Волшебный дом - Герберт Джеймс (читать книги онлайн регистрации .txt) 📗

— Дерьмо! — проворчал я, увидев клубы пара Мидж, которая никогда не интересовалась техникой, проговорила:

— Что-то не так с автомобилем, Майк?

Я посмотрел на нее так же, как до того смотрел на красную лампочку, и Мидж отвернулась и снова уставилась перед собой.

— Извини, что спросила, — сказала она.

Я остановил машину и сидел, давая остыть двигателю и себе самому.

— Ты сможешь сам починить? — через какое-то время рискнула снова спросить Мидж, глядя на вздымающееся из-под капота облако как на часть послеобеденного развлечения.

Заставив себя успокоиться, я ответил:

— Могу лишь поплевать в радиатор.

— А ты не думаешь, что нужно что-то сделать?

Я вздохнул.

— Да, ты права. Может быть, просто порвался ремень вентилятора. На тебе сегодня есть колготки?

Одарив меня краткой улыбкой, Мидж развеяла мои надежды. Я застонал и открыл дверь.

— Потяни на себя эту штуку, ладно? — Я указал на рукоятку со стороны пассажирского сиденья. Мидж потянула, и капот на дюйм приоткрылся.

Я вылез из машины, обошел ее спереди, бурча себе под нос, засунул пальцы в щель и освободил защелку капота. Подняв крышку и отвернувшись от клубов пара, я поставил под нее подпорку и заглянул в пасть дракона. Ремень вентилятора был в полном порядке.

Может быть, этого чертова пива оказалось достаточно, чтобы помутить мой рассудок, а может быть, на мгновение я впал в отупение, но я сделал ту самую глупость, от которой автолюбителей предостерегают все, кто хоть что-нибудь понимает: я взял свой носовой платок и выкрутил им крышку радиатора.

Идея заключалась в том, чтобы выпустить пар, но конечно же, когда крышка освободилась, кипящая вода гейзером ринулась вверх. Инстинктивно прикрыв левой рукой глаза, я отшатнулся и взвыл — нет завизжал,— ошпаренный горячей струей.

Я упал на дорогу, схватившись за руку и корчась от боли, и даже не замечал Мидж, которая опустилась рядом со мной на колени, пытаясь успокоить, чтобы осмотреть мои ожоги. Мне ошпарило шею и часть лица, но всепоглощающая боль собралась в левой кисти и предплечье. Рубашка с короткими рукавами промокла, но хотя бы создала тонкий барьер между кипятком и моей грудью.

Я сумел сесть, Мидж поддерживала меня, обняв рукой за шею. Мое зрение помутилось от слез боли, и я не мог рассмотреть свою ошпаренную руку, но такой страшной боли я еще никогда не испытывал.

Вдруг Мидж вскочила на ноги и неистово замахала рукой. Я заметил подъехавшую красную машину и две фигуры, вылезшие оттуда и спешащие ко мне. Одна из них показалась смутно знакомой. Они опустились рядом со мной на колени, и мужчина — с ним была молодая девушка — осторожно взял меня за поврежденную руку.

— Ох, бедняга, — услышал я его бормотание.

Потом он прошел мне за спину и поставил меня на ноги.

— Вам лучше пойти к нам, и мы быстро примем меры.

Я взглянул на свою поврежденную конечность и, проморгавшись, увидел, что кожа на ней уже начала пузыриться. Сжав зубы, я позволил увести себя в красную машину.

Как бы то ни было, Мидж встревожилась больше меня, и, преодолев первоначальный шок, я постарался успокаивающе улыбнуться ей. Наверное, улыбка больше походила на судорожную гримасу, потому что уголки губ у Мидж опустились, как у ребенка, и она чуть не расплакалась.

Меня усадили на заднее сиденье, я держал ошпаренную руку перед собой, словно это был только что сваренный рак, и, когда девушка села за руль, я узнал косы, а потом и обернувшееся ко мне лицо — это была Сэнди, которую неделю назад я спас от деревенских хулиганов.

— Мы отвезем вас к нам, Майк, чтобы обработать ожоги. До Храма всего минута пути, — сказала она.

— Ему нужно в больницу, — настаивала сидевшая рядом со мной Мидж.

Мужчина только что открыл дверь со стороны пассажирского сиденья и наклонился, чтобы сесть. Это был средних лет человек, лысеющий и очень худой. Его щеки так впали, что скулы отбрасывали тени.

— Ближайшая больница за много миль отсюда, а ему нужно поскорее как-то снять боль. В больницу его можно отвезти потом — если вы сочтете это необходимым.

Он сел и за все время недолгой поездки больше ничего не говорил.

Сэнди торопливо развернулась на узкой дороге, и машина помчалась в направлении, откуда они только что приехали. Мидж прикладывала к моему лицу прохладный, мокрый носовой платок, а я понял, что нахожусь в том же красном «эскорте», на котором к нам в коттедж приезжал несколько дней назад Кинселла.

Машина остановилась, и Сэнди выскочила из нее. Мы стояли у высоких железных ворот, установленных на толстых серых столбах, с обеих сторон от створок тянулись высокие стены из старого кирпича За воротами просматривался огромный дом — тот, что мы видели сзади во время нашей прогулки через лес, мрачный дом, как я мысленно окрестил его. Девушка распахнула ворота, в то время как ее спутник нетерпеливо смотрел через окно. Сэнди торопливо вернулась, так же обеспокоенная, как и Мидж, и снова тронула «эскорт» с места.

Занятый собственными переживаниями, я все же обратил внимание на дом, который вблизи выглядел еще более массивным. Казалось странным, что здание в конце длинной дороги развернуто задом наперед, а не выходит фасадом к воротам. Как бы то ни было, Крафтон-холл, называемый теперь синерджистским Храмом, со всех сторон производил одинаково холодное и суровое впечатление.

Мы обогнули здание и выехали на прямоугольную площадку. Отсюда луг простирался до самой опушки леса. К этому времени меня охватила дрожь: очевидно, шок прошел. Мужчина вылез и открыл мне дверь; тщательно оберегая руку, я тоже выбрался из машины и взглянул на дом. Не спрашивайте меня почему, но, даже испытывая жгучую боль в руке, мешающую думать о чем-либо еще, я почувствовал, что не хочу заходить внутрь. Однако Мидж, похоже, не ощущала подобных колебаний.

— Входи, Майк, чем скорее мы опустим твою руку в воду, тем лучше тебе же будет, — сказала она, крепко держа меня за локоть.

Сэнди пристроилась с другой стороны, а тощий мужчина направился вперед, к широкой входной лестнице. Прежде чем мы добрались до первой ступеньки, одна створка огромных дверей отворилась, и оттуда выглянуло нахмуренное лицо Кинселлы.

— Майк, что за чертовщина с вами приключилась? — воскликнул он.

— Не поладил с радиатором в машине, — пошутил я, хотя в действительности мне было совсем не весело и казалось, что вот-вот стошнит.

Увидев мою руку, Кинселла побледнел.

— О Господи, скорее ведите его сюда.

Он распахнул вторую створку, пропуская нас всех внутрь.

Теперь уже я поистине трясся, как ни старался подавить дрожь. Мидж вцепилась в меня, словно боясь, что я сейчас упаду.

Мы оказались в просторном вестибюле, широкая лестница напротив вела на галерею. Боль усиливалась, и я не обратил большого внимания на окружающую обстановку, но отметил неожиданный холод в помещении.

— Можно отвести его на кухню или в ванную, чтобы опустить руку в холодную воду? — услышал я умоляющий голос Мидж.

— Мы можем сделать для него гораздо больше, — ответил Кинселла Он обернулся к девушке и еле слышно распорядился: — Скажи Майкрофту, кто здесь и что именно произошло. Быстро.

Сэнди тут же исчезла.

Затем он обратился к худому мужчине, и только позже я удивился, какой властью обладал здесь Кинселла.

— Сообщите всем. — Вот все, что он сказал, и сравнительно пожилой человек тут же поспешил прочь.

— Все в порядке, Майк, попробуем поудобнее вас устроить. — Американец открыл дверь из вестибюля и провел нас в дом.

Мы оказались в просторной гостиной — а может быть, в библиотеке, поскольку стены были закрыты полками с книгами. Тяжелый воздух, неприятно ощущаемый здесь даже в моем состоянии, говорил о древности большинства томов. Но у меня не было настроения их рассматривать.

Кинселла усадил меня за большой овальный стол с блестящей полированной поверхностью. Косые лучи солнца падали в комнату ясными, четкими линиями, как от прожекторов, и Кинселла зашторил по очереди все высокие окна, оставив лишь щелочки, так что свет проникал узкими лучами. Дверь, через которую мы вошли, оставалась открытой, и мне было видно и слышно движение за ней, словно там собирался народ. Я весь взмок от пота, задыхался, и мне хотелось кричать от все возрастающей боли. Казалось, что нервы, оглушенные шоком, теперь очнулись и воспринимали боль во всей ее силе.