Иные боги и другие истории (сборник) - Лавкрафт Говард Филлипс (электронные книги без регистрации .TXT) 📗

Кроме того, были найдены в большом количестве обрывки рукописных книг и масса желтоватой пыли – все, что осталось от каких-то других бумаг, видимо, еще более древних. Все без исключения фрагменты, поддававшиеся прочтению, касались черной магии, причем наиболее сложных и жутких ее разделов; явно недавнее происхождение некоторых рукописей до сей поры составляет не меньшую загадку, чем найденные там же человеческие кости. Еще одна неразгаданная тайна – старомодный почерк автора рукописей: почерк этот был одним и тем же как в недавних записях, так и в тех, что были сделаны, судя по бумаге, не менее чем за 150–200 лет до описываемых событий. Многие, однако, придерживаются мнения, что наибольшую загадку представляет собой происхождение крайне необычных предметов, в разной степени сохранности обнаруженных среди развалин, – предметов, чьи формы, назначение и материал совершенно не поддаются определению. Один из таких предметов, вызвавший особенный интерес у профессоров Мискатоникского университета, представлял собою сильно поврежденную копию уродливой вещицы, некогда переданной Джилменом в университетский музей, и отличался от последней разве только более крупными размерами, материалом (то был не металл, а камень синего цвета) и наличием подставки странной угловатой формы, покрытой письменами, которые до сих пор не удалось расшифровать.

По сей день остаются бесплодными и попытки целого ряда археологов и антропологов истолковать рисунки, вырезанные на расколотой чаше из легкого металла; при ее обнаружении на внутренней поверхности были замечены странные бурые пятна очень подозрительного вида. Иностранных рабочих и старушек сплетниц впечатлил дешевый никелевый крестик современной работы на оборванной цепочке, также найденный в мусоре и признанный дрожащим от ужаса Джо Мазуревичем тем самым распятием, которое он много лет назад подарил бедняге Джилмену. Некоторые думают, что крестик затащили в каморку на чердаке крысы; другие полагают, что он просто валялся где-нибудь в углу старой комнаты Джилмена. А кое-кто, и Джо в том числе, выдвигают на сей счет настолько фантастические теории, что их было бы глупо принимать в расчет.

Когда вскрыли наклонную северную стену в комнате Джилмена, оказалось, что мусора в ней куда меньше, чем можно было ожидать, судя по количеству обломков, упавших в комнату; однако то, что было там найдено, повергло рабочих в неописуемый ужас. Нижняя часть когда-то замкнутого пространства представляла собою настоящий склеп, устланный толстым слоем детских костей – от довольно свежих до таких старых, что они рассыпались в прах от прикосновения. Поверх костей лежал огромный нож, несомненно, старинной работы, с причудливым, в своем роде изысканным орнаментом; сверху он был завален мусором.

В этом-то мусоре, между куском кирпичной кладки из печной трубы и упавшей откуда-то широкой доской, и был найден предмет, вызвавший в Аркхеме куда больше удивления, страхов и суеверных домыслов, чем любая другая находка в про?клятом доме. То был частично поврежденный скелет огромной дохлой крысы, строение которого так разительно отклонялось от нормы, что это обстоятельство до сих пор вызывает горячие споры специалистов при непонятном упорном молчании сотрудников кафедры сравнительной анатомии Мискатоникского университета. Лишь очень скупые сведения о скелете стали достоянием широкой публики – в основном они были получены от строительных рабочих, которые участвовали в сносе старого дома и рассказали о клочках длинной бурой шерсти, местами покрывавшей старые кости.

По слухам, строение пятипалых лапок найденного скелета крысы дает основание заключить, что на каждой из них один палец был противопоставлен всем остальным – черта, совершенно естественная, скажем, для миниатюрной обезьянки, но никак не для крысы. Кроме того, маленький череп с длинными желтыми клыками имел, как рассказывают, крайне необычную форму и, если рассматривать его под определенным углом, выглядел как многократно уменьшенная жуткая пародия на человеческий череп. Обнаружив останки этой твари, рабочие в страхе перекрестились, а позже поставили в церкви Святого Станислава по свечке в благодарность за избавление от мерзких, напоминающих хихиканье потусторонних звуков, которые они слышали в старом Ведьмином доме и теперь надеялись никогда не услышать впредь.

Заброшенный дом

[82]

Даже самым леденящим ужасам нередко сопутствует ирония. Порою она составляет их неотъемлемую часть, порою связана с ними опосредованно, через тех или иных лиц или места. Прекрасным образцом иронии последнего рода может служить случай в старинном городе Провиденсе в конце сороковых, когда там частенько гостил Эдгар Аллан По в пору своего безуспешного сватовства к даровитой поэтессе Хелен Уитмен. Обычно По останавливался в «Мэншн-хаус» на Бенефит-стрит – той самой гостинице, что некогда носила название «Золотой шар» и в разное время привечала таких знаменитостей, как Вашингтон, Джефферсон и Лафайет. Излюбленный маршрут прогулок поэта пролегал вверх по названной улице к дому миссис Уитмен и расположенному на соседнем холме погосту церкви Святого Иоанна с его многочисленными надгробиями восемнадцатого века, скрытыми под сенью древ и имевшими для По особое очарование.

Ирония же состоит в следующем. Во время этих прогулок, повторявшихся изо дня в день, величайший мастер ужаса и гротеска всякий раз проходил мимо одного дома на восточной стороне улицы – обветшалого старомодного строения, торчавшего на склоне холма, с большим запущенным двором, существовавшим еще с тех времен, когда окружающая местность фактически находилась за чертой города. Нет указаний на то, что По когда-либо писал или говорил об этом доме, как нет и оснований утверждать, что он вообще обращал на него внимание. Тем не менее именно этот дом, в глазах двух людей, обладающих некоторой информацией, по ужасам своим не только равен, но даже превосходит самые безумные из вымыслов гения, столь часто проходившего мимо него в неведении, и поныне взирает на мир тусклым взглядом своих оконниц, как пугающий символ всего неописуемо чудовищного и ужасного.

Строение это было и, пожалуй, остается объектом такого рода, которые всегда привлекают внимание любопытных. Изначально имевшее вид обычного фермерского дома, впоследствии оно приобрело ряд черт, типичных для новоанглийской колониальной архитектуры середины восемнадцатого столетия, и превратилось в помпезный двухэтажный особняк с остроконечной крышей и глухой мансардой, георгианским парадным входом и внутренней панельной обшивкой в тогдашнем вкусе. Дом стоял на западном склоне холма и был обращен фасадом на юг; нижние окна с правой его стороны находились почти вровень с землей, зато левая половина дома, граничившая с улицей, была открыта до самого основания. Конструкция дома, чей фундамент был заложен более полутора веков назад, изменялась по мере улучшения и выпрямления дороги, пролегавшей рядом с ним. Речь идет все о той же Бенефит-стрит, которая прежде называлась Бэк-стрит и представляла собой узкую улочку, петлявшую между могилами первых поселенцев. Выпрямить ее удалось лишь после того, как с перезахоронением тел на Северном кладбище отпало единственное моральное препятствие к тому, чтобы проложить путь прямо через старые фамильные делянки.

Первоначально западная стена дома возвышалась на расстоянии около шести метров от дороги, однако в результате расширения последней, осуществленного незадолго до Революции, интервал существенно сократился, а подвальный этаж обнажился настолько, что пришлось соорудить кирпичную стену с двумя окнами и дверью, оградившую его от нового маршрута для публичного передвижения. Когда сто лет тому назад был проложен тротуар, промежуток между домом и улицей исчез окончательно, и во время своих променадов По мог видеть лишь серую кирпичную стену высотой в три метра, вплотную примыкавшую к тротуару, да свес крытой дранкой крыши.