Змеиное проклятье - Болотников Сергей (читать книги без .txt) 📗
– И какая же? – Спросил Лапников присаживаясь на подоконник и поддевая ружье дохлую мышь. – Чем можно объяснит такое преображение мыши?
– Ну, – начал Сергей, тоже присаживаясь на подоконник, и давая, пока есть возможность, солнечным лучам погреть занемевшую на полу спину, – В этом поганом селе мы имеем два типа чудовищ. В смысле не два типа, сами то они все разные, но я подразделю их все-таки по часам существования. Мы имеем монстров, которые нападают и шабашат только ночью и не выносят света дня. И других, для которых солнечный свет глубоко безразличен и они спокойно могут мародерствовать и днем.
– И что? – Спросил Лапников. – Нам то от этого не легче.
– Но я нашел различия в ночных и дневных монстрах. Дневные чудовища более слабые, но самое главное в них можно заметить кем они ранее были. Дневные твари это в основном простые лесные звери, которые стали обращаться в змей, но застыли на полпути. Днем на нас нападают волки, змеи, мелкие лесные зверьки. Все трехглазые кстати. Еще днем гуляют одеревенелые особи, но это в основном люди. Можно вывести, что дневные монстры не слишком опасны.
А теперь о ночных. Вот это уже настоящие чудовища. Не поддаются классификации, не кем они когда-то были. Здесь все разновидности ночных кошмаров, встречаются огромные монстры типа этого – при этом он указал на мыши и Лапников еле удержал в бороде ухмылку – Но днем всего этого нет. Теперь главное. Мне приходит на ум, что все ночные монстры, это лесные звери и люди, прошедшие крайнюю стадию змеиной болезни.
– Крайняя стадия болезни, это превращение в змею. – Вставил журналист.
– А вот и нет. Я понаблюдал, да и вы сами говорите, что и тут имеется два типа. Первый обращается в простую змею и уходит в леса, а второй, в змееподобного монстра. Типа трехглазых собак. Так вот, ночные твари, это ничто иное как до конца мутировавшие звери-люди.
– Я вроде понял. Пока превращение не происходит полностью, животное может свободно бегать днем. Но переродившись уже не выносит света, и под его действием дохнет и обращается в начальное состояние.
– Так что тот носорог в реальности был просто полевой мышью. Куда я попал!! Как я вообще могу тут рассуждать, когда под окном лежит мышь, бывшая ранее шипастым гадом?
– С нами Сивер. – Напомнил Щербинский.
– С нами Сивер! С нами бог! – Да где только помощь его силовая. Почему все намеками действует? Он же разогнал кордон!
– Сивер нам помогает. Возможно только поэтому мы еще живы и не обращены в змей.
Серега снова вгляделся в мышь, присмотрелся внимательно, и на секунду ему показалось, что из разодранной головы зверька торчит маленький сизоватый шип. Приезжий поморгал, и через секунду это был снова расплющенный череп мышонка. Сергей раскачал зверька за хвост и зашвырнул далеко в зелень травы, сказал:
– Ночь мы пережили, куда теперь?
– Теперь есть – отозвался из дальнего угла комнаты селянин.
– Опять змею? Нет спасибо. Лучше уж голодным помереть, чем есть без конца классового врага.
– Нет, – сказал зоотехник, – сегодня ежик. Заполз, понимаешь в подпол, а там застрял.
Сергей глянул на Лапникова, тот сосредоточенно изучал синий небесный свод. Приезжий посмотрел туда же и увидел белоснежное облачко проползающее над Черепиховым. На подходе к солнцу, облачко неожиданно обратилось в старину Сивера, и ободряюще взмахнуло рукой.
– Тебе легко там наверху, – пробормотал Серега тихо, – а нас в самую грязь запихнул.
Есть хотелось всем. И потому зажаренный еж был съеден без пререканий. Мясо оказалось кислым и жестким, но все же несравненно лучше белого мяса змеи, преподнесенного на прошлый завтрак.
Селянин ел споро, поглядывал временами на спутников, затем заявил:
– Сейчас идем в Дом культуры, и ищем там камень.
– Ищем где? – спросил Сергей.
– В подвале, знамо дело! Опять лезть во тьму, но сивер нам поможет, спасет. Разобьем камень, и покончим с напастью.
– Это программа максимум?
– Нет минимум, о максимуме лучше и не говорить. – Ухмыльнулся Щербинский.
И замолчал. Замолчали и остальные. Они сидели молча за столом, пытались просто переварить их задачу, а солнечный свет ласково падал через расколотое окно. Но солнце скоро скроется и опять повиснет дождливая муть, а задача их такова, что уложить ее в разуме и логически понять, нет никаких сил.
– Не знаю, как я смогу жить с этим, – тихо проговорил Сергей наконец, – зная, что ночные страхи существуют. Что есть на свете монстры и чудища, и они не сказка и не фантастика. Они могут прийти к тебе и вцепиться в горло. И ты уже не сойдешь с ума, ты будешь мертв.
– Что за мысли? – вопросил Щербинский фальшиво жизнерадостно – может только одна такая гадость и есть на свете?
– Да нет – произнес приезжий – такое просто так не бывает, это что то большое. Такое огромное и непостижимое. А мы натолкнулись лишь на самый его краешек. А где-то рядом, неподалеку, скрывается целый огромный мир чуждый нам. Он велик и везде. А мы слепы и не можем увидеть его.
– Но… – сказал Лапников.
– Подожди. – Оборвал Сергей. – Я тут вдруг осознал кто мы. Кто есть люди вообще. Мы узкие ограниченные создания. Мы сделали свой мир. Мир техники, где все подчиняется физическим законам. Мир который нам понятен. Мы кроили мир под свою метку, а то, что к нам не подходило отбрасывали и старались забыть. Знаешь Лапников?
– Что?
– Люди жившие в Средневековье были гораздо ближе к пониманию того мира, чем мы живущие сейчас. Ведь мы современные, живем ничего не видя. Уткнувши нос в землю, и погрязшие в своих мелких никчемных проблемках. Мы живет и просто не верим, что в нашем технократическом мире может что-то случиться. Как может что-то произойти, если мы поднимаемся каждое утро, привычно идем на работу, едем в метро, возвращаемся домой и ложимся спасть, и так каждый день. Как может произойти что-то необычное, когда у нас еще столько не сделанных мелких делишек. Этот обыденный серый мир затягивает нас. Затягивает до такой степени, что мы уже просто не видим ничего странного вокруг себя, не замечаем.
А если случается что-то крупное, что делаем мы, простые серые горожане? Мы сходим с ума, вот что? У нас срывает крышу, потому что мы не можем понять происшедшего. Мы не знаем его, мы заблокировались от всех посторонних событий, не стыкующихся с нашим мировоззрением. Серость не терпит яркого.
– Я понял – с жаром сказал вдруг Лапников – ведь и правда. По всей планете гремят войны, где-то кто-то в кого-то стреляет, кого-то рвут на куски дикие звери. Где-то целый город объят пожаром. А я выглядываю из своей серой трущобы, на серую же узкую улицу и задаю себе вопрос: Ну что может произойти здесь. Здесь ничего не меняется, и я не могу поверить, что и на это улице может такое произойти. Не верю, пока это не случается. Так и все из нас, не реагирующих на окружающий ужас, и в тайне надеющихся, что это произойдет не с ним.
Серега кинул взгляд на Щербинского.
– Сильно. – Сказал тот. – Вы тут оба прямо философы.
– Куда ж без этого, – произнес Серега спокойно, – давайте двигаться, а то время уже.
Быстро собрались, внимательно осмотрели и перезарядили ружья, а затем вышли в день, который на глазах, становился не таким уж и сияющим. Как всегда тучи уже затягивали небосклон, холодало, к вечеру обещался все тот же дождик. Все это уже явно было неестественного происхождения, и теперь уже можно было поверить, что когда ни будь, утро не наступит.
Издали заметили трое волков. Но те не стали связываться с людьми, резво шарахнулись в сторону, скрылись в проулке. Трое людей шли молча, направляясь прямо к Дому Культуры, над которым по прежнему возвышались засыхающие корни старого дуба. Как получилось так, что дуб, несомый смерчем упал прямо на здание? Да так упал, что разрушил даже подвалы? Или это все совпадения?
Нет ответа на вопросы, и даже Сивер молчит. Как вот теперь с ним связываться? Почему не придет на помощь. Ведь заманил же двоих беззащитных незнающих людей в этой змеиное гнездо? Заманил и почти что бросил, оставил на произвол судьбы.
