Сибирская жуть-3 - Буровский Андрей Михайлович (читать книги бесплатно полностью .TXT) 📗

Но вот что известно совершенно точно: порыв ветра распахнул окно, стекло вылетело из одной рамы и рухнуло с трехметровой высоты прямо на журналистку. Несчастной женщине буквально отрубило нос, и кровь фонтаном брызнула на бюст Ивана. Дико кричащую журналистку унесли (пришить ей нос обратно хирургам так и не удалось, не знаю почему), бюст вытерли… и съемка тут же состоялась!

Тогда же и задуматься бы, но времена-то были самого что ни на есть воинствующего атеизма. Никита Сергеевич лихо закрывал церкви «по просьбе трудящихся», велись шизофренические диспуты между священниками и комсомольской общественностью, и увидеть в происшедшем что-либо, кроме случайности, было попросту неразумно: вполне могли последовать и оргвыводы. Например, о том, имеет ли право такой подозрительный тип занимать высокое место научного работника в Музее антропологии и этнографии или не позорит ли он высокое звание советского журналиста.

Так что выводов отнюдь никто не сделал, а по случаю открытия бюста устроили шумный банкет. Прямо тут же, в музее, стояли накрытые столы, и шутники охотно били своим бокалом о бюст Ивана IV: мол, пьем твое здоровье, Иван Васильевич!

А некий шутник… журналисты говорят, что из научных работников, а научники — что он из журналистов… Одним словом, нашелся разгоряченный напитками идиот и закричал:

— Эх, жалко, нет виновника торжества с нами!

И опять дунул ледяной вихрь и уже не просто вышиб плотно закрытое окно, нет! Он прошелся по всему музею, превращенному в банкетный зал, закрутился и словно растаял. И началось…

То некая дама начинала истерически кричать: на нее в упор смотрели два призрачных, горящих красным огнем глаза.

То человек, вышедший в туалет, прибегал со сдавленным криком, как в страшном сне, — за ним гнался кто-то, источавший ледяной, нечеловеческий холод.

То человек, шептавший что-то на ухо прелестной соседке, вдруг обнаруживал, что обнимает за плечи скелет, и вскакивал опять же со сдавленным воплем.

И почти все чувствовали тут присутствие какого-то неведомого, несимпатичного и неприятного существа, остающегося невидимым, но явственно ощущаемого. Это существо бродило по залу, и пировать в его компании никому как-то особенно не хотелось. Банкет сам собой стал сворачиваться и кончился тише, чем хотелось бы очень многим.

Что сказать? Массовая галлюцинация? Люди поели несвежего (никто ведь толком не помнит уже, что именно ели и откуда это взялось)? Может быть.

Но исходя из чистой воды предположения, вовсе не пытаясь доказать что бы то ни было, замечу: с точки зрения христианина может существовать только одно место, в котором может пребывать душа Ивана Грозного. Наши прибабахнутые «патриоты» и «государственники» возводят на пьедестал многоженца, садиста и убийцу, а сковородка и парочка крючков отведены для него только в одном заведении, и вариантов тут быть не может.

Доказать я этого не в состоянии, но и проверять этого сам не буду и никому из читателей тоже не посоветую.

ГЛАВА 25

КАЛУЖСКИЕ ИСТОРИИ

Калуга сама по себе приятный городок, но у нее есть два серьезных недостатка.

Первый состоит в том, что Калуга расположена слишком близко от Москвы, и все, кто поэнергичнее, потороватее, рано или поздно перебираются туда.

А второй недостаток — очень уж плоская местность в городе — нет ни холмов, ни гор, ни буераков… Как-то скучно!

Преимуществ и отличительных особенностей у Калуги тоже два…

Первый из них — это икона Калужской Матери Божией. Уникальная икона, на которой Матерь Божия изображается читающей книгу! Нигде не видел я ничего подобного, а эта икона удивительно приятная и написана в таких мягких, пастельных тонах, что сами по себе эти тона услаждают и успокаивают душу.

Вторая отличительная особенность Калуги, делающая ее интереснее других городов, — в ней жили Константин Эдуардович Циолковский и Александр Леонидович Чижевский.

Циолковский широкой публике известен побольше… При советской власти его широко рекламировали как автора идеи выхода человечества в космос. Стали знаменитыми его слова: «Земля — колыбель человечества, но нельзя же вечно жить в колыбели!»

Звучит красиво, мысли гордые, и Константин Эдуардович Циолковский действительно поставил вопрос о выходе в космос не как о бесконечно далекой перспективе, а о деле реальном в самом недалеком будущем. Но в советском официозе как-то не рекламировались другие стороны деятельности Циолковского…

Например, что Циолковский планировал выход в космос, строго говоря, не человечества, а, так сказать, его разумной составляющей. Ведь тело человека в условиях космической невесомости, огромных расстояний, отсутствия воздуха, жуткого холода совсем неудобно, да и ненужно. А какая разница, как будет выглядеть и в какой форме будет представлен человеческий разум? Пусть обитателем космической бездны станет «некий плазмоид», «разумный луч», наделенный свойствами человеческих личностей… Какое отношение мы с вами имеем к «неким плазмоидам» и почему их полеты в космос — это наш с вами выход в космос, я недопонимаю, но это второй разговор.

Впрочем, Циолковский стеснялся собственного тела, ведь стезя человека — высокий дух, проникновение в тайны мироздания… А это сволочное тело только и делает, что жрет, пьет, совокупляется, гадит… Как же его не возненавидеть?! «Плазмоид» несравненно удобнее и приличнее…

Не рекламировались и некоторые другие идеи К.Э.Циолковского — например, что биосфера Земли должна быть уничтожена, как отработавшая свое. Вот, рассуждал Циолковский, примитивные племена и народы Земли вымирают, и это хорошо — они ведь уже не нужны. Да и вся биосфера, колыбель человечества, больше уже не понадобится.

А.Л.Чижевский, основатель таких направлений в науке, как аэроионификация и гелиобиология, известен широкой публике поменьше. Его исследования до сих пор интересны ученым; Чижевский впервые связал циклы активности Солнца и процессы, протекающие в человеческом организме и в человеческом обществе. Да, и в обществе! Чижевский не доказал прямой связи, но доказал, что войны, восстания и грандиозные переломы в жизни цивилизаций совпадают с периодами солнечной активности.

Этот незаурядный человек чуть ли не единственный, кто по доброй воле задержался в сталинских лагерях: Чижевский хотел закончить свои исследования и попросил отсрочить его освобождение. Уже вольным человеком, имея право покинуть лагерь в любой момент, он еще две недели заканчивал свою работу и только потом уехал…

Но и он поддерживал основные идеи Циолковского — о ненужности биосферы, о выходе в космос тех, в кого должно превратиться человечество. Земляки были и единомышленниками… по крайней мере, в основных мировоззренческих вопросах.

И еще одной важной детали о жизни Циолковского и Чижевского как-то не упоминали в советское время — они были убежденнейшими антропософами, поклонниками Елены Блаватской и Елены Рерих. Одна из книг К.Э.Циолковского, «Сны о земле и о небе», начинается так: сидели, мол, в Гималаях девятеро мудрецов… Такие умные, такие продвинутые, что даже их имена перестали их интересовать, и они про эти имена попросту забыли, как о чем-то совершенно ненужном.

Именно поэтому православные священники часто плохо относятся к современным космистам: сразу же видится им нечто общее между современными учеными и антропософией.

С Чижевским связана любопытная история, приключившаяся недавно в Калуге. Сотрудница Калужского пединститута переживала некий «кризис жанра» и даже подумывала, не уйти ли ей с преподавательской работы. Да и кандидатская у нее никак не получалась.

И вот снится Наталье Калуженской, что она входит в деревянный старый дом, который отапливается печкой, а на диване лежит Чижевский — совсем больной. Лежит и кидает на нее неприязненные, мрачные взгляды. В доме ледяной холод, Чижевский одет и закрыт одеялом и еще какими-то шубами.