Свет зажегся (СИ) - Потоцкая Мария (лучшие книги .txt) 📗
— Дамы и господа, вашему вниманию представляется песня «Совенок и Кошечка» в переводе Дмитрия Смирнова на песню из балета «Петрушка», написанного Игорем Стравинским.
Они лениво обернулись к певице. На ней был красный русский сарафан и кокошник, ее локоны были собраны в толстую косу.
— Цирк какой.
Заиграла музыка и она запела:
«Совенок и Кошечка по волнам
В новой лодочке вдаль плывут,
Двадцать цукатов и сорок дукатов
С собою они везут.
Взглянул Совенок на лунный свет
И спел под гитары звон:
«О милая Пусси! Прекрасная Кэт!
Как безумно в тебя я влюблен,
Влюблен,
Влюблен!
Как безумно в тебя я влюблен!»…
— Не обращайте на нее внимания, — отмахнулся Лазарь, — она просто мечтала выступать на большой сцене, мы ее держим из жалости.
— Ходили слухи, будто я его родственник. Так что дай послушать предков.
«…Промурлыкала Кэт Совенку в ответ:
«На свете нет слаще певца.
Хочу я, не скрою, быть Вашей женою,
Но как же мне быть без кольца?»
И день, и год их волною несет
К дальним странам, где на мысу
Растет эвкалипт, под которым стоит
Поросенок с колечком в носу,
В носу,
В носу,
Поросенок с колечком в носу.
«Мой друг, Поросенок, — воскликнул Совенок, –
Продай нам кольцо за дукат!»
Тот ответил им: «Хрюк!» А священник Индюк
Обвенчал их и был очень рад.
И на обед они съели рулет,
Винегрет и свиное рагу,
А перед сном танцевали вдвоем
На тихом морском берегу,
Вдвоем,
Вдвоем,
На тихом морском берегу».
Ноты прыгали, песня казалась Полине бессмысленной и страшноватой. Голос певицы звенел на весь зал, он вроде бы и не были плохим, только излишни звенящим, может быть, на акустике сказывалось маленькое помещение бара. От ее голоса бы заболела голова, даже если бы она не гудела раньше.
— Пошла вон отсюда! — закричал Лазарь и швырнулся в нее тряпкой. Певица до сих пор не привыкла, что ее вечно гонят со сцены, поэтому взвизгнула и убежала.
— Проваливай, пока я не кинул в тебя что-то потяжелее!
— Вот уж не ожидала от тебя такого, Лазарь, — сказала Полина, массируя виски.
— Черт с ней. Так что насчет Дяди?
Толик тоже выглядел растерянным, может, и у него затрещала голова.
— Да шутка это была, как про крестного отца и мафию. Вот он и говорил, что мы не так ему дороги, как дети, но на роль племянников сгодимся. А может, это была шутка про братьев, ну знаете, так друг друга называли, а он решил, что он не брат нам, гнидам позорным, а дядя. А может, просто его настоящая фамилия была Дядев, у меня был такой знакомый. Хотя странно, конечно, не сочетается с его настоящим именем, на самом деле, зовут его Эмиль.
Голова Полины разболелась до невозможного, она схватила горсть льда из ведерка и приложила ко лбу.
Она знала одного волшебника с именем Эмиль. У него тоже был желтый Феррари. Может быть, если бы это был Саша на желтом Феррари, было бы больше шансов, что это два разных парня, но Эмиль на желтом Феррари, наверняка был один. Толик просто не знал, что он — волшебник. И очень плохой, злой, темный, он был врагом ее отца. Из-за их ссоры пострадала вся ее семья.
Ее отец был из древней семьи магов, она образовалась тогда, когда волшебники стали независимыми, могли развиваться сами по себе и не вписываться в человеческие законы. Он в то время очень быстро развил свою магию, стал одним из сильнейших московских колдунов тех годов. Эмиль тогда только пробовал обучаться магии, для него он был мелкой шпаной, и ее отец, ведомый своей огромной силой, жестоко обошелся с ним. Потом ее отца отправили в заключение, а за это время, что он был под стражей, Эмиль вырос таким же сильным волшебником, как был когда-то он сам. И более Эмиль не хотел терпеть обиды, а хотел мстить.
Сначала Полина не понимала почему. А потом вспомнила, что в начальной школе с ней учился мальчик, который скомкал ее пластилиновую акулу.
В ее воспоминаниях это была лучшая вылепленная ребенком акула на всей планете, а мальчик был мерзким существом, едва сохраняющий остатки человечности. Если бы он сделал это случайно, она бы поняла, но он так ужасно обошелся с ней только лишь потому, что у него была сила. И Полина до конца школы жалела, что они больше не учились вместе, а то она бы, как минимум, отдавила бы ему ногу на школьной линейке, когда стала сама посмелее. А Юля вот вообще взломала пароль от почты своего неприятного бывшего и стала писать гадости от его имени. А это только они с Юлей, обычные молодые девушки, а темные волшебники за свой долгий путь к власти действительно теряют человечность, и хотя их желания могут стать понятными, методы нет.
Лед будто бы немного помогал, казалось, что ее опухшее вещество под черепной коробкой охлаждается и теперь не так сильно дерет ее голову изнутри.
— Вот бы засунуть лед себе в мозг через нос или глаз, лоботомию же как-то так делали. Она пододвинула ведерко со льдом поближе к Толику, но тот только кивнул.
— Ладно, сейчас расскажу.
Полина стала усерднее тереть лоб кубиком льда, нервничала перед рассказом. Толик и пошевелиться боялся, чтобы она не передумала откровенничать. Он видел, как Лазарь нагнулся за чем-то под барной стойкой и больше уже не появлялся, но она, казалось, даже не обратила внимания.
— Это, наверное, было еще до моего рождения, а может быть, примерно в этот период. Мой отец забрал магические артефакты у одного мелкого волшебника, которого тоже звали Эмиль. А у него тогда был учитель, не такой сильный волшебник, как мой отец, но покруче Эмиля. И его учитель то ли подумал, что Эмиль сам продал эти артефакты, то ли обвинил его в том, что у него смогли их забрать. В общем, он решил наказать его по-волшебному, и в ходе этого каким-то образом пострадала его любимая.
Полина закурила, как хороший дипломат Толик повторил за ней. Ему все хотелось узнать, что это были за артефакты, тогда бы все стало яснее. Если это бы Эмиль из ее историй оказался Дядевым, то его домыслы бы, наконец, подтвердились.
— Это предыстория. Прошло много лет, я тогда ужже училась на начальных курсах института, когда Эмиль вдруг решил отомстить. Честно, не знаю, почему ему нужно было так много времени для этого. Может, только тогда он сам стал достаточно крутым магом, чтобы пойти против моего отца, может, от скуки. Отец в то время уехал в командировку в Екатеринбург. Тогда Настя у нас была, ей было два с половиной года. Она в то время болела, так совпало, и мама все думала, ехать в больницу или нет. То есть, врач-то к нам приходил, но в больницу не хотелось. А потом у нас дверь вскрыли. Точнее ключ подделали или не знаю, как у них это вышло, потому что ее просто открыли. Там было несколько мужчин-магов, главный у них был узбек, Отабек, как персонаж аниме, блин. Они нас вытащили из квартиры, нас с мамой, а Настю не взяли. Мы сначала этому даже обрадовались. Конечно, мы с мамой кричали, а она даже кому-то локтем задела по лицу. Еще орала, что отец с ними всякое сделает. Потом мы перестали кричать, они угрожали нам магией.
Полина вдруг замерла, прижимая пальцы ко лбу.
— То есть, конечно, они угрожали нам оружием.
Она расслабила руку, и кубики льда покатились по столу.
— Господи, — сказала она.
Ее глаза округлилась, она испугалась того, что сейчас было в ее голове. Толик и не подумал, что нечто страшное может происходить у него за спиной, ее взгляд был направлен внутри себя.
— Что такое, а? Чего вспомнила?
— Не магия это, а пушки, потому что они были не волшебниками, а бандитами!
Полина разрыдалась горькими крупными слезами, словно маленькая девочка у которой отобрали куклу. Ну или мечту, иллюзию. Она снова подвинула к себе ведерко со льдом и сунула в него лицо.
— Толенька, моя голова остывает, и я лечусь от своего бреда.
Ее голос звучал невнятно из-за слез и положения головы. Толик приподнял ее за плечи, вышло не особенно аккуратно, потому что она поддалась не сразу, и отставил от нее ведерко. Полина тут же уткнулась лбом в его грудь.
