ОНО - Кинг Стивен (первая книга .txt) 📗
Сплетники — газетные репортеры утверждают, что этот брак продлится самое большее семь месяцев; единственное, о чем можно поспорить, — завершится ли он разводом или же будет аннулирован. Друзья (и враги) жениха и невесты того же мнения. Помимо разницы в возрасте, разительно и другое отличие. Он высокого роста, уже начинает лысеть и склонен к полноте. На людях говорит медленно, иногда кажется, почти нечленораздельно. Одра, напротив, с точеной, как у статуэтки, фигурой — роскошная женщина с золотисто-каштановыми волосами. Она скорее похожа на небожительницу, а не на земную женщину. Биллу поручают написать сценарий по его второму роману — «Черные пороги», главным образом потому, что по условию договора первый вариант сценария должен сделать автор. Билл написал сценарий, и он оказался недурен. Его пригласили в Голливуд, где ему предстояло доработать сценарий и участвовать в постановочных совещаниях.
Его литературный агент — миниатюрная женщина по имени Сьюзен Браун. У нее необычайно огромный рот, она очень энергична и при этом еще более категорична. «Не делай этого, Билли, — говорит она. — Плюнь ты на это дело, у них вложена в фильм куча денег — они найдут себе специалиста. Ему ничего не стоит доработать твой сценарий. Может быть, даже пригласят Гоулдмена».
«Кого-кого?»
«Уильяма Гоулдмена. Единственного хорошего писателя, которому удаются сценарии».
«О чем ты говоришь, Сьюз?»
«Он уже набил руку на этих сценариях. Кто еще лучше него справится с этим делом? Ты же сгоришь от этих девок и выпивки. Или от каких-нибудь новых наркотиков. — Сюзен посмотрела на него своими карими глазами; в них был какой-то неистовый, безумный блеск. — Даже если случится, что вместо Гоулдмена им подбросят какого-нибудь дуболома, все равно ничего страшного — книга сдана. Они не имеют права изменить ни одного слова. Послушай меня, Билли. Забирай деньги и сматывай удочки. Ты молод и полон сил. Они любят таких. Ты приедешь к ним, а они доведут тебя до того, что ты перестанешь себя уважать и не сможешь не то что писать — ты не сможешь даже линии провести из пункта А в пункт Б. И наконец последнее, но не менее важное: ты надорвешься. Ты пишешь как зрелый писатель, но ты еще ребенок, высоколобый ребенок».
«Я должен все сделать».
«Послушай, случайно, не ты навонял? Ужас какая вонь. Нет сил терпеть».
«Мне правда надо. Я должен ехать».
«О Боже!»
«Я должен уехать из Новой Англии. — Он боится говорить правду — такое впечатление, что над ним тяготеет проклятие, но под конец Билл все-таки отваживается на признание. — Я должен уехать из Мейна».
«Зачем? С какой стати?»
«Не знаю. Просто должен».
«Ты говоришь про что-то реальное, Билли, или же просто рассуждаешь, как писатель?»
«То, от чего я бегу, вполне реально».
В продолжение этого разговора они лежат в постели. Ее алебастрового цвета груди формой похожи на персик. Билл очень любит Сьюзен, но оба они знают, что настоящей семьи у них не получится. Она привстает в постели и, завернув ноги в простыню, закуривает сигарету. Сьюзен плачет, но ему кажется, что едва ли догадывается об истинных причинах его отъезда. Глаза у нее сверкают. Было бы тактично не вдаваться в подробности, и он помалкивает. Он не любит Сьюзен по-настоящему, хотя относится к ней с необычайной заботой.
«Ну что же, поезжай, — говорит она сухим деловым голосом. — Позвони мне, когда все сделаешь, если у тебя будут силы. Я приеду и соберу тебя, когда тебя растерзают на части. Если, конечно, от тебя что-нибудь там останется».
Киноверсия «Черных порогов» называется «Бездна черного дьявола», в главной роли — Одра Филлипс. Название ужасное, но фильм получается неплохой. В Голливуде Билл не сломался, не опустился — у него завязался с Одрой роман.
— Билл, — снова окликнула его Одра, отвлекая от этих воспоминаний. Он заметил, что она уже выключила телевизор. Билл посмотрел в окно: за стеклом клубился туман.
— Я объясню, как сумею, — ответил он. — Ты этого заслуживаешь. Но сначала сделай для меня две вещи.
— Хорошо.
— Выпей еще одну чашку чая и расскажи, что ты обо мне знаешь. Или по крайней мере, что тебе представляется.
Одра посмотрела на него в недоумении, затем подошла к высокому комоду.
— Я знаю, что ты из Мейна, — сказала она, наливая себе старую заварку, оставшуюся после завтрака. Она не была англичанкой, но прозвучали эти слова на английский манер. Одра с Биллом приехали в Англию сниматься в «Мансарде». Это был первый оригинальный сценарий Билла. Ему предложили участвовать в съемках. Слава Богу, он отказался от этого. Его отъезд здесь расценили бы так, что он, Билл, обстряпав свои дела, попросту ретировался. Он знал, что скажет съемочная группа. Билл Денбро наконец сбрасывает маску. Очередной бумагомарака, у которого в голове вывих.
Одному Богу известно, что он действительно сейчас на грани того, чтобы свихнуться.
— Я знаю, что у тебя был брат, которого ты очень любил, и что он умер, — продолжала Одра. — Я знаю, что вырос ты в небольшом городке Дерри, а года через два после смерти брата переехал в Бангор, а затем, когда тебе было четырнадцать лет, перебрался в Портленд. Я знаю, что твой отец умер от рака легкого, когда тебе было семнадцать лет. Еще в колледже ты написал бестселлер, добился права на стипендию и одновременно работал на неполную ставку на текстильной фабрике. Тебе, должно быть, казалась очень странной столь резкая перемена в твоих доходах.
Одра отвернулась, и он увидел: она догадалась, что он многое от нее скрывает.
— Я знаю, что годом позже ты написал «Черные пороги» и приехал в Голливуд. А за неделю до начала съемок ты познакомился со сбившейся с пути Одрой Филлипс. Она немножко представляла, что с тобой было, ведь тебе пришлось пережить страшную декомпрессию. Пять лет назад старушка Одра ее пережила. И эта женщина тонула…
— Одри, не надо.
Она пристально посмотрела ему в глаза.
— А почему бы и нет? Скажем правду и посрамим дьявола. Я шла на дно. Двигалась опиатами, затем через год подсела на кокаин — «коку», а это как раз мой кайф. Утром вмажешься, в полдень торчишь на коке, вечером винище, а перед сном валидол. Слишком много было ответственных интервью, много хороших ролей. Я была похожа на героиню романа Жаклин Сьюзанн. Знаешь, что я думаю о том времени, Билл?
— Нет, не знаю.
Одра отпила чаю и, не спуская глаз с мужа, усмехнулась.
— Это все равно как эскалатор в международном аэропорту Лос-Анджелеса. Понимаешь?
— Что-то не совсем.
— Движущаяся дорожка. Примерно с четверть мили длиной.
— Я знаю, что такое эскалатор, но не совсем понимаю, что ты имеешь в виду.
— Ты стоишь на месте, а она несет тебя к багажному отделению. Если хочется, можешь и не стоять. Можно идти по ней или бежать. И кажется, будто ты просто идешь, как обычно, или бежишь трусцой: твое тело не чувствует, что на самом деле ты движешься быстрее бегущей дорожки. Вот почему в конце обычно вывешивают таблички: «Замедлите шаг». Когда я повстречала тебя, у меня было такое ощущение, что я слечу с дорожки и больше не поднимусь. Невозможно удержать равновесие. Рано или поздно все равно упадешь ничком. Я не упала, потому что ты меня поддержал.
Она отставила чашку, закурила сигарету, не спуская глаз с Билла. Когда вспыхнула спичка, Билл заметил, что руки у Одры дрожат мелкой дрожью. Она глубоко затянулась и быстро выпустила струю дыма.
— Что я о тебе знаю? Знаю, что ты хорошо сдерживал себя, умел контролировать свои эмоции. Я это знаю, ты никогда, казалось, не был жаден до спиртного, не торопился на разные встречи, вечеринки, как будто был уверен, что они никуда не уйдут… Стоит только тебе захотеть. Ты говорил медленно. Думаю, отчасти из-за мейнского акцента: там у вас любят растягивать звуки. Но главным образом потому, что у тебя такая манера. Ты был первый мужчина из моих знакомых, кто осмелился говорить медленно. Я была вынуждена останавливаться и выслушивать тебя. Я наблюдала за тобой, Билл, видно было, что ты не из тех, кто бежит по движущейся дорожке, потому что ты знал: она и так доставит тебя куда нужно. Тебя как будто совсем не коснулась наркомания. Ты никогда не брал напрокат «роллс-ройс», чтобы потом, повесив престижный номерной знак, мчаться по шоссе, пуская людям пыль в глаза. Тебя никогда не подмывало просить газетчиков, чтобы они давали о тебе сообщения в «Верайти» или «Голливуд-Репортер». Ты никогда не стал бы участвовать в различных идиотских телешоу.
