Шрамы на сердце (СИ) - Шайдуллин Артур Ханифович (бесплатные онлайн книги читаем полные .txt) 📗
— Может нужно больше? — спросил лейтенант.
— Я проанализировал состав, благо медсестры здесь добрые, одолжили реагенты и списанные приборы. Два кубика этой дряни убьют слона.
— Действительно, больше не стоит. Только я совсем ничего не чувствую, — лейтенант выбросил ватный диск в корзину. Он подошел к раковине. После пары глотков холодной воды, лейтенант умыл лицо. Он взглянул на свое отражение в прямоугольном зеркале и хотел потянуться к бумажному полотенцу.
Кашель сменился рвотой. Лейтенант упал на раковину, вырвав ее из креплений. Каждая мышца его тела была напряжена. Мужчина поднял штанину. Кожа на икроножных мышцах пульсировала верх — вниз, верх — вниз. Словно под кожей копошились черви.
Забыв о своем задании, в туалет забежал Матвей.
— Дверь! — крикнул Эмиль. Зашедшая следом Анна, легко сориентировалась в ситуации и заперла дверь на шпингалет.
Лейтенанта выгнуло в дугу. Его тело трясло в жутких спазмах. Изо рта текла зеленовато-белесая масса. Через минуту толстяк начал хрипеть. Ему не хватало воздуха, и он судорожно шевелил скулами. Лицо приобрело багрово-зеленый цвет.
Толстяк встал на четвереньки. Его спина была все также изогнута дугой. Он втянул шею. Рот мужчины был раскрыт настолько широко, что челюстная кость хрустнула. Короткий стон вырвался из закупоренной глотки.
Изо рта лейтенанта показалось нечто густое как желе, и слизкое, как улитка без раковины. У твари был колючий усик с короткими шипами. Спинка была увенчана прозрачным гребнем. В длину она была не больше ладони, в ширину около трех сантиметров.
Она с плеском вывалилась на лужу блювотины и с ловкостью угря, устремилась под одну из кабинок. Ботинок Эмиля настиг тварь у канализационного стока.
— Эй, что там у вас происходит? — крик донесся из-за двери. Кто-то усиленно дергал за дверной косяк.
Эмиль кивнул, и Матвей открыл дверь. На пороге стояли медсестры с регистратуры и один из пациентов.
— Ему нужен врач! Ему стало внезапно плохо, и он упал… — Эмиль взвалил руку толстяка на плечо и помог ему встать. — Позовите врача!
Растерявшаяся на миг медсестра («смуглая, как актриса бразильского кино» — подметил Эмиль) быстро взяла себя в руки и побежала к стойке.
— Мне уже лучше, — прохрипел толстяк, вытирая лицо бумажными полотенцами. Он кивком поблагодарил Анну, протянувшую ему весь стратегический запас бумажных полотенец туалета.
Пока Эмиль укладывал толстяка на носилки, Матвей соскреб с пола расплющенного слизняка и отправил его в унитаз. Через минуту у туалета собралось добрая половина персонала госпиталя.
7
— Я не хочу, чтобы ты это видела, — сказал Матвей, взяв Анну за руку.
— Я подожду за дверью, — ответила девушка, — не выдержу такого зрелища.
Эмиль терпеливо сидел в углу, уже давно приготовив все необходимое. Он налил себе сока и медленно потягивал его через соломку. Вспомнив о раздавленной в туалете твари, профессор отложил стакан.
Анна вышла из палаты. Он села на одно из кресел вдоль стены.
— Думаешь, со мной будет то же самое? — Матвей заметно нервничал.
— Но ты ведь готов к этому? Ты сильный мужчина. Я буду рядом. В случае чего не дам захлебнуться. У толстяка сломалась челюсть. Твоего наездника я попробую извлечь пинцетом еще на подходе. Я вколю тебе обезболивающее. Потом через некоторое время эту дрянь. — Эмиль подвинул тележку-поднос с двумя шприцами, ватой и спиртом к койке.
Матвей закрыл глаза. Он чувствовал, как профессор перетягивает руку жгутом, натирает ее спиртом. От прикосновения иглы писатель вздрогнул.
Старательно выдерживая дыхание ровным, он сконцентрировался на приближающейся боли. Матвей ждал, пока она выскочит из своей засады и накроет его. Боль — апофеоз всех его мучений с того момента, как он обнаружил зеленую корку, не приходила.
Прошло около десяти минут. Матвей присел. С равнодушным выражением лица направился в туалет справить большую нужду.
8
— Оно умерло и вышло вместе с… ну, ты меня понимаешь, да? — Матвей лег обратно на койку.
— Все так просто? — Эмиль подошел к писателю сразу же, как тот вышел из туалета.
— Да, оно, наверное, умерло, когда этот маньяк пичкал своими гадостями, — писатель явно чувствовал себя как никогда превосходно. Он с легкостью почистил апельсин и окончил с ним в три укуса. — Есть хочется.
— Я принесу, — Анна выскочила из палаты.
— Мой был огромным. Сантиметров сорок. Господи, как это было больно. Чувствую себя изнасилованным знойным гавайским гомосексуалистом с огромным членом.
Они оба засмеялись. Матвей облегченно откинулся на подушку.
У смерти страшное лицо. Когда приходит за кем-то, после нажатия на дверной звонок, она кладет свой черный саквояж на пол и выбирает одну из своих ужасных масок. Проходит в гостиную. Кладет саквояж на журнальный стол, затем садится на кресло, с изящной легкостью подбирая черную мантию.
Господи, по иронии судьбы, это любимое кресло того человека, за душой которого она пришла. Смерть прекрасно понимает, что ее здесь ждали. Она сделает глубокий выдох, словно ее визит вынужденный. Словно она бессильна перед этой ужасающей ползучей неизбежностью.
Домочадцы сами того не осознавая благодарны ей за освобождение от томительного ожидания. Благодарны, за возможность выспаться следующей ночью, не беспокоясь о том, что со следующим выкриком смертельно больного нужно будет спешить в его комнату. Благодарны ей за этот, пусть и грустный, исход.
Сделав свое дело, она возьмет свой саквояж и направится к выходу. Напоследок, она взглянет в лицо каждого, кто стоит у смертного одра больного, и каждого, кто ждет новостей во дворе.
Она выдохнет еще раз, когда за спиной один за другим послышаться женские рыдания.
Заприметив кого-то, она бросит монетку, может, чтобы вскоре еще раз вернуться сюда. Переступая порог, она снимет маску и вернет ее в свой черный саквояж.
9
Эмиль сидел на узенькой скамье в коридоре клиники. Он хотел выйти и выкурить сигарету, но боялся, что маленькой девочке станет плохо в его отсутствие.
Гнетущее беспокойство металось по телу, вырываясь наружу мелкой дрожью.
Стрелки настенных часов выдавали круг за кругом, пожирая безвозвратное время.
Карина спала в уютном кресле, у изголовья ребенка, укрывшись тонким клетчатым пледом.
Эмиль закрывал глаза, погружаясь в сон. Но через миг просыпался, боясь, что ОНА поставит свой саквояж на скамейку рядом с ним и пройдет мимо него в палату его дочери. Профессор подошел к автомату и налил зеленого чая. Он успел сделать несколько глотков, прежде чем раздались шаги в конце коридора.
Матвей легким кивком поприветствовал Эмиля. Взяв из его рук стакан, глотнул холодного напитка, но будучи любителем кофе, разочарованно вернул стакан.
— Ну и как? Есть улучшения? — спросил писатель, взглянув в палату, через окно.
— Ритм пульса меняется каждый час. Частота сбивается с двойного на тройной. В сознание не приходила.
Матвей снял пиджак и положил его на скамейку. Нащупав в кармане пару монет, он закинул их в автомат. Кофе со сливками приятно влился в горло измученное изжогой. Развязав галстук, Матвей бросил его на пиджак и засучил рукава. Эмиль растерянно наблюдал за этим.
— Решил поддержать тебя. Ты же не против этого? Если ждать в одиночестве — можно сойти с ума, — проговорил Матвей после того как залпом осушил второй стакан.
— Я очень рад, что ты пришел. Все идет не так, как должно. Я вколол ей вакцину сорок один час назад. Но все тянется намного дольше, чем у тебя и лейтенанта. — Эмиль сел обратно на скамейку. — Полагаю, что зародыш успел развиться, смог приспособиться, хотя антибиотики тормозили его развитие. Ее лечили от кожного заболевания. А нужно было травить паразита.
— Она потеряла сознание после инъекции?
