Доминион - Сэвил Стивен (читать книги онлайн регистрации TXT) 📗
— Мы должны известить Раззака, — решил Стальной Кулак, — и убедить его послать гонцов в Карак Кадрин, Жуфбар, Карак Варн и прочие крепости вдоль гор Края Мира. Это будет нелегко, он суров и упрям, даже в лучшие времена, но он не глуп. Угроза касается не только людей. Проклятие нежити — такая штука, от которой даже такой твердолобый тип, как он, не может отмахнуться.
— Думаешь, он выступит?
— Угу, если ты расскажешь ему все так же, как рассказал мне, парень. Думаю, он ответит на призыв и дварфы по доброй воле снова отправятся воевать на стороне людей. — В голосе Стального Кулака, по-отечески приобнявшего Каллада за плечи, звучала гордость. — Идем, покормим твоих ребят, а потом потопаем дальше. Время уходит. Послезавтра мы увидим Карак Разъяк. А еще через день ты поговоришь с Раззаком.
Каллад почувствовал на себе чей-то тяжелый взгляд и резко обернулся. Никого. А потом он заметил пристально изучающего их черного ворона, который взгромоздился на прогнувшуюся ветку меньше чем в десяти шагах от входа в пещеру. Дварф доверял своим инстинктам. Любопытство птицы показалось ему неестественным. Каллад нагнулся, подобрал камень и метнул в стервятника. Булыжник просвистел мимо ворона, ударился о ствол и вызвал настоящую снежную лавину. Ворон хрипло каркнул и взлетел.
Что-то в этой птице серьезно встревожило Каллада. В сущности, он чувствовал себя так, словно только что услышал первый рокот бури столетия.
Глава 22
Буйство
Воронья башня, замок Дракенхоф, Сильвания
Зима недовольства
Джон Скеллан ловко жонглировал ножом, перебрасывая его из руки в руку. Серебристый клинок лениво переворачивался в воздухе.
Конрад гневался.
Скеллан не вслушивался в речь графа. Это было и не нужно, поскольку каждый раз повторялось одно и то же. За Конрада говорила его паранойя, глубоко засевшая неуверенность в безопасности. Неожиданными оказались разве что сомнения в надежности животных близ замка. Граф приказал перерезать всех собак, выпотрошить кошек и насадить тушки на колья вокруг города, согнать воронов с башни и разбросать повсюду яд для решившихся вернуться недоумков. То же самое он делал с людьми, которых начинал подозревать, — вспарывал животы, травил или ссылал.
Подобные припадки обуревали Кровавого Графа регулярно, и тогда он, забываясь, разражался совершенно бессмысленными тирадами, практически неотличимыми друг от друга.
— Конраду это не нравится! Ох, не нравится! Совсем. Нет, нельзя доверять им. Нет. Они уничтожат Конрада, если смогут, но они не смогут. Нет, не смогут.
— Нет, — согласился Скеллан, — не смогут.
Кто были эти «они» — не важно, Конрад приобрел дивную привычку отгораживаться от воображаемых врагов, видя интриги там, где не было даже тех, кто мог бы сговориться. Скеллан ставил себе в заслугу это мягкое разрушение сознания фон Карштайна. Он вкрался в доверие к Кровавому Графу, вытеснив тех, кому Конрад верил раньше, тех, кто поддерживал его правление.
Но самой желанной добычей был некромант, Невин Кантор. Колдун беспокоил Скеллана, как заноза в боку, с тех самых пор, как появился в черном замке. Он снискал расположение Конрада, прикидываясь послушным домашним зверьком Кровавого Графа.
Пока это срабатывало. Кантор предлагал Конраду магический дар.
В этом вопросе Скеллан не мог с ним тягаться. Кровавый Граф был одержим жаждой чародейства. Значит, секрет в том, чтобы представить магию чем-то зловещим и опасным, таящим в себе угрозу, как гамайя, предавшие своего господина, как его изменники-родственники, как все, кто завидует власти Конрада и домогается ее. Все гениальное просто. Скеллан решил, что нужно сыграть на невежестве Конрада и превратить магию из того, чем он восхищается, в то, чего он боится.
Сперва хватало шепотков, обрывков сплетен, просачивающихся из-под земли, из библиотеки некроманта, из клетей душ и бойцовских ям. Магия помогла дварфу скрыться. Скеллан намекал, что верит в участие некроманта в побеге, как-никак, Кантор путешествовал вместе с дварфом. Возможно, они сдружились раньше, чем Кантор и Конрад. Он плел почти правдоподобную паутину лжи, и она была столь тонка и искусна, а разум Конрада так расщеплен, что материала оказалось более чем достаточно.
Он сказал Конраду, что его драгоценный некромант ворует графское золото и на эти деньги поднимает свою армию из зомби-скелетов и омерзительных людей, преданных черным магам.
А в конце Скеллан разорвал хватку Кантора простейшим аргументом: колдуну нельзя доверять. Маг привык манипулировать правдой Вселенной и придавать ей форму своего вранья. Не Невин Кантор управляет ветрами, сама суть магии преображает чародея. Если бы это было естественно, то и Конрад был бы способен на такое, но он не может. Значит, причина неудачи не в Конраде. С другой стороны, в этом-то и сила Конрада. Ветра не в состоянии изменить его.
А еще Скеллан, конечно же, пообещал графу защиту.
Он обвел взглядом стены комнаты с выведенными на них каракулями — вампир заставил одного крестьянина густо исписать штукатурку всякой чушью. Конраду он соврал, что это обереги против заклятий, щит от злых мыслей тех, кто хочет навредить ему, и что сиволапый мужик на самом деле тайный чудотворец. Одну ложь он укрепил другой, уверив Конрада, что если он отведает крови мага, то чары станут нерушимыми. Конрад жадно напился, а тело фермера скормил собакам, тем самым псам, которых перебили неделей позже.
Вся прелесть была в том, что защита сама по себе ужасала Кровавого Графа. Он мерил шагами комнату, не останавливаясь, не расслабляясь из страха, что в настенной вязи скрывается нечто большее, чем предполагал покойный маг, — например, что крестьянина нанял некромант, и тогда надписи — вовсе не оберег, а хитрая западня.
Кровавый Граф повернулся к Скеллану, своему якорю в море Хаоса.
— Но ты любишь Конрада, не так ли, Скеллан? Ты верен ему. Ты понимаешь, что Конрад велик.
— Я души в нем не чаю, — ответил Скеллан, зная, что его тонкий юмор не дойдет до графа, — ибо Конрад самый чудовищный и могущественный из детей ночи. Конрад — это возродившийся Вашанеш.
«А еще Конрад абсолютный и буйный псих», — добавил он про себя.
— Да, — кивнул Конрад. — Да, да, да. Ты понимаешь Конрада. Ты единственный, Скеллан, единственный, кому Конрад может доверять.
— Я просто золото, — сказал Скеллан.
Паутина сама поддерживала себя. Чем больше нагромождено лжи, в которую уже поверил Кровавый Граф, тем скорее он примет самый вопиющий вымысел за достоверный факт.
Гамайя теперь принадлежали Скеллану — Конрад сам передал ему телохранителей. Ведь Онурсал оказался замешан в бегстве рабов — Скеллан доложил, что гамайя расправился со своими собратьями. Скеллану крупно повезло, что топор дварфа прикончил темнокожего великана раньше, чем тот бросился на него. Конрад по настоянию Скеллана потребовал полностью ликвидировать всех прежних гамайя. Затем, созвав остатки вампирской аристократии в подземный храм, граф попросил Скеллана взять на себя роль отца гамайя, которую некогда исполнял Волк, Йерек, и выбрать лишь тех, кому можно полностью доверять, так чтобы гамайя снова стали с гордостью служить Конраду, Кровавому Графу.
Это отсеивание дало Скеллану великолепную возможность избавиться от пары палок в колесах и изолировать Конрада от его собственного двора.
Все шло отлично — множество маленьких неправд подпитывало друг дружку.
Пока другие колотили в скорлупу, которую вампир нарастил вокруг графа, Скеллан маскировал свою роль в бегстве дварфа признанием промаха. Он умолял Конрада простить его за небрежность. Он не разглядел рядом предателей. Он позволил им одурачить себя, поэтому виноват не меньше Онурсала и Кантора.
Гениальный шаг. Дварф смылся из-за его трусости. Он жив только потому, что так решил дварф. Перечисляя свои ошибки, Скеллан выставлял себя истинным наследником места Волка рядом с Конрадом. Одна прекрасная ложь — и он уже новый правдосказ графа. При дворе обмана и паранойи немногие способны сознаться в провале из страха навлечь на свои головы гнев фон Карштайна. Это же инстинкт самосохранения. Взяв на себя вину, Скеллан отделил себя от прочих.
