Пляска смерти - Гамильтон Лорел Кей (онлайн книги бесплатно полные .TXT) 📗
— Ты пьян, — сказала я.
Он кивнул, не оборачиваясь:
— Не совсем точно, но как описание сойдет.
Жан-Клод обошел кровать, встал перед ним, вгляделся, и я не видела, встретил Лондон его взгляд или нет.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Жан-Клод.
Кто-то захихикал — высоким, почти истерическим смехом. Я не сразу поняла, что это Лондон. Он свалился на кровать, широко раскинув руки, свесив ноги за край, и так и лежал, черный на светлом, хихикая, потом хихиканье перешло в хохот, и Лондон отдался весь этому хохоту, как раньше ardeur’у. Это был хороший, ясный смех, приятный звук, но никто из нас не присоединился, потому что Лондон не смеется. Это не Темный Рыцарь с его любовью к темноте и нелюбовью ко всему остальному. Этот смеющийся, приятный джентльмен на кровати — это кто-то другой, кого мы никогда раньше не видели.
У него из глаз катились слезы, чуть розоватые, как всегда у вампиров. Он закинул голову назад, чтобы посмотреть на меня.
— Я хотел от тебя скрыть, но все равно не получилось бы.
— Что скрыть? — спросила я почти испуганным голосом.
— Каким наслаждением ощущается ardeur. Белль когда-то сказала, что не знает никого другого, кто так хорошо питал бы ardeur или так быстро к нему пристрастился бы, как я.
Смех исчез из его глаз, оставив опустошенность. От такой радости — к такой заброшенности, и в одно мгновение.
— И сейчас ты опять пристрастился, mon ami? — спросил Жан-Клод.
Он повернулся к Жан-Клоду:
— Точно не знаю, но вероятнее всего — oui, пристрастился.
Сказано было без радости и без горечи. Просто констатация факта.
— Боже мой, Лондон, прости меня, — сказала я.
Дамиан попытался сесть, но нам с Натэниелом пришлось ему помочь, посадив между собой.
— И я тоже сожалею.
Лондон свернулся в клубок, лежа на боку, глядя на нас.
— Нечего жалеть и извиняться, мне так хорошо уже сотни лет не было. — Он закрыл глаза, прерывисто выдохнул. — Я такой теплый, такой… живой.
Я вспомнила: ardeur искал пищу, а Лондон так и засветился на радаре. Силен, очень силен, но не только это.
— Ardeur признал тебя как самую вкусную силу в этой комнате. Это потому, что ты когда-то пристрастился к нему?
— Реквием тоже когда-то к нему пристрастился, — ответил Лондон. — И он тоже казался вкусным?
— Нет, не таким заманчивым, как ты.
— Белль говорила, что моя сила — это питать ardeur. Употребляя современное выражение, быть для него батареей.
— Если ты так хорошо его питаешь, почему Дамиану не лучше? — спросил Натэниел.
— Я не хотел, но, наверное, сам выпил львиную долю энергии. Как если бы годами блуждать в пустыне — и вдруг найти реку, прохладную и глубокую. Я его кожей впитывал, ничего не мог сделать. Оставил большую часть энергии при себе, о чем и сожалею.
— Не сожалеешь, — сказал Натэниел тихо, но уверенно.
Лондон засмеялся — резко, коротко.
— Ты прав, не сожалею. Я знал, что энергии хватит поддержать в Дамиане жизнь, а на остальное мне было плевать. — Он свернулся в клубок, высокий, сильный, и посмотрел на меня так неуверенно, как я у него еще не видела. — Я теперь в твоей власти. Я пытался скрыть, как это много для меня значит, но не могу. И от Белль тоже никогда скрыть не мог. Она меня этим пытала. — Он поднял на меня потерянные глаза. — И ты тоже будешь меня пытать, Анита? Заставишь вымаливать следующую дозу?
Вдруг у меня пульс забился в горле — не от страсти, а от страха. Гордый, пугающий Лондон свернулся на кровати, глядя на меня такими глазами, которые я видала только у Натэниела. Я знала этот взгляд. «Делай со мной что хочешь, только оставь при себе. Я сделаю все, что ты хочешь, только оставь меня при себе».
Вот Ронни всегда умела находить мужчин, чтобы без осложнений потрахаться. А я, получается, просто прибежище для жуть до чего осложненных мужчин. А насчет варианта потрахаться без осложнений — я его не узнаю, даже если мордой в него ткнусь.
Глава тридцать четвертая
В два сорок пять мы сидели в акушерском отделении больницы Святого Иоанна. Кто-нибудь мог бы назвать его «родильное отделение», но лучше не при мне, если этот кто-нибудь хочет жить. Сказать, что мне не было приятно там находиться, — это было бы невероятной степени преуменьшение.
Доктор Норт глянул на ввалившуюся со мной толпу и организовал для осмотра отдельный кабинет. А может, достаточно хорошо меня знал, чтобы организовать заранее. В кабинете были розовые обои с цветочками, мебель, старающаяся казаться домашней или хотя бы притворяющаяся, что стоит в какой-нибудь милой гостинице. Вся мебель, кроме кровати. Она была тоже очень симпатичная, но все равно с перилами и подносом на колесиках в ногах. Больничная кровать, какое ни приделывай ей окружение.
Я не лежала на этой кровати. Я расхаживала по комнате, потому что мы ждали результата анализов крови. Через несколько минут мы узнаем, насколько плохи вести.
Мика сидел в углу в кресле, чтобы не попадаться мне на дороге. Умный мужик. С нами было еще двое львов-оборотней, один спокойно стоял у стены, другой занял единственное оставшееся кресло и сидел в нем, читая. Джозеф привел мне на выбор шесть львов. Ему серьезно не нравился Хэвен, лев Огги, и он надеялся, что я выберу кого-нибудь менее доминантного. Меня устраивало. Но как выбирать среди относительно незнакомых? Как выбрать тех, кто уж по крайней мере позволит тебе заставить их перекинуться, и грубо? Как знать, что выбранный не станет сопротивляться?
Джозеф заверил нас с Жан-Клодом:
— Я выбрал подчиненных, как мы с Жан-Клодом договорились. Думаю, они будут для тебя, для ardeur’а, такими, как был когда-то Натэниел.
— Что это должно значить? — спросила я.
— Я считаю, что ты сможешь питать от них ardeur без полного сексуального контакта. Если я правильно понимаю механизм действия ardeur’а, то только доминантность и сила не дают тебе питаться через поцелуй.
— Такова теория, — сказала я.
Все они казались мягкими, какими-то незаконченными и слишком для моей жизни хрупкими, но я выбрала двоих: Тревиса и Ноэля, соответственно блондина и шатена. Тревис был студентом бизнес-школы, а Ноэль — английской литературы. Ноэль носил очки, а в понедельник должен был сдавать экзамен, потому принес с собой учебники. Тревис — только себя.
Ноэль готовился к экзамену и ничего вокруг не замечал. Тревис замечал все, что попадало под взгляд его светло-карих глаз. Смотрел так, как смотрят копы, будто все запоминая. Похоже, его особо интересовал Ричард.
Снова вернулась моя смена охранников, так что Клодия и Лизандро стояли в дальнем углу у двери, в вольной позе телохранителей, которая кажется расслабленной, но не совсем. Если кто из них и был когда-то военным или копом, заметно это не было. Просто крутые ребята, и этого хватало. Еще были двое охранников с внешней стороны двери, против чего доктор Норт было возразил, но Клодия посмотрела на него тяжелым взглядом, и он возражения снял. Один из охранников снаружи был Грэхем, второй — незнакомый мне гиенолак. Иксион его звали, хотя произнес он это имя так, будто оно ему не нравится и у него недавно. Нарцисс забавлялся больше, чем следовало бы, раздавая имена своим новичкам. Иксион настолько был отставным военным, что даже еще стригся коротко и неловко чувствовал себя в штатском.
На самом деле четверо телохранителей не были нам нужны, но только так могла Клодия найти волка, который согласится перекинуться ради меня в больнице, если понадобится, и не давать понять Ричарду, что мы ему не верим, поскольку он моего зверя в случае срочной необходимости не примет. Грэхем был мой запасной волк, так сказать, а Иксион поехал, потому что Клодия составляла охранников парами. Если притворяемся, то надо притворяться как следует.
— Ты так вымотаешься, Анита, — сказал Ричард.
— Значит, вымотаюсь, — огрызнулась я и сама знала, что огрызаюсь, и плевать мне на это.
