Дети, которые хотят умереть (СИ) - Гаd Григорий (читать книги полностью без сокращений бесплатно .txt) 📗
Оранжевая густая жидкость с пузырьками наполнила стакан. Резкий запах прелых фруктов ударил в ноздри, глаза заслезились.
Волк задергался в клетке.
Никакого уважения! Ослепили, отравили кислой бражной вонью, унизили коленопреклонством — да поубивать их всех!
Андрей открыл рот, опустил нижнюю челюсть как можно ниже. Мышцы лица и шеи напряглись, стимулируя кровообращение так, что кленовая краска в артериях избавилась от накопившейся углекислоты, и волчара в клетке уснул.
Увидев зевок Андрея, Глеб резко сдвинул брови к переносице.
— Новичок! — крикнул короткостриженый. — Уже устал?
Волк распахнул веки.
«В твоей выносливости усомнились, самурай, — прошептал зверь, — устрани оскорбление — убей их всех».
Ладонь Андрея обхватила рукоять голой катаны на коленях. Сегун, как часто в этой школе вынуждают следовать четвертому постулату четвертого Вечного долга из памятки.
Короткое движение на краю круга — Лис потеребил большим пальцем обрубки.
— Убил оябуна сильнейшего клана, — произнес Лис, — подчинил трех чистоплюев, устрашил Черного Змея одним лишь взглядом, а заодно шугнул Яву-сан — и не проявил усталости до сего мига! — Лис убрал руки за спину, худое тело качнулось с пяток на носки и обратно. — Сингенин-сан, мы поражаемся твоей стойкости.
Лютин скривил губы, но промолчал.
Андрей отпустил рукоять меча. Под ширмой лести Лис признался, что следил за ним весь день. Угрожал? Или просто напомнил о договоре, о рукопожатии пол-урочника назад?
— Повторяй за мной клятву, — сказал Глеб, — слово в слово, буква в букву.
И Андрей послушно стал повторять.
Новые клятвы, новый долг, новые обязательства оплетали Андрея с каждым новым исторгнутым словом. Нет большей несправедливости в мире, чем неоплаченный долг. Нет большего позора, чем солгать словом или делом.
«Я клянусь… я клянусь…» — стучал кончик языка Андрея об небо и зубы, и стук поднимался по черепной коробке вверх, отдавался в сосредоточенном разуме звонкими встречными ударами катан. Отдавался хлестом волчьего хвоста по железной клетке. Отдавался дребезгом разбитых стекол в окнах Михеевской школы за сотни сотен сотен локтей отсюда. Отдавался плачем и криками умирающих детей.
— Я клянусь быть верным клану Охотникова.
Нас воспитали карателями, нас научили убивать за нарушение долга, в первую очередь — самих себя. Если ты не бережешь собственную жизнь, пощадишь ли других? Ответ: никакой пощады.
— Я клянусь не утаивать добычу от клана.
Волк катался по клетке и смеялся.
Из прошлого в черепной коробке Андреясохранилась только зарисовка с качелями, разноцветными клумбами и песочницей под голубым небом.
Больше мне ничего не нужно, остальное — забирайте. А волк сказал сквозь смех: «А как же Амурова-сан?»
— Я клянусь подчиняться старшим дайме и оябуну клана.
Волк брызгал слюной и бил лапами по полу. «И как ты будешь служить Охотникову-цветнику? О, оябун-клумба, разреши оросить влагой лепестки твоих ландышей? Ха! Позволь разрыхлю тебя, великозернистый Почва-сан?»
— Я клянусь не раскрывать тайн клана.
В бывшем клане Андрея, когда ученик решал умереть, то хватал другого члена клана за рукав и говорил: «Куда улетела птичка Хо-Хо?»
Соклановец отвечал: «За колею». Звучало как «заколю». Такой ответ означал согласие отрубить ученику голову, когда он вспорет себе живот.
Если соклановец отвечал: «Я в небо не смотрю», значит, ему поручили срочное дело или еще почему-то он не мог сопроводить решившегося в Путь. Тогда просивший говорил: «На кого покажешь?» Того, на кого показывали, ученик снова хватал за рукав и спрашивал про птичку Хо-Хо.
У каждого клана свои тайные обряды.
— Я клянусь не покушаться на жизни и имущество членов клана.
Я служу клану до тех пор, пока он не нарушит мой Долг чести перед именем. Лучше Лютину-сан больше не называть меня уставшим.
— Клятва произнесена, — сказал Лютин, — выпей «Сердечный».
Андрея поднял с пола пластиковый стакан с брагой.
— Сингенин-сан, не пей много — прошептал Лис, — эта коробка стояла на подоконнике три месяца.
Андрей отпил брагу. Пьяный дурман ударил в голову.
— Да? А вкус чудный, — вдруг развязно сказал Андрей. — Три месяца, говоришь? Видно, это впитался аромат прошедшего лета. Как же тогда гадко здесь воняло весной? Поди, всех рвало на ходу?
Дурман и темноту вокруг сотряс дружный крик клана: «Принят в клан! Сингенин-сан принят в клан!»
В наступившей тишине Лютин молча сверлил Андрея взглядом. Андрей в ответ расслабленно улыбнулся и приглашающе похлопал по полу рядом. Он чувствовал необычайную легкость.
— Лютин-сан, — шепнул Лис.
— Да помню, — буркнул Глеб и повысил голос, — Клан! Раз Сингенин-сан такой сильный и быстрый, дайме принимают его в свои ряды. Отныне Сингенин Андрей-сан — дайме клана Охотникова.
Новый ор: «Принят в дайме! Сингенин-сан принят в дайме!»
Крики так противно сотрясали приятную легкость в сознании Андрея, что он чуть не приказал всем заткнуться к демонам, и уже открыл рот, но вовремя вспомнил, что пока еще не стал оябуном. Пока. Лис обещал сделать Андрея главой клана позже.
Андрей опустил глаза на игры теней возле лампы, и ученику привиделось, что на полу дергаются тела одноклассников из Михеевской школы. Легкость в теле пропала. Глупая улыбка сошла с губ.
«В этот раз, — подумал Андрей, — я клянусь, этого не произойдет!»
Волк поднял морду к потолку и завыл.
Ау-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у!
2
Включили лампы на потолке, и Лютин велел сэме выйти из класса. Андрей поднялся с колен и сел в круг дайме рядом со Смирновым. Клинок голой катаны тускнел на коленях Андрея. Лис тоже сел на стул. Спектакль закончился. Начался совет дайме.
Перед Андреем за спиной Лютина висела школьная доска с двумя плакатами по бокам. На плакатах были расписаны два больших черных иероглифа «резать» и «живот», вместе означающих «сэппука».
— Сингенин-сан частично восстановил репутацию клана, убив Красоткина-сан, — сказал Лис, — но число угроз нашей чести еще достаточно. Кланы Райдэна, Они и Черных Змеев уже забрали всех семиклассниц, в прошлом учебном году они разгромили девятые классы. Восьмые — явно следующие в этом.
— Кланом Черных Змеев заправляют десятиклассники? — спросил Андрей.
Ефрем Коваль вынул из-за оби листок, поднял бумагу к лицу и зачитал:
— Два десятка три десятиклассника, двенадцать девятиклассников, девять наложниц. Общая численность — четыре десятка четыре ученика.
— Прямо клубок гадов, — сказал Лютин.
— Нам бы столько наложниц, — вздохнул Адам Смирнов.
— Нам бы столько самураев, — возразил Серали Султанов, черные узкие глаза сверкнули, — и вся школа тут же подчинилась бы клану Охотникова.
— Сейчас нам предстоит драться не с Черными Змеями, — сказал Лис, — а с кланом Красоткина. Долг мести за убийство их оябуна еще никто не оплатил.
За спиной Лиса висел иероглиф «месть, отомстить, возмездие», похожий на морду демона с фасеточными глазами и прямоугольным ртом.
— Мы пощадили красоткинских, — возразил Андрей.
— Скорее мы упустили подходящий момент для удара, — сказал Лис. — Ты был так великодушен, Сингенин-сан, что позволил красоткинским расплатиться с тобой за позор поражения их оябуна. Только у чистоплюев есть также обязательство перед Красоткиным-сан — отомстить.
Внутри клинка катаны зажглись два красных глаза. Меч — отражение Духа самурая — показал, как волк оскалился.
— В клане Красоткина на текущий момент двенадцать самураев и одна наложница, — прочитал с листка Коваль.
— И среди этих треклятых самураев Лина Апостолова-сан, — сказал Смирнов и коснулся двумя пальцами губ. — Слышал, Красоткин-сан изуродовал все-все ее тело рубцами, широкими и волнистыми, как будто на коже нарисовали воронки смерчей.
— Ха! Я бы взглянул на уродские дойки белобрысой, — сказал Анджей Казаков.
— А наложница — это Рида Видждан-сан, — вздохнул Смирнов. Небесно-голубые глаза Адама смотрели в потолок, белокурый хвостик, тонкий и прямой как кинжал, слегка подрагивал. — Когда Видждан-сан ступает, черные волосы волнуются и сверкают как грозовая туча.
