Лицом к лицу с призраками. Английские мистические истории - Коллектив авторов
Крупные, бульдожьи черты его лица горели отчаянной решимостью.
— Я потратил на этот чертов дом чуть ли не пять тысяч фунтов и всяким спиритическим фокусам взять верх над собой не позволю! — добавил он, натягивая на себя пальто.
— Из окна все отлично видно, кроме того, что скрыто кустарником, — сказал Сэйвелсан. — Захвати с собой палку. Впрочем, если вдуматься, ты и без нее обойдешься, ставлю рикошет.
— Палка мне не нужна, — откликнулся Харланд. — Сейчас мне и сам черт не страшен, а с людьми я привык голыми руками справляться.
Нэр-Джонс снова раздвинул ставни, поднял оконную раму и высунулся наружу до пояса.
— Тут совсем невысоко. — Он перекинул было ноги через низкий подоконник, но, поколебавшись из-за бьющего в нос ночного смрада и еще чего-то трудно уловимого, спрыгнул обратно на пол. — Не стоит туда ходить, Харланд!
Харланд бросил на гостя такой взгляд, что тот смешался.
— Чего, собственно, пугаться? Чем уж так страшны призраки? — сурово вопросил он.
Нэр-Джонс, устыдившийся своей новоявленной трусости, но неспособный взять себя в руки, заикаясь, пробормотал:
— Не знаю, но лучше все-таки не ходить.
Он проклинал себя за робость, но слова эти вырвались у него помимо воли.
Сэйвелсан натянуто рассмеялся:
— Брось ты эту затею, дружище, сиди лучше дома.
Харланд, вместо ответа, только сердито фыркнул и перекинул ножищу через подоконник. Вскоре его грузная, облаченная в твид фигура пересекла лужайку и скрылась в кустах.
— Мы с тобой оба будто пуганые вороны, — констатировал Сэйвелсан с убийственной прямотой, наблюдая за тем, как Харланд, громко насвистывая, растворился в тени.
Развить затронутую тему Нэр-Джонс мужества в себе не нашел. Оба, сидя на подоконнике, молча ждали. Усыпанная белым гравием дорога была хорошо видна в ярком свете луны.
— Харланд свистит затем, чтобы перебороть страх, — продолжил Сэйвелсан.
— Страх ему почти незнаком, — сухо возразил Нэр-Джонс. — А кроме того, он занят тем, к чему мы сами не очень-то рвались.
Свист вдруг оборвался. Сэйвелсан утверждал впоследствии, будто видел, как широченные, обтянутые серым твидом плечи Харланда и его вскинутые руки показались на секунду поверх кустарника.
Далее безмолвие было нарушено взрывами сатанинского хохота, который сменился тоненьким жалобным плачем ребенка. Потом все смолкло, и над округой воцарилась мертвая тишина.
Сэйвелсан и Нэр-Джонс, перегнувшись через подоконник, напряженно вслушивались. Минуты тянулись невыносимо. Бильярдный шар по-прежнему блестел на усыпанной гравием дороге, но Харланд из тени кустарника так и не показывался.
— Пора бы ему и вылезть оттуда, — обеспокоенно заметил Нэр-Джонс.
Оба вновь напрягли слух, но не уловили ни малейшего шороха. В тишине отчетливо раздавалось тиканье больших часов Харланда на каминной полке.
— Это уже слишком, — не вытерпел Нэр-Джонс. — Пойду его поищу.
Он выскочил из окна на траву, а Сэйвелсан крикнул, что сейчас к нему присоединится. Пока Нэр-Джонс его поджидал, из кустарника донеслось хрюканье, будто свинья рылась в палой листве.
Оба нырнули в темноту и, едва ступив на тропинку, обнаружили, как под кустами что-то с хрипом судорожно мечется и катается по земле.
— Бог мой! — вскричал Нэр-Джонс. — Да это же Харланд!
— Он шею кому-то сворачивает, — добавил Сэйвелсан, вглядываясь во тьму.
Нэр-Джонс полностью овладел собой. Профессиональный инстинкт, побуждавший оказывать немедленную врачебную помощь, оттеснил в нем все прочие чувства.
— У него припадок, это всего лишь припадок, — деловито объявил он, склонившись над корчившимся телом. — Ничего особенного.
С помощью Сэйвелсана Нэр-Джонсу удалось перетащить Харланда на открытое место. Когда они опустили его на землю, в глазах Харланда виден был застывший ужас, на посиневших губах с хлюпаньем выступила иена. Он задергался и тут же замер, а из кустов донесся новый взрыв хохота.
— Это апоплексический удар. Нужно унести его отсюда, — сказал Нэр-Джонс. — Но сначала я все-таки взгляну, что за чертовщина там в кустах.
Он продрался сквозь кустарник и принялся рыскать по сторонам. Со стороны казалось, будто ему приходится одолевать сопротивление десятерых: он яростно ломал, швырял и топтал ветки, пытаясь в лучах лунного света рассмотреть хоть что-то. Наконец силы его иссякли.
— Ну конечно же, ничего там нет, — устало заметил Сэйвелсан. — А на что ты надеялся после того, что случилось с бильярдным шаром?
Вдвоем, с немалыми трудами, они дотащили грузное тело по узкой аллее до сторожки, где и дождались экипажа.
Все совместно пережитое ими в Медханс-Ли трое участников обсудили между собой, но далеко не сразу. Харланд на протяжении многих недель не в состоянии был вообще что-либо обсуждать, но как только врачами ему это было разрешено, он пригласил Нэр-Джонса и Сэйвелсана на встречу с мистером Флаксменом Лоу — ученым-естествоиспытателем, чьи работы в области психологии и смежных областей пауки хорошо известны в столице, — дабы основательно вникнуть в суть происшедшего.
Флаксмен Лоу выслушал рассказ, сохраняя обычный для него вежливо-рассеянный вид и попутно делая время от времени пометки на обороте конверта. Следя за нитью повествования, он внимательно всматривался в каждого очередного рассказчика. Ему было ясно, что менее всего проникнуть в разгадку тайны способен замкнутый на себе Сэйвелсан; есть некоторые шансы у Нэр-Джонса, не лишенного умения вникать в обстоятельства, однако слишком занятого собственными заботами; оставалось полагаться только на громадного, добродушного Харланда, обладавшего острой, почти животной интуицией и располагавшего не только весомой плотью, но и восприимчивым духом.
По окончании отчета Сэйвелсан обратился к Флаксмену Лоу со словами:
— Все события, мистер Лоу, перед вами. Вопрос в том, что с ними делать.
— Систематизировать, — ответствовал психолог.
— Плач, несомненно, указывает на присутствие ребенка, — начал Сэйвелсан, загибая пальцы при перечислении. — Фигура в черном, лицо в окне и смех связаны между собой понятным образом. Мой вывод таков: нам предстал призрак некоего человека (вероятно, священника), который при жизни плохо обращался с ребенком и наказан тем, что не может покинуть место своего преступления.
— Вот именно: наказание совершается в обстоятельствах, доступных человеческому восприятию, — подхватил Флаксмен Лоу. — Что касается ребенка, то плач представляет собой всего лишь часть мизансцены. Никакого ребенка ведь не было.
— Однако ваше объяснение учитывает не все детали. Как расценивать загадочные подсказки, уловленные моим другом Нэр-Джонсом; что вызвало у мистера Харланда припадок, хотя, по его словам, он не испытывал ни малейшего страха и вообще какого-либо сильного волнения; и возможно ли провести некую связь между всеми этими фактами и бенгальским божком? — подвел итог Сэйвелсан.
— Давайте возьмемся вначале за бенгальского божка, — продолжал Лоу. — Это как раз одна из тех неоднозначных частностей, что на первый взгляд совершенно несовместимы с правильным анализом интересующего нас явления, но вместе с тем именно подобные частности и представляют собой пробный камень, через посредство которого наши теории подтверждаются или опровергаются. — Флаксмен Лоу взял со стола металлического теленка. — Я склонен связать этот предмет с детскими интересами. Приглядитесь. Изделие повидало виды, но это свидетельствует не о небрежном с ним обращении — напротив: такие царапины и щербины обычно характерны для любимой игрушки. Смею предположить, что у ребенка были родственники-англичане, проживавшие в Индии.
Тут Нэр-Джонс придвинулся поближе и в свою очередь обследовал божка, а по лицу Сэйвелсана скользнула недоверчивая улыбка.
— Гипотеза остроумная, — заметил он, — однако боюсь, что к действительной разгадке мы ничуть не приблизились.
— Единственное, что могло бы мою версию подтвердить, это подробное расследование прошлой истории дома: если здесь разыгрались события, которые говорили бы в пользу данной теории, то тогда… Но мне предъявить нечего, поскольку до того момента, как я переступил этот порог, я ничего не слышал ни о Медханс-Ли, ни о здешнем призраке, — добавил Флаксмен Лоу.
