Целитель - Пройдаков Алексей Павлович (читать книги txt) 📗
– Вы говорили о планах?
– Планы подождут. В первое наше знакомство вас шокировало моё признание?
– Какое?
– Насчет того, что все мы из других миров.
– Признаться, да. Неожиданно…
– Подумали, сумасшедшая тётка?
– Скорее, оригинальная.
– Но это – правда.
– Что?
– Что все мы из других миров.
– Хорошо, – согласился я, – допустим. А здесь зачем?
– С единственной целью помочь добру победить зло.
– Каким же образом?
– Надо делать побольше добрых дел: помогать неимущим, поддерживать слабых, содействовать прогрессу.
– То есть пытаться менять судьбу отдельных людей? А как же общество в целом? Как же первопричинные истоки добра и зла, живущие и поныне?
– А как насчёт современных верований?
– Какое хорошее слово вы применили – верований! Вы имеете в виду иммортологию, уфологию и тому подобное?
– И это знает! – вскликнула Тамара. – Ну-ну, мне уже интересно…
– Дело в том, что совсем недавно я опубликовал статью об этом в «Вечерке», могу немного процитировать, если угодно.
– Это чуть позже, – ответила Никонова, и быстро переспросила, – а как насчёт истинного знания? – и посмотрела испытывающе.
– Боюсь, что никак, – ответил я, смутившись и почти догадываясь, о чём идёт речь.
– В субботу, в моем офисе, – таинственно прошептала она. – Вам кое-что откроется.
«Да, эта женщина – бездна всего», думал я по пути домой. Но как-то не так представлялись мне Координаторы – люди, облеченные Знанием. Она симпатичная женщина, но у неё черные глаза и общаться с ней трудновато, уж очень непререкаема. Возможно, у них такой стиль общения».
Но в субботу на заседание «Гармонии» я пошёл, жаждая для себя открытий, благодаря которым жизнь моя нынешняя перестанет быть такой томительной. «Возможно, она – из Них».
Но на этот раз от Истины я был как нельзя дальше.
Много раз задавал и задаю себе один и тот же вопрос.
Берёзка вдалеке – это Истина, или берёзка?
Что изрекает стоящий со мной рядом человек: Истину или ересь? Хотя, по признанию ученого-протестанта Рассела: «Ересь никогда не торжествует. Почему? Смею сказать, если ересь восторжествует, никто не дерзнет её назвать ересью».
Моё нынешнее состояние – это поиски Истины, или бесконечная жажда воспалённого ума? Но воспалённого, значит, больного. Я болен, или просто жажду чего-то?… Нет ответа. Скорее всего – это одно и то же.
Я пришёл на собрание «Гармонии», немного опоздав, добираться пришлось долго. «Рядом» – оказалось на краю города, в районе ТЭЦ-2. Но это ладно… Когда вошёл, увидел человек двадцать, более чем пожилого возраста, сидевших, запрокинув голову и закрыв глаза.
Во главе стола находилась сама блестящая хозяйка, в точно такой же позе, но она что-то говорила, остальные слушали.
Оказалось, именно в это время по субботам у неё налажен канал связи с Космосом. Причем, передают прямо в мозг, но с условием, что Никонова доведёт всё широкой общественности. Широкой общественностью в данном случае были слушатели «философского отделения».
«… и да снизойдет на вас милость Вечного неба и откроются его великие откровения, – пророчествовала Никонова. – Ибо мы уже стоим на пороге Эпохи Гармонии, когда всё будет решаться только силой ума. Она уже близко, она уже рядом».
Должен сказать, что подобное я слышал много раз, в нескольких вариациях, в исполнении разных людей. Это – набор фраз, этакая смесь Библейских изречений с языческой лихостью. И всё всегда заканчивается одним и тем же – «грядет время вечной гармонии» и тому подобное. Говорить такие люди обожают, впадают в экстаз от того, что их кто-то слушает, но делать чего-то ради всеобщих идеалов они не в состоянии.
Закончив сеанс, Никонова посмотрела в окно и спросила Азата – маленького вертлявого художника:
– Что-то нынче облаков не видно. Это ты постарался?
– Да, – с радостью согласился тот, – вы ж с утра давали задание.
После «заседания» я спросил Азата, в самом ли деле он разогнал облака.
– Что ж вы хотите? – хохотнул он. – Если Никонова просит – вывернись, а сделай.
– Что вы натворили? Поля недополучат влаги, птичкам клевать станет нечего и равновесие в природе нарушится.
Он посмотрел недоверчиво и засмеялся.
– Шутить изволите?
– Конечно, – ответил я беспечно. – Скажите, Азат, вы в самом деле написали картину, которую назвали «Матерь Мира»?
– Написал.
– А как же с названием?
– Что?
– Ну, у некоего Рериха есть монументальная композиция Царицы Небесной – Матери Мира.
– Знаю, – ответил он скромно. – Но я продолжил образ, углубил его и…
– А образа Майтрейи на фоне снежных вершин Гималаев вы не продолжили? – перебил я художника.
– Пытаюсь.
_________________________
…Несомненно, она верила в доброе и хорошее, ожидала наступления Всеобщей Гармонии, ради которой была готова на всё.
Я не собираюсь комментировать духовного опыта Тамары Никоновой – это абсолютно другая область, недоступная моему восприятию. Раз есть «контакты», должны быть и «контактёры». Её слова несут положительное начало? Возможно. Остается невыясненным вопрос, в чьём ведении находится Глобальное информационное поле Земли?..
Меня разочаровало лишь то, что она не Координатор, мне же этого почему-то хотелось. Но Тамара Васильевна была из немногих в столице, которые что-то делали для объединения всей пишущей, рисующей, музицирующей братии. В принципе, никому не нужной. Она устраивала благотворительные вечера, материально поддерживала талантливых людей… Тоже миссия.
Мы сделались добрыми друзьями.
И это было неким исключением из правил, которые я сам для себя определил в Астане. И одно из них обозначало осторожность в новых знакомствах. Даже если и приходилось с кем-то сталкиваться по необходимости, научился вовремя такие связи обрывать, не доводя до «дружеских».
Но должен и заметить, что иногда получалось, иногда не очень.
Вообще, у меня есть основательные подозрения полагать, что текущая жизнь меня мало чему учит. Или я плохо учусь?
4
Я любил приходить сюда в этот скромный дом, сложенный из красного кирпича, на одной из бывших окраин стремительно растущей столицы. Расположенный среди таких же невзрачных построек, на которые уже со всех сторон наступали высотные дома, он пока сохранял всю невозмутимость и прелесть провинции.
Здесь было тихо. Лениво прегавкивались собаки. Казалось, в самом воздухе висит спокойствие и отдалённость от прочего суетного мира.
Протестантский приход выдавал только большой крест на крыше.
Новосёлов, по-нынешнему «ваше преподобие», вышел навстречу.
– Ну, заходи-заходи, представитель продажной прессы, – сказал он, улыбаясь во всё широкое лицо.
– Здравствуйте, ваше благородие.
Я всё время «путал» его титулы.
Нас связывали давние, со времен пединститута, дружеские отношения.
Он был старше, опытнее, умнее.
Тогда, в далеком семьдесят шестом, большинство пришло поступать в пединститут зелёными пацанами, а он – в десантском голубом берете, увешанный значками и аксельбантами.
Первый семестр я жил на квартире у земляков в поселке ДЭУ-2, а родительский дом Новосёлова находился рядом.
Я почитал Юрия за старшего брата.
Потом судьба разбросала нас.
Говорили, что он запил, что по пьянке совершил жуткое преступление… Словом, несколько лет у меня не было о нём достоверных сведений. Но, когда я поселился в городке горняков, он был первым, кто приехал меня навестить. И я сразу заметил, что у Юры в самом деле многое не в порядке.
Позже Вадим сообщил, что Новосёлов стал протестантским священником и в короткий срок даже вышел в религиозные «чины».
Насчет «чинов» я не удивился. Человек с таким мощным интеллектом проявит себя в любом деле.
Подвергать анализу всё и вся, быть в курсе основных мировых проблем, новинок искусства и литературы, обо всём иметь собственное суждение, – таким я помнил Юрия Тимофеевича Новосёлова.
