Чувствуй себя как дома (СИ) - Британ Мария (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
— Вы жили в поселке, когда мне было десять?
Лидия молчит, кот сворачивается клубочком. Лишь жужжание вентилятора нарушает тишину.
Хотя нет, все же это тиканье в моей голове.
Напряжение растет, лязгает, двоится, но, к счастью, Лидия произносит:
— Да. Ваш дом был красивым.
— Вы часто видели нас?
— Маму твою… Маму — да. Тебя — нет.
Мне чудится, что Лидия хочет схватить меня и швырнуть в клетку. Что эта загадочная старуха хранит ее специально для гостей.
— Неужели я… не гуляла по поселку? Почему нет?
— Мы гуляли в разное время.
— Что вам известно о моей маме?
Лидия расплывается в улыбке. Морщины текут по глазам. За этой старой пятнистой кожей прячется что-то важное, но старуха не желает со мной делиться.
— Тора любила фиолетовый. Бегать и падать. Играть на скрипке. Тартини.
— Джузеппе? — внезапно осеняет меня. — Какую композицию?
— «Дьявольскую трель».
— Мне бы найти человека, который играет на скрипке… — закусываю губу я. Пальцы впиваются в ручки кресла. Еще немного — и я пущу корни.
— Диана. Играет превосходно. Виртуозно, — сообщает мне Лидия шепотом, как давней подруге о свежей сплетне.
— Отлично.
Я поднимаюсь.
— Надеюсь, тебе понравился чай, Аня.
— Да, спасибо… — …волшебница, а не повар. — Мне пора.
И я спешу, спешу — на обед, заняться книгой, поплавать в море — куда угодно, лишь бы подальше от засахаренных обоев и законсервированной хозяйки.
Кот мчится за мной.
— Ты ему понравилась.
— Правда? — хмыкаю я.
— Чистая.
Гроза вновь об меня трется.
— Защитить пытается.
— От чего?
— От домов, герой. От домов.
Я киваю и шагаю прочь. Герой. Лидия словно привязала меня к себе.
Перед глазами снова и снова всплывают губы с фиолетовой помадой.
Я стучусь к Ди и успеваю миллион раз отругать себя за страх и нерешительность, прежде чем замок щелкает. В нос бьет запах яблок. Лишь в псевдо-доме Вячеслава я слышала его так же отчетливо.
— Заходи, — роняет Ди и прислоняется к дверному косяку. Белое кружевное платье — или ночная рубашка? — электризуется, липнет к ногам.
Я проскальзываю в номер. Эта комнатка меньше моей. Чересчур громоздкое кресло выглядит, как огромная бородавка на молоденьком личике. Подоконник завален яблоками, а на кровати лежит потрепанная записная книжка с котом на обложке.
Вопрос бьет в спину внезапно:
— Долго пялиться будешь?
— А? Что? — моргаю я. — Нет. Я не пялюсь.
Ди подплывает окну, хватает яблоко и впивается в него зубами.
— Будешь? Сегодня купила. Вкуснотище.
— Сыграй мне на скрипке, пожалуйста, — неожиданно легко для самой себя выдаю я.
Ди бледнеет и, кажется, сливается с цветом платья. Смотрит на яблоко так, словно мечтает его раздавить.
— Вот как. Что именно? И зачем тебе?
— Чтобы вспомнить. Мы ведь с тобой знакомы, да?
Ди отправляет огрызок в открытую форточку и ныряет в шкаф. На пол летят платья, крутки, фиолетовые колготки, и уже через миг на это разноцветное месиво из тканей падает скрипка.
— Что играть?
— «Дьявольскую трель».
Ди прижимает инструмент к шее. Лицо бледнеет еще сильнее, руки трясутся, будто она едва сдерживается, чтобы не огреть меня скрипкой.
— Не пожалеешь потом?
— Только если не вспомню.
Ди касается смычком струн и начинает играть — быстро, метко, четко. Тонкой извилистой тропкой выкладывает дорогу в ад. Усмехается, зовет меня за собой и беззвучно шепчет: «Добро пожаловать домой». Я не узнаю этот дом, не вижу тропки. Я следую за музыкой. А музыка выдергивает из моего естества ниточку за ниточкой, распарывает до основания и вяжет меня заново. Неумело, криво, запутывая все больше и больше.
В висках молотом — тик-так. Снаружи — дорога в преисподнюю.
Добро пожаловать, добро пожаловать…
Танцуй, танцуй, танцуй…
Ди ускоряется. Я отстаю от нее, срастаюсь со стеной, жмурюсь, но музыка тянет, тянет меня дальше. Размазывает по полу.
Мам, включи на ночь каприс номер двадцать четыре. Я без него не усну.
Мам, я вчера чуть не утонула, представляешь?!
Мам, а давай погуляем?
Ма-а-а-м, научи меня кататься на велосипеде.
Мама!
Но мама не любила кататься на велосипеде и не гуляла со мной. А вот Паганини — гулял. Раскрашивал улицы в зелено-серый и постоянно куда-то торопился.
Я же торопилась только к маме — чтобы она погладила мои родинки на лбу и в очередной раз произнесла: «Тебя поцеловал бог». А я почему-то думала, что меня заклеймили в преисподней.
Мама считала, что ад простирается вокруг дома. Я — не могла жить в нашем раю. Мне было тесно. Я задыхалась и кого-то искала.
Или наоборот — пряталась. Под кроватью. Господи, как же мало оттуда видно! Я, например, однажды следила из-под кровати, как мама сует мой подарок ко дню рождения в шкаф, и ничегошеньки не разглядела. Но чтобы подружиться со смертью, крохотной полоски обзора мне вполне хватило. Эта дама… пахнет полынью и железом. Тикает. Как же бойко она тикает!
Мне было десять.
Часы сломались, а она по-прежнему тикает и марширует в ногу со мной.
Преданная подруга.
Музыка исчезает мгновенно.
Больно, больно, больно, больно, больно…
Мам, а давай погуляем?
Вечереет. Голова трещит, звенит, плавится. Слишком громкая в этом поселке тишина. В моем номере — особенно. Я в вакууме. Меня пеленает сон, но упасть на кровать я не успеваю — звякает телефон.
Черт. Забыла, что обещала Рите отчитываться каждый вечер. Она… волнуется. Да, волнуется. Узнать бы, почему.
Я наполняю легкие воздухом — до отказа — и распахиваю форточку. Горело-соленый запах вечера электризует меня, заряжает, как батарейку.
— Алло, — улыбаюсь я так, что вот-вот сломается челюсть. — Как ты?
Тяжелый вздох.
— Ну слава небесам. Где ты пропадала? Я уже собиралась ехать! Совсем сбрендила?
— Прости, — лепечу я. — Закрутилась.
— Ты что-то выяснила?
— Нет.
— Выкладывай, — рявкает Рита.
— Пока нечего выкладывать, честно! Сняла комнату у одной семьи. Хороший ремонт, отличная столовая…
— Не слышала, что там есть настолько комфортабельные условия.
— Илона и Павел очень гостеприимны…
— Кто? — Шуршание. Нервное хихиканье. — Ты что, прикалываешься?
— Нет, с чего бы? Прекрасная семья, и цены у них невысокие.
Армия мурашек ползет по спине. Из открытой ванной текут, пачкают меня обои-кровоподтеки.
— Илона уехала из поселка десять лет назад, — хрипит Рита. — Ее муж Павел погиб. Бред же! Аня… Аня, это реально они?
Меня лихорадит, комната теряет объем. Я будто погрузилась в 2D-игру и теперь могу ходить лишь вдоль стенки. Бежать или пятиться — без права повернуть. Драться или дрожать. Удобно, когда нет выбора.
— Она блондинка, — выдавливаю я.
— Блондинка.
— Любит возиться с помидорами и картошкой.
— Да.
— Йогу обожает.
— Да, мы с ней поэтому и общались. Тренировали друг друга.
— Муж тайно мечтает кататься на доске.
— Он погиб на доске! — Молчание. — Аня, родная, ты точно в порядке? — Голос Риты обволакивает меня приторной сладостью. Так сестра разговаривает, когда…
— Я здорова! — Слезы душат меня, и я пинаю коленом стену. — Здорова. Клянусь, это не галлюцинации.
Рита всхлипывает. Не верит, дуреха.
— Паша утонул. Да, он любил кататься на доске, но он, черт побери, мертв! А Илона переехала в город и долго лечилась у психолога. Вечные истерики, все дела. В доме Градинаровых никто не живет!
— Врешь.
— Нет, Аня! — рыдает Рита. — Умоляю тебя, возвращайся! Пожалуйста! Или я подключу маму, и тогда за тобой приедет твой психиатр!
— Как, по-твоему, я могла их выдумать? Ты же сама сказала, что они существовали!
— Возможно, ты вспомнила соседей, и твой мозг спроецировал прошлое.
Возможно, ты дружила с ними, откуда я знаю! Аня, хватит. Эта затея ни к чему хорошему не приведет. Где ты живешь? С кем? Почему там? Книга не стоит твоего рассудка. Возвращайся.
