Исход. Том 1 - Кинг Стивен (бесплатные полные книги TXT) 📗
Винс Хоган был мертв. Он лежал на полу своей камеры среди лужиц тающего льда и вороха влажных полотенец. Умирая, он вцепился рукой себе в шею, будто боролся с невидимым удушьем. Кончики его пальцев были в крови. Над ним с жужжанием носились мухи. Шея его была черной и раздутой, будто шина велосипеда, которую невнимательный мальчишка перекачал так, что она вот-вот взорвется.
— Теперь-то ты нас выпустишь? — спросил Майк Чайлдресс — Он мертв, ты, трахнутый придурок, теперь ты доволен? Наслаждаешься победой? У него то-же самое, — Он показал на Билли Уорнера.
Билли выглядел испуганным. На шее и щеках горели чахоточные красные пятна; рукав сорочки, которым он вытирал нос, был влажным и покрыт слизью.
— Это вранье! — истерично выкрикнул он. — Вранье, вранье, вранье! Это вра… — Внезапно он начал чихать, разбрызгивая слюну вперемешку со слизью.
— Видишь? — требовательно спросил Майк — А? Ты доволен, проклятый болван? Выпусти меня! Ты можешь оставить его, если хочешь, но выпусти меня. Это убийство, вот что это такое, хладнокровное убийство!
Ник покачал головой, и Майк стал барабанить в дверь. Он кидался на решетчатую дверь своей камеры, царапая лицо, обдирая в кровь ладони, а потом стал биться лбом о решетку, глядя на Ника выпученными глазами. Ник подождал, пока Майк выдохнется, а потом протолкнул еду через щель под дверью ручкой щетки. Билли Уорнер тупо посмотрел на него, а затем начал есть.
Майк швырнул стакан с молоком в решетчатую дверь. Стакан разбился, разбрызгивая молоко. Майк растер оба бургера о стену камеры, один из них прилип к пятну от соуса из горчицы и кетчупа, напоминая картину Джека Поллока. Он растоптал ногами кусок яблочного пирога, подпрыгивая на нем. Белая пластиковая тарелка лопнула.
— Я объявляю голодовку! — заорал Майк. — Голодовку! Я ничего не хочу есть! Скорее ты съешь мой член, чем я съем что-нибудь, принесенное тобой, ты, чертов глухонемой ублюдок! Ты…
Ник отвернулся, и сразу наступила тишина. Затем он вернулся в кабинет шерифа, не зная, что предпринять. Он был испуган. Если бы он умел водить машину, то сам отвез бы их в Камден. Но он не умел ездить. К тому же нужно было позаботиться о Винсе. Ник не мог допустить, чтобы тело лежало на полу, привлекая полчища мух.
В кабинете было две двери. Одна из них вела в кладовую. Другая открывалась на лестницу, ведущую вниз. Ник спустился по ней и увидел нечто вроде подвала. Там было прохладно. На какое-то время и это подойдет.
Он снова поднялся наверх. Майк сидел на полу, угрюмо подбирая с пола кусочки пирога и съедая их. Он не взглянул на Ника.
Ник попытался поднять тело. Дух болезни, исходящий от тела, заставил заурчать его желудок, вызывая спазмы и тошноту. Винс был слишком тяжел для него. Несколько мгновений Ник беспомощно смотрел на тело, а потом осознал, что оба других теперь стояли у дверей своих камер в каком-то странном оцепенении. Ник понимал, о чем они могли думать. Винс был одним из них, возможно и слизняком, но все-таки они общались с ним. Он умер, как крыса, попавшаяся в капкан, от какой-то ужасной непонятной болезни, которую они никак не могут распознать. Ник подумал, и уже не в первый раз за день, когда же он начнет чихать, когда у него поднимется температура и появится эта особенная опухоль на шее.
Приподняв Винса Хогана за мускулистые руки, Ник вытащил его из камеры. Голова Винса запрокинулась, казалось, он смотрит на Ника, безмолвно умоляя его быть осторожным и не слишком трясти его. Понадобилось не менее десяти минут, чтобы перенести тело этого здоровяка вниз. Задыхаясь, Ник положил труп на цементный пол, прикрыв его армейским одеялом.
Затем он попытался заснуть, но сон пришел только под утро, когда двадцать третье июня сменилось двадцать четвертым и из сегодня превратилось во вчера. Сны его всегда были очень яркими, иногда он даже страшился их. Ему редко снились кошмары, но в последнее время это случалось все чаще и чаще, к тому же они были невероятно ужасны, давая ему ощущение того, что никто в них не был тем, кем казался, и что нормальный мир искажался, превращаясь в тот, где младенцев приносили в жертву, а огромные машины грохотали в закрытых гаражах.
И конечно, был страх за себя — что он может проснуться с этой страшной болезнью.
Ник заснул, и ему приснился сон, который недавно уже снился ему: кукурузное поле, теплый запах растущей зелени, чувство, как что-то — или кто-то — очень хорошее и безопасное уже близко. Ощущение дома. Но все это стало растворяться в холодном ужасе, когда он начал осознавать, как нечто в этой кукурузе следит на ним. Он подумал: «Мама, ласка забралась в курятник!» — и проснулся весь в поту при первых лучах рассвета.
Он заварил кофе и пошел проверить двух своих подопечных. Майк Чайлдресс был весь в слезах.
— Теперь ты доволен? У меня то же самое. Ты ведь этого хотел? Разве это не победа? Прислушайся ко мне, я пыхчу как паровоз, вползающий на гору!
Но Ник сначала взглянул на Билли Уорнера, который в бессознательном состоянии лежал на койке. Шея его почернела и раздулась, грудь конвульсивно вздрагивала.
Ник поспешил в кабинет, взглянул на телефон и в приступе гнева и вины сбросил его со стола на пол, где он и остался лежать — бесполезный и абсолютно ненужный. Он выключил плиту, на которой варил кофе, и выбежал на улицу, держа путь к дому Бейкеров. Ему показалось, что он нажимал кнопку звонка целый час, прежде чем Джейн, закутанная в халат, спустилась вниз. Капельки пота снова блестели на ее лице. Она не бредила, но говорила очень медленно, проглатывая звуки, губы ее были покрыты волдырями.
— Ник? Входи. Что случилось?
— Винс Хоган умер вчера вечером. Мне кажется, и Уорнер умирает. Он очень болен. Вы видели доктора Соумса?
Она покачала головой, вздрогнула от холода, чихнула, а потом покачнулась. Ник приобнял ее за плечи и подвел к стулу. Затем написал: «Вы можете позвонить доктору?»
— Да, конечно. Принеси мне телефон, Ник. Кажется… ночью у меня был рецидив.
Он принес ей телефон, и она набрала номер Соумса. Когда она продержала трубку у уха дольше полминуты, он уже знал, что ответа не будет. Она позвонила доктору домой, затем домой к его медсестре. Ответа не последовало.
— Я попытаюсь дозвониться до полиции, — сказала она, но положила трубку, набрав одну-единственную цифру. — Связь с другими городами все еще не работает. Я набрала «1», после этого сразу же раздается «ту-ту-ту». — Она улыбнулась, и беспомощные слезы потекли по ее липу.
— Бедный Ник, — сказал она. — Бедная я. Бедные люди. Ты поможешь мне подняться наверх? Я очень слаба, к тому же эта одышка. Мне кажется, я скоро окажусь рядом с Джоном. — Он взглянул на нее, жалея, что не может говорить. — Кажется, мне лучше лечь, если ты поможешь мне подняться.
Ник провел ее наверх, затем написал: «Я вернусь».
— Спасибо тебе, Ник. Ты хороший мальчик… — Она уже засыпала.
Ник вышел из дома и постоял на тротуаре, раздумывая, что же ему предпринять дальше. Если бы он мог водить машину, тогда можно было бы что-нибудь сделать. Но…
Он увидел детский велосипед, лежащий на лужайке перед домом. Ник пересек улицу, взглянул на дом, увидел опущенные шторы (как и в домах из его снов), подошел и постучал в дверь. Ответа не последовало, хотя он и стучал несколько раз. Он вернулся к велосипеду, тот был маленький, но все же на нем можно было ехать, если Ник не имел ничего против того, что его колени будут ударяться о руль. Конечно, выглядеть он будет комично, хотя Ник не был уверен, что в Шойо остался хоть кто-то, кто мог бы смотреть на него… а если кто-то и увидит, то ему все равно будет не до смеха.
Он сел на велосипед и поехал вдоль Мейн-стрит мимо участка, затем на восток по шоссе № 63 к тому месту, где Джо Рэкмен видел солдат, переодетых в форму дорожных рабочих. Если они все еще были там и если это действительно были солдаты, то Ник попросит их позаботиться о Билли Уорнере и Майке Чайлдрессе. Если, конечно, Билли еще жив. Если эти люди закрыли Шойо, тогда уж наверняка они должны заботиться о больных в этом городке.
