Хроники крови. Пенталогия (ЛП) - Хафф Таня (мир книг txt) 📗
«Мне бы только вспомнить, чего не хватало у того трупа».
Вики вздохнула и потерла глаза.
А пока ей предстояло нанести визит пятерым Фу Чанам.
*
В карьере что-то передвигалось. Деверн Джонс припал к проволочному ограждению и выдохнул в темноту пивные пары. Он не знал, как поступить. Это был
его
карьер. Первый карьер, в котором он работал в качестве прораба. Утром тут начнут сооружать опалубку, так что, когда весна наконец наступит, все будет подготовлено к заливке бетона. Он оглядел темные очертания строительной техники. Нет, все-таки там что-то было. В его карьере.
На секунду Джонс пожалел, что, выйдя из бара, решил сделать крюк и пойти домой мимо карьера. Стояла глубокая ночь, и фигура, которую он заметил у дальней стены, это, скорее всего, какой-нибудь нищий пьянчуга, ищущий места потеплее, где его не достанут копы. Утром бригада прогонит бродягу, и все останутся довольны. Только вот у них там внизу согнано много дорогущих машин, и бродяга может оказаться вовсе не бродягой.
— Проклятье!
Он извлек из кармана ключи и направился к воротам. Висячий замок, однако, не был заперт. В сырую холодную погоду он иногда не защелкивался, но на этот раз Джонс последним покинул карьер и самолично проверил замок. Разве не так?
— Проклятье! — Хорошо все-таки, что он заглянул в карьер.
Ворота распахнулись, протестующе заныв петлями. Деверн секунду подождал в начале пандуса, не вспугнет ли скрип того, кто находился там, внизу. Ноль эффекта.
«Накачался пивом, и уже герой», — подумал он, достаточно трезвый, чтобы понимать: внизу его может поджидать беда, — и достаточно пьяный, чтобы наплевать на опасность.
Глаза привыкли к темноте, когда Джонс спустился до середины карьера. И тогда он вновь увидел
это.
Нечто похожее на человека, перемещаясь слишком быстро для пьянчуги, исчезло за одним из бульдозеров.
Стараясь двигаться как можно бесшумнее, Деверн ускорил шаг. Он вознамерился застукать негодяя на месте преступления. По пути он сделал небольшой крюк и вытянул из кучи мусора трехфутовую трубу — не стоило рисковать, ведь даже загнанная в угол крыса оказывает сопротивление. Скрежет металла прозвучал неестественно громко, отскочив эхом от стен карьера. Объявив таким образом о своем присутствии, Джонс, издав громкий устрашающий вопль, метнулся за бульдозер с грозно поднятым оружием.
Кто-то лежал на земле. Из темного пятна торчали ботинки. В этом же пятне тени — или создавая его, Деверн не смог четко разглядеть, — сидела на корточках еще одна фигура.
Джонс снова издал боевой клич. Фигура выпрямилась и повернулась, вокруг нее клубилась темнота.
Он так и не понял, что фигура двинулась на него, пока из его руки не вырвали трубу. Деверн еще успел поднять другую руку в бесполезной попытке спасти свою жизнь.
«Таких тварей на свете нет!» — пронеслось в мозгу Деверна Джонса, прежде чем он испустил дух.
*
В среду утром одна из бульварных газет вышла с четырехдюймовым заголовком: «ПО ГОРОДУ РАЗГУЛИВАЕТ ВАМПИР».
2
Он приподнял ее руку и провел языком по внутренней стороне нежного запястья. Женщина застонала, откинув голову назад и часто дыша.
«Еще не время».
Он внимательно наблюдал за ней, и только когда она приблизилась к вершине блаженства, а ее тело стало бешено извиваться под ним, он зажал острыми зубами и прокусил тонкую пульсирующую вену у основания ее большого пальца. Легкая боль почти ничего не добавила к более бурным ощущениям, и, пока она утопала в волнах оргазма, он насыщался.
Они одновременно достигли пика наслаждения.
После он протянул руку и мягко отвел с ее лица влажный локон каштановых волос.
— Благодарю, — тихо сказал он.
— Нет, это я тебе благодарна, — пробормотала женщина, ловя его руку и целуя в ладонь.
Какое-то время они лежали недвижно; она погрузилась в полудрему, а он любовался игрой света на мягких изгибах ее тела, проводя кончиком пальца по голубым венам на белой коже. Теперь, когда он насытился, вены больше не доводили его до безумия. Удостоверившись, что его слюна, обладавшая заживляющим эффектом, остановила кровь, сочащуюся из крошечной ранки на запястье, он разжал объятия и прошел в ванную комнату.
Любовница пробудилась, когда он одевался.
— Генри?
— Я здесь, Кэролайн.
— Вижу, но ты ведь собрался уходить.
— Мне нужно работать. — Он натянул через голову свитер и вынырнул из него, заморгав от внезапно вспыхнувшего света прикроватной лампы. За долгие годы он отучился шарахаться от света, но все равно повернулся спиной к его источнику, чтобы чувствительные глаза немного привыкли.
— Почему ты не работаешь днем, как все нормальные люди? — упрекнула его Кэролайн, натягивая на себя стеганое одеяло и уютно сворачиваясь под ним в клубок. — Тогда ночи у тебя освободились бы для более приятного дела.
Он улыбнулся и ответил не лукавя:
— Днем я не умею думать.
— Писатели… — вздохнула женщина.
— Писатели, — согласился он и, наклонившись, чмокнул ее в нос. — Мы особое племя.
— Ты позвонишь мне?
— Как только выдастся время.
— Мужчины!
Он протянул руку и выключил лампу.
— И это тоже.
Ловко уклоняясь от цепких рук, Генри Фицрой поцеловал ее на прощание и беззвучно пересек спальню, а затем и темный коридор. Он услышал, как за его спиной дыхание женщины изменилось, и понял, что она уснула. Обычно Кэролайн засыпала сразу после того, как заканчивался акт любви, и поэтому не знала, когда он уходит. Это было одно из тех качеств, которые он больше всего в ней ценил, — оно означало, что они редко затевали неприятные споры о том, остается он на ночь или нет.
Прихватив пальто и ботинки, он вышел из квартиры и, навострив уши, прислушался, как щелкнул замок. Во многих отношениях теперешние времена были самыми безопасными. Но во многом как раз наоборот.
Кэролайн даже не подозревала, кем он был на самом деле. Для нее он был не более чем редкой приятной интерлюдией, партнером, дарящим секс без чувства вины. Ему даже не пришлось особенно стараться, чтобы все так получилось.
Глядя на свое отражение в зеркальных дверях лифта, Генри нахмурился.
— Этого мало. — Беспокойство внутри него уже давно нарастало, почти не ослабляя хватки. Насыщение помогло с ним справиться, но не до конца. Подавив возглас разочарования, он повернулся и с силой ударил ладонью в пластиковую стенку. В замкнутом пространстве удар прозвучал как выстрел, и Фицрой уставился на трещины, разбежавшиеся из-под его руки. Ладонь горела, но боль как будто притупила чувство беспокойства.
В вестибюле никто не поджидал, чтобы выяснить причину шума, и Генри покинул здание почти в веселом расположении духа.
На улице оказалось холодно. Он поплотнее обернул горло шарфом и поднял воротник. По своей природе Фицрой был менее уязвим к капризам погоды, чем большинство людей, но все же не любил, когда холодный ветер гулял по спине. Полы его длинного кожаного пальто хлопали по ногам. Он прошел полквартала до Блуар, повернул на восток и направился домой.
Хотя был четверг, час ночи, и весна, видимо, решила задержаться в пути, улицы отнюдь не пустовали. Машины двигались сплошным потоком по восточной оси, и чем ближе Генри подходил к перекрестку между Блуар и Йонг-стрит, тем больше людей ему попадалось на тротуаре. Одной из причин, по которой он облюбовал эту часть города, был тот факт, что жизнь здесь постоянно била ключом. Через два квартала после Йонг он свернул на подъездную аллею и, пройдя по ее изгибу, оказался у дверей своего дома.
В разное время ему довелось пожить во всевозможных замках, многочисленных частных имениях, и даже, когда приходилось особенно трудно, пару раз он обитал в склепах, но уже много веков у него не было такого дома, который бы столь устраивал его во всех отношениях, как этот кондоминиум, приобретенный в элитном доме в центре Торонто.
