Нечестивый (СИ) - Лис Алекс "Муси Мэй" (книга жизни TXT) 📗

— Хорошо, — сказал он, — я расскажу.

Я рванул вперед и дернул его за руку, увлекая за собой на кромку песок. Пузырящееся облако остановилось в полуметре от берега.

— Ползите вперед, — сказал я, внимательно наблюдая за водой, — даже не думайте вставать.

Он только послушно кивнул и пополз со мной к костру. Мы присели и я засунул руку в костер, надеясь удивить Кудряшова. Но он только испуганно смотрел на воду, словно ожидая, что сейчас оттуда выпрыгнет огромная акула.

— Зачем надо было ползти? — спросил он, оторвав взгляд от спокойной глади воды. На мою руку в пламени костра, он будто нарочно внимания не обращал.

— Там рыбы, они чуют кровь и выпрыгивают, впиваясь в тело, — путано объяснил я, — вы обещали рассказать про странное устройство.

Кудряшов покосился на меня, будто ожидая, что я передумаю, но увидев мое лицо, горестно вздохнул и зачерпнул горсть песка.

— Я хотел помочь…, - начал он, пересыпая песок из ладони в ладонь, — у сестры была тяжелая форма шизофрении и я наделся, что смогу вылечить ее. Спустя годы учебы я понял, что мозг слишком сложно устроен и ничем не смогу помочь сестре. Вот ты знал, что мозг принимает решения гораздо раньше, чем человек это осознает? Или что африканские аборигены реально умирают от проклятий колдунов?

— Нет, — ответил я, несколько ошарашенный его внезапным напором.

— Человеческий мозг это удивительная штука, — сказал Кудряшов и грустно добавил, — но его очень трудно изучать. Поэтому, когда я прочитал, что один ученый занимается вопросом визуализацией мозговой деятельности, то сразу перевелся в его отделение. Мы сработались и он посвятил меня в свои разработки.

Он замолк и со злостью отшвырнул песок. Я заметил, как из его уха высунулся маленький белый червячок. Я уже видел похожую мерзость, когда притащил забинтованную тварь в этот мир. Тело напряглось и я неосознанно придвинул ноги к себе. Татуировка настороженно обожгла грудь, реагирую на мои опасения.

— Я рассчитывал, что Павел Михайлович разработал новый вид энцефалографии, — продолжил рассказ Кудряшов, — но детально разобравшись в устройстве аппарата, носившего номер три, я понял, что это просто куча проводов и транзисторов, выводящая на экран помехи. Но доктор действительно верил, что аппарат работает и мог часами толковать шум на экране.

— А куб и символы? — спросил я, садясь на корточки.

Возможно, что эта тварь просто прикидывается Кудряшовым, чтобы отвлечь мое внимание и убить. Но мне было жутко интересно, чем закончится история и какое я имею к ней отношение.

— Год назад доктор привел мальчика, — продолжил Кудряшов, начав ковыряться в ухе, — имя у него было странное, вроде Мефодий, не вспомню уже. Он научил доктора символам, но нужен был сильный источник энергии. Тогда я придумал куб Кудряшова. Точнее мне он приснился, как Менделееву его таблица.

Он с гордостью посмотрел на меня, словно ожидая аплодисментов. Я состроил одобрительную мину, не забывая следить за его движениями.

— И оно сработало, — радостно воскликнул Кудряшов, — оно и правда показывало самые мучительные человеческие переживания и страхи. За рубежом были только примитивные схемы, а у нас живое кино прямиком из подсознания. Была только одна проблема, испытуемые умирали сразу после сеанса. Но мы старались выбирать людей, оставшихся без родственников.

— Но какого хера, я оказался у вас, привязанным к стулу? — спросил я, наблюдая за переплетенным пучком червей, высунувшихся из левой ноздри Кудряшова.

— Молодой человек, я вас впервые вижу, — удивился тот, — хотя, вначале голос показался мне странно знакомым. До взрыва мы проводили эксперимент на пожилом мужчине, с биполярным расстройстве, и молодой девушке, с маниакальным синдромом. Поэтому, я удивился, откуда ты знаешь такие подробности.

— Понятно, — сказал я, — хотя на самом деле ничего не понятно.

После того, как я увидел белесых червей, то и дело выглядывающих из всех отверстий, откровенничать перехотелось.

— А как звали вашу сестру? — спросил я, внимательно наблюдая за его реакцией.

Кудряшов недоуменно посмотрел на меня, словно я сморозил несусветную глупость.

— Ее звали… — начал он и прервался, словно сам удивленный, тем фактом, что забыл имя сестры.

— Спаси меня! — громко закричал Кудряшов и обрушился градом мелких, извивающихся тварей.

Я тотчас же вскочил на ноги и отбежал подальше. Как и ожидалось, через пару секунд шевеление превратилось и осталась только белый налет. Почему он попросил меня спасти его?

Я помотал головой, сейчас это не имеет никакого значение. Чем больше ты думаешь над тем, чего не понимаешь, тем больше запутываешься и теряешься. Самое главное идти вперед, чтобы вновь не ощутить невыносимую боль.

Бобус

Я осторожно погрузил ступню в воду, внимательно наблюдая за поверхностью. Рыбки реагирует на кровь, хоть первая и попробовала пробраться мне в уретру. Ничего не произошло, ни всплесков, ни бурления и я побрел вперед.

Островок давно остался позади, а я все шел, рассекая теплую водичку. Ступни приятно щекотал мягкий песок на дне. Кожа сморщилась от долгого пребывания в воде. Вокруг была только лазурная, блестящая гладь, куда ни глянь колышущаяся водная пленка. Я вспомнил, что в прошлый раз видел едва уловимые очертание разрушенных зданий вдалеке.

Я даже не ощутил момента, когда все поменялось. По бокам возникло множество мелких песчаных островков, с пучками остролистной желтой растительности. Минуту назад все вокруг казалось монолитным слиянием воды и неба, но вот вдалеке начали прорезаться высокие шпили из черного гранита. Вероятно, именно их я принял за очертания зданий, но ровные, отесанные края камней и вправду походили на рукотворные сооружения.

Через несколько минут под ногами остался только сухой песок. Везде были разбросаны большие, черные отломы скал и скрученные сухие стебли кустарника. Я направился к одной из скал, чтобы осмотреть ее вблизи.

Поверхность на ощупь совершенно гладкая, будто ее столетиями неустанно шлифовали водой и песком. Отсюда они уже не выглядели, как здания, было видно, что переходы неровные и хаотичные.

Я направился дальше, петляя между участившимся рядами черных камней. Ноги увязали в сухом, растекающимся под моим весом песке. Я почувствовал соленые капли пота, стекающие на лоб. В горле пересохло, но пить не хотелось. Здесь не хотелось есть или испражняться. Хотя я и ощущал, что при желании могу выдавать из себя вялую струю мочи, но сам акт представлялся странным и неуместным.

Я услышал вдалеке шум. Он слышался за огромной, приземистой скалой, растянувшейся на многие десятки метров. Если остальные камни стремились вверх, то эта скала развалилась ленивой черной гусеницей.

Стараясь не шуршать песком, я направился вдоль скалы к источнику звука. Издали шум казался похожим на человеческую речь, но сейчас, когда нас разделяло всего несколько метров камню, походил на животное фырканье.

Я обогнул скалу и притаившись на самом углу, осторожно вытянул голову. Шум исходил от группы весьма странных существ, походивших на перевернутые кожистые груши, с тонкими палками конечностей. Довольно большие глаза располагались посредине светло серого туловища, но ни рта, ни ушей видно не было. Самый крупный из них едва превышал полтора метра в высоту. Они толкались увесистыми круглыми животами и издавали тот самый фыркающий звук. После угрожающих скелетов, огромных рептилий и прочих тварей выглядели они безобидно, даже по-своему мило.

— Бобус, бобус, — неожиданно закричал самый крупный, — бобус.

Я не сильно ошибся, крик здорово напоминал человеческую речь. Груши существ бросились врассыпную, стараясь поскорее укрыться за скалами. Один попытался скрыться за куцым пучком травы, что выглядело донельзя нелепо. Похоже, они что-то заметили и были испуганы.

Груша спрятавшаяся за травой, видимо поняла бесполезность своего укрытия и громко зафыркав, бросилась в мою сторону. Я наблюдал, как она проворно перебирает ногами, но объемный низ, заставлял тело раскачиваться из стороны в сторону замедлял движения.