химмельстранд - Линдквист Йон Айвиде (читать книги бесплатно полные версии txt) 📗
Но это не тот Грейсланд, не храм Элвиса, где они когда-то были на экскурсии. Ни одного туриста, Майвор тоже куда-то подевалась. Он может бродить по пустым комнатам сколько вздумается.
— Хейс, Гарфилд, Артур...
А это гостиная. Желтое ковровое покрытие на полу, циклопический диван и три вмонтированных в стену телевизора. И никаких преграждающих вход веревок — заходи и делай что хочешь. И он даже не входит, а поднимается над полом и, паря и покачиваясь в воздухе, подлетает к стеклянному журнальному столику у дивана, за которым сидит белая фигура.
— Кливленд, Гаррисон, Клив... Клив... ленд.
Вот и конец.
Белая обезьяна. Огромная белая обезьяна, она сидит, опершись передней лапой, или, кажется, у обезьян это называется рукой... сидит, опершись белой волосатой рукой о колено. Круглые черные глаза словно засасывают Дональда, красный туман в глазах становится бордовым, а черные шары обезьяньих глаз все ближе.
Дональд на секунду приходит в себя. Прежде чем идти к обезьяне, ему хочется еще раз краем глаза увидеть мир, который он покидает.
По полю идет какая-то фигура. Белая фигура, он такую уже видел. Направляется к нему.
На какую-то секунду ему показалось, что это та же самая обезьяна, которая только что сидела у телевизора, и он решил все же нанести ей последний удар. Попытался сжать пальцы в кулак — и не смог.
Белый фантом подошел совсем близко, остановился и небрежно произнес:
— Послушай-ка... У меня есть предложение.
***
Ни Леннарт, ни Улоф в дате не уверены. Скорее всего, весна девяносто восьмого. Улоф утверждает, что той самой весной Улоф Юханссон ушел с поста председателя партии центра. Значит, девяносто восьмой. А Леннарту кажется, что в том году собаку Холмберга загрыз волк, то есть по его расчетам — девяносто девятый. Но вполне может быть, что и в девяносто седьмом.
Но в апреле — это точно. Фермеры с соседних хуторов каждый год собирались в конце апреля на дровяную субботу. Зимой павшие стволы свозили из леса и сваливали на опушке, рядом с наделом Леннарта. А когда становилось более или менее тепло, все соседи собирались, пилили и кололи лес, а потом делили дрова между собой.
Большая циркулярная пила и дровокол, работающие от тракторного компрессора. Готовые дрова складывали во все растушую кучу, а потом каждый брал, сколько ему нужно на зиму, и отвозил на свой двор под навес, чтобы к зиме дрова как следует просохли.
Работать командой было веселей. Все время менялись: в течение дня каждый успевал поработать и с пилой, и с дровоколом, подносить, уносить, складывать на ленту самодельного конвейера.
Но в этот день вышло так, что Леннарт и Улоф оказались в одиночестве. Кто-то заболел, другой сломал ногу, к третьему неожиданно приехали родственники, у четвертого телилась корова. В полдень они посмотрели друг на друга — придется делать всю работу самим. Не то чтобы невозможно — возможно, конечно. С пилой и дровоколом вполне можно управиться вдвоем, но времени уйдет намного больше.
Что делать? А что делать — надо пилить.
Через полчаса они нашли ритм. Куча дров на другом конце конвейера росла с такой скоростью, что можно было подумать: работают не два человека, а три или даже четыре.
Циркулярка с воем вгрызалась во влажные стволы, дровокол со смачным хрустом раскалывал чурбаки на четыре части, громыхал транспортер. Леннарт и Улоф работали как оглашенные, пространство словно окуклилось в пузырь, в котором не было никого и ничего, кроме них двоих и работающих машин.
В половине третьего они сделали перерыв на четверть часа. Посмотрели на результаты работы, заулыбались и молча покивали друг другу. А когда в пять часов решили закончить, оказалось, что перепилили и перекололи больше половины стволов.
Улоф выключил мотор трактора. Гидравлический компрессор умолк, прекратился натужный вой циркулярной пилы. В лучах низкого солнца береста казалась розовой, свежо пахло опилками. Леннарт и Улоф присели на скатившееся с пирамиды бревно. Наверняка Агнета и Ингела уже приготовили ужин, но они не торопились — хотелось еще полюбоваться результатами хорошей работы.
— Глянь-ка, — Улоф кивнул на огромный ворох готовых дров.
— Ну да, — сказал Леннарт. — Неплохо, а?
Они еще посидели немного, наслаждаясь вечерним покоем и тишиной. Мышцы приятно ныли. И именно тогда между ними проскочила искра. Они часто встречались и на работе, и семьями, но тогда впервые для обоих стало ясно — они самые лучшие, самые верные друзья.
То, что было сказано, мог сказать любой из них, но сказал Леннарт — он вообще был более говорлив.
— Улоф, — сказал он. — Я тут подумал про одну штуку...
— Да?
— Или... я про эту штуку и сейчас думаю.
— Ну?
Леннарт отряхнул опилки с рабочих штанов и огляделся, будто опасался, что кто-то их подслушивает.
— Никогда ведь не знаешь, как и что с кем будет.
На эту мысль у Улофа возражений не нашлось.
— Так что я вот что подумал... можем ли мы это... ты и я... обещать друг другу, что если, так сказать...
Он запнулся, не найдя подходящих слов. Ему помог Улоф.
— Что мы друг о друге позаботимся? Если все пойдет к лешему?
— Примерно так, — кивнул Леннарт. — Не то чтобы у меня были причины... опасаться, так сказать. Ну вот, мол, сейчас все пойдет к лешему... или там хочу застраховаться, но...
— Я понял. Звучит неплохо. Если у тебя все пойдет к лешему, я помогу тебе, если у меня — ты поможешь мне. Заметано.
Леннарт замолчал и потупился, обдумывая, что бы еще добавить, но пришел к выводу, что добавить нечего. Улоф выразил его мысль самым лучшим образом, лучше не скажешь.
Он поднял голову и увидел, что Улоф протягивает ему руку.
Они скрепили только что заключенный союз рукопожатием. После чего Улоф хлопнул Леннарта по плечу, и Леннарт сделал то же самое.
— Заметано, — повторил Улоф понравившееся выражение.
Никто из них никакой односторонней выгоды из заключенного союза не извлек. Если что и шло к лешему, то и у того и у другого одновременно. Ингела и Агнета поехали на Канары вместе и вместе сбежали. И забота друг о друге незаметно стала постоянной и обоюдной, и эта забота постепенно перерастала во что-то иное.
Леннарт и Улоф проводили взглядом удаляющуюся «вольво» Стефана.
Они остались одни. Все остальные, если не считать Бенни и Мод, куда-то исчезли.
— Помнишь, тогда с дровами? — спросил Улоф. — У всех нашлись дела, а мы тут как тут...
— Ну. Девяносто восьмой.
— Или девяносто девятый.
— Еще бы не помню.
Леннарт повернулся к Улофу и протянул руки. Они обнялись, положив головы на плечи друг друга, и стояли так довольно долго, и довольно долго не отпускали друг друга, пока Леннарт не прошептал:
— И что будем делать?
Они разняли руки и посмотрели друг на друга.
— Скоро конец, или как... — не то сказал, не то спросил Улоф.
— Похоже на то. Так или иначе.
— Тогда стоило бы...
— Что?
— Попытаться хотя бы...
— Ты имеешь в виду?..
— Ну да. Пока время еще есть.
Они постояли, не глядя друг на друга и теребя подтяжки.
— Тут нечего стесняться, — сказал Леннарт.
— Нечего. Время стесняться... как бы сказать... прошло оно, это время.
Леннарт поскреб шею и исподлобья поглядел на Улофа, как бы оценивая, подходит ли тот для намеченной цели.
— Не знаю, что получится... — пробормотал он. — И смогу ли...
— Я, что ли, знаю? Но попробовать-то можно. Пока поезд не ушел.
Леннарт улыбнулся редко употребляемому выражению. Пожал плечами:
— Попробовать можно.
***
Майвор запыхалась, но все же догнала Джеймса Стюарта. Черная полоса над горизонтом выросла в настоящую стену, и Майвор показалась, что стена эта ползет ей навстречу. Джимми вышагивает на своих длинных ногах, не обращая на нее внимания. Кобура колотится о бедро.
