Пробудившие Зло (СИ) - Держапольский Виталий Владимирович "Держ" (библиотека электронных книг TXT) 📗
Горбун резко одернул ладонь от пушистого брюха кота и спрятал её за спину.
— Развлекаешься, старая? — в сердцах брякнул он.
— Развлекаюсь, — миролюбиво произнесла старушка. — Одна я живу. Скучно. Соседи, почитай и не осталось… Иногда и словом перекинуться не с кем…
— Ага, а тут, на твое счастье, как раз мы с Михалычем подвернулись, — буркнул Квазимодо, устраиваясь на лавке за грубоватым столом, сбитым из широких дубовых плах.
Профессор уселся напротив горбуна. Ведьма, бросив на стол заморский амулет, достала из потемневшего от времени деревянного буфета две большие глиняные кружки. Поставив перед гостями посуду, она доверху наполнила кружки молоком из большой расписанной цветами крынки, стоявшей на столе.
— Не скажу, что счастлива вас лицезреть, — произнесла Аграфена Тарасовна, — но кое-какой интерес все же имеется. Может, поведаете, чем это вы так Возгарю насолили, чтобы от него защиту искать?
Квазимодо осторожно пригубил молока из кружки.
— Словно недавно подоили… — произнес он, облизав языком с верхней губы «молочные усы». — Вот только ни одной коровы я в округе не видел. Не изойду кровавым поносом? — шутливо поинтересовался он.
— Чтобы иметь в доме свежее молоко, не обязательно держать корову, — поддержала шутливый тон горбуна баба Феня. — А насчет поноса… если мне нужно будет, без всякого молока управиться смогу!
— Ну, это я уже понял! — Квазимодо в несколько больших глотков опустошил кружку. — А Возгаря мы не злили, — отерев рукой губы, продолжил он, — помогли даже… И он нам помог — пахана моего от хвори смертельной избавил… Баш на баш!
— И с чего тогда весь этот сыр-бор с защитой? — поинтересовалась старуха. — Жили бы себе, да поживали… Полюбовно.
— Знаем мы такую любовь, — набычился горбун. — Мы живы до тех пор, пока ему нужны. А как только надобность в наших услугах отвалиться — раздавит как клопов! И не поморщиться!
— Соображаешь! — похвалила старуха уголовника. — Именно так и будет! Мне ли не знать!
— Вот только пахан мой этого никак не просечет! — пожаловался Квазимодо. Я, конечно, его понимаю — еще вчера ласты склеить сбирался, а тут еще пожить подфартило…
— И какую же услугу вы ему оказали? — полюбопытствовала Аграфена Тарасовна.
— Книгу мы его разыскали, — брякнул Квазимодо. — И теперь храним до той поры, пока он новым телом не обзаведется… — запнулся горбун, увидев, как «позеленела» травница.
— Неужели та самая… — прошептала колдунья. — Ты её видел? — резко спросила бабка исказившимся до неузнаваемости голосом — низким и грудным.
Квазимодо отпрянул от старухи, больно стукнувшись затылком о бревенчатую стену — ему на секунду показалось, что крепкие клыки во рту старухи стали острее и удлинились. Кот, разбуженный громким возгласом колдуньи, сел и принялся демонстративно вылизывать лапы, выставляя на всеобщее обозрение солидные когти.
— К-книгу-то? — переспросил Квазимодо, потирая ушибленную макушку. — Так и заикой остаться недолго, — попенял уголовник травнице. — Горбун-заика, — усмехнулся он, усилием воли возвращая присутствие духа, — та еще перспективка!
— Ты видел книгу? — повторила свой вопрос старуха уже обычным голосом.
— Видел, — ответил Квазимодо. — Даже показать могу! — Он залез в карман и достал фотографии фолианта, которые днем раньше демонстрировал профессора. — На, смотри! — Горбун положил снимки на стол перед колдуньей.
— Это он! — с придыханием воскликнула старуха, прикоснувшись кончиками пальцев к глянцевой поверхности. — Значит, фолиант так и не достался этой суке Хвостовской! Надо признать — Возгарька оказался хитрее, чем я думала! Провел вокруг пальца не только меня, но и слишком много возомнившую о себе купчиху!
— Постойте, милейшая Аграфена Тарасовна! — вмешался в разговор профессор. — С ваших слов выходит, что вы были лично знакомы с нашим призраком еще до его, так сказать, кончины?
— А то как же! — скривилась, словно от зубной боли травница. — Да через этого прохвоста вся моя жизнь под откос ухнула! Дьявольски был хорош собой — даром, что лапотник! А я — дурочка молодая… — погрузилась в воспоминания баба Феня.
— Подождите! — взволнованно воскликнул Крылов, не давая старухе отвлечься. — Возгарь был похоронен в конце прошлого века… И если вы прижизненно были с ним знакомы, выходит… — Дмитрий Михайлович провел в уме несложные расчеты.
— Это ты, соколик, возраст мой высчитать хочешь? — догадалась травница. — Старая бабушка, старая! Зажилася на белом свете… Да не напрягайся ты так — семьдесят третьим годом я в метрике записана. Пять лет, как за сотню перевалила!
— Хорошо ты сохранилась, баб Фень! — бухнул Квазимодо. — Не поделишься секретом?
— Тебе, касатик, не понравиться! — сварливо ответила старуха.
— Ну, тогда и не говори! — произнес горбун.
— Аграфена Тарасовна, а этот Возгарь кем был по жизни? Ну, кроме того, что чернокнижием баловался? — Профессор вернул разговор «в старую колею», стараясь выдавить из старухи всю возможную информацию о призраке.
— Да считай, что никем — денщиком при отце Хвостовской, а по его смерти перешел в полное владение Апраксии…
— Я уже во второй раз слышу от вас эту фамилию — Хвостовская, — заметил Дмитрий Михайлович. — Где-то я уже её раньше слышал… — задумался Крылов. — Можно поподробнее, — попросил он.
— Так с Апраксии Хвостовской все, собственно, и началось, — произнесла баба Феня. — Отец её — Акакий Хвостовский очень зажиточным купцом в свое время был. Миллионщиком! И году этак в пятидесятом прикупил от щедрот деревеньку малую — Колываново, душ в двести холопов…
— Точно! Вот откуда я эту фамилию слышал! — обрадовано воскликнул профессор. — Как же, знаю! Акакий Хвостовский — известный купец, промышленник и фабрикант… Прошу, продолжайте, Аграфена Тарасовна!
— Колываново — родная деревня Возгаря, — сообщила старуха. — Родители его — простые крепостные, померли от тифа, когда он еще младенцем был. Бабка-знахарка его вырастила. От нее-то и нахватался он вершков… Ничего серьезного, так мелкие фокусы, на большее бабка не способна была. Чем приглянулся безродный сиротка Акакию, мне не ведомо… Но думается, сообразил Возгарька с бабкиной помощью какой-никакой приворот… Пацаном на побегушках у Акакия стал: сапоги почистить, чаю принести… Со временем из денщиков до доверенного лица вырос! А когда Акакий Дормидонтович единственную дочурку, любимую — Апраксию, в Англицкий пансионат благородных девиц пристроил, Возгарька при ней для пригляда и услужения поставлен был. Тут-то он и развернулся в полной мере: войдя сначала в качестве подопытного кролика, а затем и полноправного члена в «Общество психических исследований». Знакомо тебе такое название, Умник? — поинтересовалась старуха.
— Еще бы! — произнес профессор. — Очень уважаемое в Англии общество, существующее до сих пор! Я, кстати, шапочно знаком с его президентом — Джозефом Райном…
— Сейчас это обычное сборище клоунов, — брезгливо произнесла бабка. — Как, впрочем, и тогда. Однако на Возгарьку обратили внимание действительно знающие люди… Настоящие адепты магии и колдовства! Но самое смешное: Апраксия, к тому моменту уже втянутая Возгарем «во все тяжкие», оказалась намного способнее, чем бывший лапотник, воспитанный деревенской знахаркой. Уже через пару-тройку лет она заняла видное место в иерархии Ордена, а через пять — возглавила его!
— Простите, Аграфена Тарасовна, — вежливо прервал бабу Феню профессор, — а сами вы как с ними познакомились?
— Мой батюшка, покойный, тоже немалыми состояниями ворочал, — сказала травница, — и знакомство с Акакием Дормидонтовичем водил. С Апраксией мы с детства были знакомы… Потом её в Англию свезли, а через несколько лет, я помоложе была, и меня по её следам в тот же самый пансион и определили. Тут-то Апраксия меня под свое крылышко и взяла. Сначала, вроде как, игры детские, безобидные: картишки на грядущее раскинуть, святочные гадания, тарелочка там же… Какой же ребенок перед таким соблазном устоит? Втянулась, а вскоре и посвящение прошла… Не на последних ролях в Ордене! Вместе с Возгарькой ближайшими сподвижниками стали… — Старуха замолчала, сжав по-старчески морщинистые губы в жемок.
