Ангел боли - Стэблфорд Брайан Майкл (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации .TXT) 📗

Невозможно достигнуть этих целей, не расплатившись, потому что нужно кое-чем пожертвовать, чтобы построить рай на Земле. Но если наступающий век и впрямь является Веком Разума, люди смогут отказаться от всего, от чего им следует отказаться.

Цена, которую следует заплатить за рай на Земле — Ад. Рай на Земле должен быть раем для всех, а не для избранных. Если закончились войны, плодоносит земля, справедливость правит и все равны, то никто не должен подвергаться вечному наказанию и проклятью.

Кто-то может подумать, что это нормальная цена Рая, но десять тысяч лет истории, десять тысяч лет горя, десять тысяч лет ненависти предлагают достаточно доказательств обратного. Никто не желал оказаться в Аду, но мало кто не желал Ада своим врагам. Неважно, каких богов выбирали люди прошлого, были ли это боги зла или боги милосердия, боги проклятья или боги справедливости, равнодушные боги или любящие боги, все они были ревностными богами.

Те, кто всем сердцем признал истину в любви к своим ближним, были гораздо щедрее и в ненависти к остальным, они стали создателями самых ужасных адских пределов. Честных богов не существует, и если люди искренне хотят построить рай на Земле, они должны отказаться от своих богов и отказаться от них навсегда. А тем, кто считает, что если бы бога не было, его бы стоило изобрести, я скажу: если боги не покинули мир людей, то следует их изгнать, и пока это не сделано, у человечества нет надежды.

Некоторые полагают, что людям будет легко забыть горечь и отторжение прошлого в обмен на обещание лучшего будущего, но это не так: прошлое всегда там, где человек мучается и страдает, прошлое гораздо сильнее в людях, чем будущее. Боль и унижение, которое люди переживали день за днем, вытесали свой узор на их телах и умах, прошлое записано в шрамах, которые никогда не исцеляются, а будущее лишь будет написано, и прочитать его нелегко. Несчастному человеку сложнее всего забыть свое несчастье.

И потому я без сомнений утверждаю, что признак Века Разума заключается не в накоплении знаний или культивации ума, но в способности прощать и забывать. Если свобода, равенство и братство должны быть записаны в сердце государства, то сперва следует вычеркнуть оттуда Ад с помощью милостивого забвения. История показывает, что даже человек, следующий богу, чья власть основана на милосердии, сам на него не способен. Если люди будущего хотят научиться милосердию, они должны забыть своих богов.

Французская революция может оказаться величайшим событием в истории человечества. Революционеры заявили, что берут на себя ответственность за перестройку мира, и они также могут найти средства перестроить собственную страну, чтобы подать миру пример. Единственная преграда, которая стоит перед ними — не стена Бастилии и не роскошь Версаля. Это тень гильотины. Настоящей проверкой революции станет вопрос — может ли она прощать? Если да, то революция сможет победить. Если нет, она наверняка потерпит поражение и увидит, как ее идеалы прорастают ненавистью и кошмарами ада.

Я, тот, кто прожил десять тысяч лет и проживет ещё десять тысяч, объявлю без тени сомнения, что Века Разума придет лишь тогда, когда человеческий ум направит свои силы на что угодно, кроме убийства. Если этот век никогда не наступит, то человеческая история лишена значения и цели. Я, тот, кто видел богов теми, кем они на самом деле являются, заявляю, что у людей никогда не было шанса улучшить свой мир, опираясь на их снисхождение. Теперь боги ушли, и лучше всего для людей было бы, если бы они ушли навсегда. Я, тот, кто десять тысяч лет томился в темном отчаянии невежества, могу сказать с полным на то правом, что знание — драгоценнейший дар жизни. Понять мир — значит овладеть им. И знание дает мне смелость надеяться.

В конце концов люди признают ответственность за своё будущее; в конце концов они построят рай на Земле, отбросят ненависть, имя которой Ад, и с гордостью провозгласят союз Разума и Любви. В конце концов это время должно настать, иначе жизнь сведется к карнавалу уничтожения, свергающему человечество и отправляющему его в вечную тьму.

Если, наконец, то, о чем я мечтаю, должно сбыться, пусть это произойдет сейчас. Я прошу моих близких лишь об одном: отвернитесь от мертвых богов и прекратите молиться, придите к Разуму и отвергните Ад.

Давай начнем строить рай на Земле сегодня.

(Отрывок из «Истинной истории мира» Люсьена де Терра, т. IV. Лондон, 1789)

Часть четвертая

НЕСОКРУШИМАЯ ВОЛЯ

1

Дэвид Лидиард смотрел в спину уходившему в лес Харкендеру и боролся с желанием последовать за ним и напроситься в попутчики. Его испугало то, что Харкендер гораздо лучше, чем он сам, разбирается в происходящем. Но он сдержался. Он не сходил с места, пока Джейкоб не пропал из виду.

«Что мне теперь делать? — спрашивал он себя. Как мне использовать возвращенное здоровье?»

У него не было времени на поиск ответов. Примерно оттуда же, куда ушел Харкендер, вышло существо и направилось прямо к нему.

Это был волк — такой же крупный, как тот, что напал на него в саду.

Когда животное подошло поближе, Дэвид напряг теперь послушные ему мускулы, но выражение глаз животного было совершенно не враждебным, и зверь не пригибался к земле, собираясь прыгнуть. Дэвид спокойно стоял, спиной к волшебному пруду, воды которого вернули ему молодость и здоровье, и встретил взгляд волка прямо и так храбро, как мог.

Когда волк нежно лизнул его руку, Дэвид расхохотался.

— Видимо, это все-таки Рай, — сказал он вслух. — Если здесь есть львы, то они лежат бок о бок с ягнятами, и даже волкам можно доверять.

Волк посмотрел на него так, словно они были знакомы.

— Пелорус? — сказал Дэвид неуверенно.

Волк не сделал ничего, что бы человек мог признать за знак согласия, но он легко коснулся бедра Дэвида мордой, и Дэвид присел, чтобы поиграть со зверем, как играют с большой собакой. Страх ушел, и он неожиданно поверил, что это был Пелорус, хотя глаза зверя были светло-карими, а не ярко-голубыми, как у Пелоруса в человеческом облике.

Волк некоторое время принимал ласки, а затем отошел шага на четыре. Он выжидающе оглянулся. Дэвид нахмурился, думая, почему Пелорус, если это был он, не примет человеческое обличье. Но он вспомнил, как легко Мандорла в волчьем образе прошла в иллюзию, возникшую в зеркале, и её заявление о том, что Пелоруса забрали. Если он и Харкендер вернулись в свое прежнее состояние, то почему бы оборотням Лондона не вернуться к их собственному?

— Хочешь, чтобы я пошел за тобой? — скал Дэвид, хотя он уже не рассчитывал на внятный ответ. Волк продолжал ждать.

Дэвид не забыл, что видения, явившиеся ему во время болезни, намекали на идею Эдема, настаивали на том, что Эдем был своего рода ловушкой. Вначале его удивлял и занимал этот намек, который он считал иронической отсылкой к Библии, говорившей об Адаме и грехопадении, — но намеки повторялись настолько часто в его провидческих одиссеях, что он не мог не прийти к выводу, что его настойчиво предостерегают. Теперь, не страдая больше от своей болезни, он осознал, что впервые защищен от внимания Сфинкс и её госпожи, и с его первого приключения вне Земли начались дни здоровья и счастья.

Если это была ловушка, то он попался крепко и надежно и не видел явного выхода. Поэтому, когда волк двинулся в лес, Дэвид последовал за ним.

По дороге Дэвид рассматривал деревья. Он не мог узнать ни одной знакомой породы, но это было неудивительно, учитывая жару и влажность. Лиственный покров, по которому он шел, был влажным и сочным, и он знал, что если его сну передался какой-то биологический порядок, то такой детрит должен разлагаться очень быстро, не успевая образовать устойчивый гумус. Растущие здесь деревья должны быть приспособлены к подобным условиям — если, конечно, создатель этого места мог почерпнуть знания от таких людей, как Джейсон Стерлинг или сэр Эдвард Таллентайр.