Самый страшный кошмар лета (сборник) - Щеглова Ирина Владимировна (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно TXT) 📗
Со свету сжить человека способов много. Если кто очень не нравится: иголку ему под подкладку, мелочь под порог; молодым – соломенную вязанку в подушку. Можно и к ведьме сходить, есть такие, что «на смерть» наговор делают, не погнушаются в храме свечку поставить «за упокой» на живого человека. Никакая медицина после такого наговора не поможет, сгорит человек. Так-то вот!
Слушать бабушкины байки и жутковато и интересно, дух захватывает.
В то лето я заболела ветрянкой. Лежала в большой комнате на диване и боялась смотреть на себя в зеркало. Мне казалось, что эта красная сыпь, покрывшая кожу моего лица и тела, не сойдет никогда, и я на веки вечные останусь некрасивой и не смогу больше гулять с подругами на улице, бегать на реку, и никто не станет меня такую любить. Я горько плакала, укрывшись с головой одеялом.
Но возвращалась Клавдия с работы, приносила кульки, полные бордовых крупных вишен, садилась у моего изголовья на стул и принималась утешать меня, рассказывая свои удивительные истории.
– Пошто тужишь? – улыбалась Клавдия, гладя меня по лохматой голове. – Вот мы сейчас тебе косу причешем, и станешь ты красавица-раскрасавица!
– Да! – ревела я. – А прыщики?
– А что прыщики? – удивлялась Клавдия. – Через три дня их – тьфу! Как не бывало!
– Ты откуда знаешь? – сомневалась я.
– Так все ж болеют. Сначала эта краснота, потом она сходит, словно и не было ничего, – объясняла Клавдия.
– Да! А вдруг это ведьма наколдовала? – не унималась я.
Клавдия насторожилась:
– Ты разве брала у нее чего?
– Не-е-ет, – испуганно ответила я.
– Так-то! – успокоилась Клавдия. – Нельзя у ведьмы ничего брать из рук, и из дома ее ничего выносить нельзя.
– Почему?
– Потому, – строго глядя на меня, пояснила Клавдия, – ведьма себе замену ищет. Уйти ей просто так невозможно, вот и смотрит она, кому бы свое проклятие передать. Только найдя замену, сможет ведьма покой обрести, если вообще возможен для нее покой… Когда я маленькая была, жил тут у нас один колдун, все никак умереть не мог; мучился, страсть! Когда отходил он, к его дому подойти боялись, чтоб ненароком не попасть под раздачу, значит. Вся его избушка ходуном ходила, так он кричал. Вот ведь – мука какая! И воды подать некому; куда какой страх! Неделю так-то промучился, а потом сквозь трубу дым черный как повалит! И огонь, прям сквозь крышу! Стало быть, пришел хозяин-то за ним… Так и сгорел… Помнишь, Натуся?
– Помню, как не помнить, – соглашается сестра…
– Какой хозяин? – с замиранием сердца спросила я.
– Известно какой, рогатый да хвостатый…
Это бабушки рассказали мне, почему на Ивана Купалу всей деревней на реку ходили, от мала до велика купались, а тех, кто не хотел в воду идти, насильно загоняли, потому что всем известно – кто на Купалу воды боится, тот с нечистым знается.
На шестнадцатый день рождения сестры подарили мне серебряный кулон – собранный из шестнадцати колец. Ручная работа местного народного умельца. На кулон пошли старинные серебряные полтинники, те, где кузнец у наковальни перековывает меч на орало. Этих полтинников у бабушек много было, я насчитала девяносто три. Нашла полотняный мешочек в сундуке. Тяжелый.
Там были и дореволюционные монеты, и эти с кузнецом, были и рубли, но все-таки полтинники преобладали.
– Ты смотри, – бормотала Натуся, – береги его, серебро наговоренное…
В семье она была старшая. Образования никакого не получила, всю жизнь проработала в колхозе. Мужа потеряла рано. Единственного сына воспитала вместе с Клавдией, теперь он жил с семьей в Калининграде.
Весь дом у сестер увешан образами, они исправно ходят в церковь и истово постятся…
– Погадай мне, Натусь.
– А и давай, пораскину…
Затертые до бахромы карты аккуратно раскладываются сухими, коричневыми, не женскими руками. Много этим рукам на своем веку поработать пришлось… Вот, туз пиковый лег «на сердце», валет пик «под сердце», и еще чернота: девятка с дамой.
– Удар мне, что ли? – спрашиваю.
– Где? – спешит оправдаться Натуся. – Нет никакого удара. Тут тебе королей марьяжных, эвона, целая куча. Женихов-то… Известие получишь, денежное, – она говорит, а сама посматривает на меня, быстро-быстро. – Аль понимаешь расклад-то? Кто научил? – спрашивает настороженно. И ее рука с пергаментной кожей будто ненароком смешивает карточный крест.
– Да уж знаю. Родная кровь. Клавдия выучила.
– Я дюже хорошо по картам вижу, если кто потерял чего или украли. Сразу скажу, где искать, – рассказывает Натуся. – А сны тоже можешь разгадывать? – неожиданно обращается она ко мне.
Я качаю головой отрицательно.
– И правильно, грех это, – соглашается Натуся. – Я вот жизнь свою всю прогадала, – и спохватывается: – Клавдия дюже хорошо сны разгадывает…
Клавдия не только разгадывала, она еще и видела вещие сны. Великая сонница была, еще смолоду. Когда в комсомол вступала, видела во сне: поле большое и двое мужчин высоких – один белый, а другой черный; к ним людей длинная вереница движется, и делят они тех людей между собой. Каких делят, а некоторые посередке остаются. Клавдия тоже к белому было собралась, а он: «Нет, – говорит, – подожди». С тем и проснулась. «Видно, время мое еще не пришло», – объяснила.
Как-то умерла соседка Клавдии, а они подружки были. Клавдия в отъезде была, и старушку без нее схоронили. Клавдия как приехала, так к родственникам усопшей побежала:
– Рассказывайте, как схоронили, в чем?
– Все, – говорят, – честь по чести: и платье, и платочек, и тапочки…
– Эх, жаль, что я не видела, не проводила, – сокрушалась Клавдия, все боялась, что подружку не так обрядили, что будет она обижаться.
Ночью проснулась Клавдия, вроде позвал ее кто. Подошла к окошку, а там дедушка седенький стоит, в платье, как у попа, борода длинная… Смотрит на Клавдию и спрашивает:
– Ты, раба Божия, хотела посмотреть, как твою подругу без тебя обрядили?
Клавдия молчит, только головой кивает: «Я, мол».
– Ну, смотри.
И прямо с неба к окну Клавдии гроб опустился, а в гробу бабушка новопреставленная лежит. Как глянула Клавдия и не испугалась. Все убранство у подружки в порядке, все, как надобно.
– Посмотрела? – старичок строго спрашивает.
– Да, – отвечает Клавдия, – спасибо.
– Ну, оставайся, с Богом!
И исчезло все. Стоит Клавдия у окошка, глаза кулаками трет, а потом смекнула, что не кто иной к ней являлся, как сам апостол Петр! Упала она перед образами, крестилась, крестилась… Утром, едва забрезжило, к соседям бегом побежала.
– Знаю, – говорит, – в каком виде подружку схоронили. – И рассказывает: так-то и так-то. Соседи только дивятся.
Карты Клавдия тоже знала, но любила приговаривать:
– Карта – что? Картинка! Ты на человека смотри, он тебе сам о себе все расскажет.
Натуся тоже не проста. Она чужую смерть за версту чувствует. Как кому умереть, так она с утра лампадку у образа зажигает. Однажды я сама была свидетельницей: умерла дальняя родственница за много километров. Сестры еще не знали, телеграмму не принесли. Но Натуся с утра лампадку приказала зажечь. Клавдия сразу поняла, к чему это. Попросила:
– Скажи хоть – кто?
Натуся спокойно так имя назвала. А потом уже и телеграмму принесли…
– Когда помру, буду за вами приглядывать, – любит предупреждать Натуся.
Вещие сны
Леса у нас действительно колдовские, такие дебри сохранились – доисторические времена помнят.
До сих пор окружен легендами необитаемый замок на горе. Владельцы его давно сгинули. Ходят слухи, что выжила только незаконнорожденная внучка последнего графа. Дочь графа спас от волков местный купец, с ним и прижила графиня девочку. На острове среди болот сохранился памятник – огромный волк, высеченный из черного камня, изготовился к нападению.
