Волшебный дом - Герберт Джеймс (читать книги онлайн регистрации .txt) 📗

— Нужно что-то сделать! — повторяла Мидж, пока я сквозь сжатые губы втягивал воздух, чтобы подавить стоны.

— Потерпите немного, — спокойно ответил Кинселла, ему-то было легко так говорить.

Он сел рядом со мной за стол и, осторожно придерживая только за локоть, положил мою руку на гладкую поверхность. Мидж стояла у меня за спиной, положив руки мне на плечи.

— Взорвался радиатор, да? — проговорил Кинселла.

— Нет, — ответил я сквозь сжатые зубы. — У меня хватило глупости отвинтить крышку.

— Вам еще повезло, что струю приняла на себя рука. Если бы попало в лицо...

— Да, знаю. Мне хватило и глупости, и везения.

Он осматривал ожоги у меня на лице, когда дверь распахнулась настежь. Вошел какой-то мужчина, и Кинселла сказал:

— Майкрофт.

Не знаю, чего я ожидал, но само имя в сочетании со зловещими предостережениями викария о синерджистах вызывало в воображении кого-то высокого, мощного, с грубой морщинистой кожей и пронзительными светлыми глазами, проникающими в душу и подавляющими волю; кого-то вроде Винсента Прайса или Джорджа К. Скотта, или, возможно, даже старшего брата Бэзила Рэтборна [5]. Этот же тип был среднего роста и полноват, с гладкой чистой кожей и почти ничем не примечательной внешностью. На нем были серые свободные брюки и бордовый джемпер без воротника поверх ярко-белой рубашки, а галстук цвета беж привносил официальность в его облик, который иначе показался бы слишком домашним (эти наблюдения я свел воедино, сами понимаете, после, когда мои страдания улеглись; в данное же время его внешность меня совершенно не волновала). Пожалуй, глаза его можно было бы назвать пронзительными, но в них просматривалась и мягкость. К сожалению, в его внешности не было коварства (я говорю «к сожалению» ввиду дальнейших событий), но таким он мне показался тогда. Майкрофт выглядел как чей-то добрый дядюшка.

При его приближении Кинселла встал, отошел и отодвинул стул, чтобы этот человек мог ближе подойти ко мне. Майкрофт наклонился, положил одну руку на стол, и я уловил легкое дуновение пряного дыхания. Сначала он посмотрел на мое лицо, потом перевел взгляд на обожженную руку.

— Наверное, очень больно, — предположил он (и мне его предположение показалось совершенно излишним).

Его голос был мягок и странно сух, а американский акцент скорее характерен для Новой Англии, чем для южных штатов. И в его тоне слышалась большая озабоченность, как будто он отчасти разделял мою боль.

— Если хотите знать правду, мне не полегчало от этого, — признался я, несколько раздраженный его осмотром и бездействием. Обнаженная плоть на моей руке тревожно вздулась.

Майкрофт снова посмотрел прямо мне в глаза, потом на Мидж.

— Не будем терять времени, — сказал он, больше обращаясь к Мидж, чем ко мне, затем взмахнул рукой, и вошла Сэнди, а с ней наша знакомая Джилли. Между собой они держали прозрачную прямоугольную чашу с зеленоватой жидкостью. Они поставили чашу на стол передо мной и Майкрофтом.

— Позовите их, — сказал Майкрофт Кинселле, который тут же вышел в дверь и отдал приказ.

Я огляделся, все больше беспокоясь. Джилли успокоительно улыбнулась мне, но ничего не сказала. Я заметил, что Мидж тоже встревожилась.

Комнату начали наполнять люди, все молчали и смотрели на меня. Среди них был и Нейл Джоби, но он, хотя и смотрел на меня, как будто не узнавал.

Я привстал.

— Эй, минутку...

Майкрофт положил твердую, но не тяжелую руку мне на плечо.

— Пожалуйста, сядьте и не бойтесь. Через несколько мгновений ваша боль пройдет.

— Не думаю... — начал я, но меня перебила Мидж:

— Майк, подожди.

Я уставился на нее, но она только коротко покачала головой.

— Я хочу, чтобы вы поверили мне, Майк. — Голос Майкрофта слегка переменился: теперь он был одновременно мягким и властным — и ему было трудно сопротивляться.

Я снова сел, а Майкрофт пододвинул стул так, чтобы быть рядом.

— Я хочу, чтобы вы поверили нам всем, — проговорил он, засучивая рукава до локтей.

Я вытер с глаз заливавший их пот, сгорая от нетерпения узнать, что сейчас произойдет, и не зная, насколько я готов допустить это.

Майкрофт улыбнулся мне, словно догадываясь, что я принимаю его за сумасшедшего, который собирается пошутить надо мной. Его улыбка была одновременно понимающей и ободряющей. Потом он сделал что-то, чего я никак не ожидал: опустил свои руки в жидкость.

Люди вокруг — они были всех возрастов и разных национальностей — взялись за руки и закрыли глаза Майкрофт тоже закрыл глаза, его губы шевелились, словно произнося молчаливую молитву. Я думал, толпа сейчас запоет.

Наверное, вид у меня был отчаянный, потому что Мидж вцепилась в меня, словно испугавшись, что я убегу.

— Мидж...

В ее глазах было какое-то умиротворенное возбуждение, внутреннее сияние, косвенно говорившее о том, что она начинает верить этим ненормальным.

Я почувствовал, как моя левая рука поднимается и перемещается к Майкрофту. Я хотел отдернуть ее, но его улыбка отбила охоту к этому, и я позволил ему опустить мою руку в зеленоватую жидкость.

Мне хотелось вопить от боли, но я не сделал даже попытки вынуть руку, поняв, что этот мягкий с виду человек имеет скрытую способность к внушению. Он погрузил мою кисть, а потом и остальную руку до локтя, и я ощутил, что эта жидкость гуще, чем вода Она казалась маслянистой.

И тут же страшная боль исчезла, успокоенная прохладой, и мне показалось, что моя рука вмерзла в лед.

Пальцы Майкрофта легко пробежали по коже, глаза снова закрылись, губы еле шевелились. Мое облегчение было таким безграничным, что я чуть не завопил от счастья, но вместо этого только глубоко вздохнул. Я почувствовал на плечах пожатие пальцев Мидж, и когда повернул голову к ней, то увидел, что ее глаза тоже закрыты, а брови сосредоточенно сдвинуты.

— Мидж, — сказал я, — боль прошла.

Она открыла глаза и посмотрела на меня, на мою погруженную руку и обняла меня за шею. Казалось, ее облегчение было не меньше моего.

Майкрофт все еще водил по моей руке пальцами, кончики которых оставляли за собой покалывающий след. Оглядев комнату, я увидел, что все стоят, по-прежнему закрыв глаза, некоторые женщины раскачиваются, словно готовые лишиться чувств, а их руки крепко сцеплены, — у меня осталось впечатление, что через каждого перетекает энергия, передаваясь следующему, за ним следующему и так далее, совершая полный круг.

«Сумасшествие, — отчетливо сказал я себе. Но не мог отрицать, что больше не чувствую боли. — Да, но что будет, если вынуть руки из жидкости? Очевидно, она просто замораживает ожоги, но каково будет без нее?» Скоро мне предстояло это выяснить. Майкрофт открыл глаза и вытащил мою руку. Он дал жидкости стечь, потом повернулся ко мне, и мне показалось, что в его улыбке сквозит насмешка. Опухоль на руке определенно спала, хотя пальцы по-прежнему оставались распухшими, страшная пылающая краснота не покидала их, но волдыри исчезли. А главное — я больше не чувствовал боли, только онемение.

— Не верю, — проговорил я, в самом деле не веря.

— И не надо, — ответил Майкрофт. — Примите — вот и все, что от вас требуется.

Он встал, и остальные начали открывать глаза, некоторых поддерживали стоящие рядом. Они разорвали сцепленные руки и стали аплодировать, и я подумал, что Майкрофт сейчас начнет раскланиваться. Но он поднял руку, и аплодисменты прекратились.

— Нам нужно только испытать благодарность, что страдания покинули нашего молодого друга, — сказал Майкрофт народу. — Вы засвидетельствовали нашу взаимную силу, а теперь на какое-то время обратите ее на себя. — Он говорил так просто, по-деловому, ровным и дружелюбным тоном, без попыток вызвать в массе восторг, как можно было бы ожидать от псевдорелигиозного лидера, выполнившего довольно эффектный трюк.

Его последователи покинули зал, одни счастливо улыбаясь, другие в глубокой задумчивости. Как я уже сказал, это была совершенно разношерстная публика разных возрастов и национальностей, от чудаков со спутанными волосами и дикими глазами до вполне светских людей в модных костюмах, с приветливо-вежливым выражением на лицах.