Слезы дракона - Кунц Дин Рей (читать книги без регистрации полные .txt) 📗
Неслышно переступая, он осторожно крадется мимо густого олеандра. Красивые цветочки. Ягодки. Ягоды не едим. После них плохо. От одного их запаха мутит. А от листьев? А от цветов?
Никогда больше не станет он есть цветы, вообще никакие. Однажды попробовал. Так в цветке оказалась пчела, потом в пасти как загудит — и хвать его за язык. Такой дикой боли ему никогда раньше не доводилось переносить, даже от кошки. Он неслышно крадется все дальше и дальше. Ничего не страшась. Не страшась. Нет. Он же — пес!
Место, где живут люди. Высокие белые стены. Окна темные. Наверху только один бледно освещенный квадрат.
Он осторожно крадется вдоль стены. Запах оборотня здесь очень крепок и крепчает с каждым шагом. Почти забивает дыхание. Словно плеснули в морду аммиаком. Холодный запах и черный какой-то, холоднее льда и темнее ночи. Пройдя половину пути вдоль стены, останавливается. Прислушивается. Принюхивается.
Не боится он никого. Никого он не боится.
Сверху вдруг раздается:
— У-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у.
Ему страшно. Резко развернувшись, он стремглав летит назад.
— У-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у.
Стоп! Ему знаком этот звук. Ночная сова вылетела на охоту. И он испугался какой-то совы! Стыдно. Плохой пес. Очень плохой! Помни о мальчике. О мальчике и женщине. К тому же, этот запах, само место, эти мгновения — до чего же интересно!
Снова повернув назад, он крадется вдоль дома, белых стен, мимо тускло освещенного квадрата наверху. Пока не останавливается около железного забора. Пролезть под ним не так-то просто. Не так узко, как, скажем, в канализационной трубе, куда опрометчиво вскакиваешь, когда увлечешься погоней за кошкой, и ни туда, ни сюда, а кошка, стерва, все ползет себе да ползет, а тебе кажется, что уже в век отсюда не выбраться, а потом вдруг начинает мерещиться, что кошка в кромешной тьме развернулась и ползет назад, что вот-вот вцепится в нос своей когтистой лапой, а ты недвижим, как пробка, ни туда, ни сюда, и ничего не можешь сделать. Узко, но, впрочем, не так уж узко, чтобы совсем не пролезть. Он опускает к земле морду, мелко виляет задом, сучит задними лапами, отталкиваясь, и ужом проскальзывает под забором.
Пробирается к концу стены, сворачивает за угол и видит того-кто-может-убить. Зрение его не так остро, как нюх, но он успевает разглядеть этого человека, оказавшегося довольно молодым, и наверняка знает, что это оборотень, так как от него так и прет этим странным, холодным и мрачным запахом. Раньше он представлял себе оборотня другим, не таким молодым, но нюх не обманывает его. Это он, оборотень, точно он.
Пес застывает на месте.
Он не боится. Нет. Не боится. Ведь он — пес. Молодой оборотень входит внутрь дома. В руках у него пакеты с едой. Шоколад. Зефир. Картофельные чипсы. Интересно. Оказывается, и оборотни едят. Он вышел из дома наружу, чтобы поесть, а теперь снова возвращается в дом, может быть, в пакетах у него кое-что осталось? Чего проще: завилять хвостом, просительно проскулить, состроить умильную гримасу и присесть на задние лапы, как бы прося милостыню, — и пища твоя, да, да, да.
Нет, нет, нет. Так не годится.
Но шоколад!
Нет. Забудь. Не годится, потому что все это может плохо кончиться. Ударом по носу, например. Или и того хуже. И будешь тогда, как пчела в лужице, как крыса в сточной канаве.
Тот- кто-может-убить заходит внутрь, закрывает за собой дверь. Теперь его пугающий запах не так силен. Почти исчезает и запах шоколада. Ну да бог с ним.
— У-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у.
Опять сова. Кто же боится совы? Только не он, он же пес. Некоторое время он обнюхивает стены дома и двор; часть двора покрыта травой, кое-где травы нет, кое-где лежат плоские камни, которыми люди мостят землю. Кусты. Цветы. В траве кишат букашки, самые разные, и все заняты делом. Несколько предметов, на которых любят сидеть люди… а на земле рядом с одним из них — кусочек чего-то сладкого. Шоколад! Здорово, здор… все, больше нет. Нюхай, нюхай, ищи, загляни под стул вправо от него, Влево, увы: больше ничего нет.
Маленькая ящерка! Вжик, летит по плоским камням: хватай ее, хватай ее, хватай ее! Нырк влево, вправо, влево, шасть прямо у него промеж ног, снова влево, вот она! Kyда же ты летишь? Да где же она? Куда подевалась? Вот она! Вжик! Не дай ей уйти, хватай ее, хватай ее, держи ее, еще немного и — ба-бах! — откуда взялся этот чертов забор?
Ящерки нигде нет, но от забора тянет свежей человеческой мочой. Интересно.
Это моча того-кто-может-убить. Не очень приятный запах. Но интересно. Тот-кто-может-у6ить очень похож на человека и писает так же, как и все люди, значит, выходит, он тоже человек, хотя здорово отличается от других людей.
Пес идет точно по следу вошедшего в дом оборотня и в самом низу двери неожиданно обнаруживает маленькую дверку, более или менее подходящую ему по размерам. Обнюхивает ее. Дверка пахнет другой собакой. Запах этот едва различим, но явно собачий. Когда-то, давным-давно, через эту дверцу входила внутрь и выходила наружу собака. Интересно. Так давно, что надо нюхать, нюхать, чтобы хоть что-то узнать о ней. Кобель. Не очень старый, но и не очень молодой. Интересно. Очень нервный был пес… или очень больной. Давным-давно это было. Интересно.
Стоит об этом поразмыслить.
Дверь для людей. Дверка для собак.
Думай.
Значит, это место, где живут не только люди. Это место, где живут и люди, и собаки. Интересно.
Он тычется носом в холодную металлическую дверку, и та подается внутрь. Придерживая головой приподнявшуюся от земли створку, чтобы сначала осмотреться и тщательна обнюхать воздух, он затем всовывает морду поглубже.
Место, где люди хранят провизию. Еда, конечна же, припрятана, и он не может видеть ее, но зато прекрасно чувствует ее запах. Но сильнее всех запахов пищи запах оборотня, настолько сильный, что напрочь отбивает всякую охоту даже думать о еде. Запах этот отталкивает, пугает, но одновременно и притягивает к себе, и любопытство толкает его вперед. Он протискивается в отверстие, и маленькая металлическая дверка скользит по холке, спине, вдоль хвоста и наконец захлопывается за ним с едва слышным шлепком.
Все. Вошел.
Прислушивается. Ровный гул, тиканье, приглушенный мягкий перезвон. Это звуки работающих машин. Кроме них, никаких других звуков. В доме царит полнейшая тишина. Почти ничего не видно. Различимы только какие-то светящиеся точки на машинах.
Ему совсем не страшно. Нет, нет, и еще раз нет!
Он крадется в темноте, пытаясь пробуравить глазами сплошной мрак, вслушиваясь, внюхиваясь, но нигде не обнаруживает запаха того-кто-может-убить, пока не добирается до нижней ступеньки убегающей вверх лестницы. Поднимает морду и смотрит вверх, точно зная, что оборотень находится где-то там, наверху, в одной из комнат.
Медленно начинает подниматься вверх по лестнице, останавливается, снова идет вверх, снова останавливается, смотрит вниз на пол, поднимает морду, снова смотрит вверх. И опять начинает красться по ступенькам, опять останавливается, и в голову ему приходит мысль, неизменно возникающая у него во время погони за кошкой: что это ему вдруг так приспичило? Если ему не хочется есть, если он не гонится за самкой, у которой течка, если нет никого, кто будет ему чесать за ухом и ласкать, и играть с ним, то что же, собственно, он здесь делает? Он и сам не знает, как ответить на этот вопрос. Так уж, видимо, устроено природой, что собаке неймется выяснить, что там кроется за углом или вон за тем холмом. Собаки — это особые звери. Их основная черта — любопытство. Жизнь — странная штука и очень интересная, и у него всегда такое чувство, что каждое новое место или каждый новый день принесут с собой что-нибудь новенькое и особенное, увидев или понюхав которое, он лучше поймет мир и сделается счастливее. Ему кажется, что вот-вот он найдет нечто чудесное, непредставимое, ждущее быть обнаруженным, нечто более восхитительное, чем еда, сука в течке, ласки, почесывание за ухом, игры, погоня за кошкой в сумерках по берегу моря, когда ветер свистит и лохматит шерсть. И здесь, в этом страшном месте, где запах того-кто-может-убить так силен, что от него свербит в носу и непременно хочется чихнуть, ему все равно мерещится, что чудо ждет его вон там, за следующим поворотом.
