Конец Черной звезды - Макгил Гордон (книги без сокращений .TXT) 📗
Самолет шел на снижение, и пассажиры приникли к иллюминаторам, разглядывая островок аэропорта, куда им через некоторое время суждено будет ступить. Внизу происходило какое-то необычное движение. Аэропорт Леонардо да Винчи смахивал сейчас на военный лагерь: со своего кресла в салоне первого класса Джеймс Ричард заметил на примыкающих к аэропорту дорогах танки, а в воздухе кружили десятки военных вертолетов. Да, с подобными мерами предосторожности Ричард еще пока не сталкивался. Но ведь и никогда раньше, насколько ему было известно, в Бильдербергском клубе не собиралось сразу столько политических лидеров мирового масштаба.
Уж кому сейчас не позавидуешь, так это службе безопасности и ребятишкам из личной охраны прибывших политических и денежных вортил. Да, неделька, похоже, предстоит не из легких. У Ричарда, конечно, есть и помощники, три человека. Один из них будет прослеживать всю просачивающуюся из Бильдерберга информацию. Так что поступающие от него сводки придется проглядывать по несколько раз в день. Но, слава Богу, связь здесь работает безотказно – если, конечно, будет, что передавать.
По пути в город автомобиль застрял в дорожной пробке. Ричард от нечего делать лениво разглядывал сквозь стекло соседние машины и вдруг увидел группу инвалидов – одного на костылях, другого в инвалидной коляске. У мужчины чуть поодаль лицо было чудовищно обожжено, тут же находилась слепая женщина с ребенком на руках.
Неподалеку Ричард заметил такую же кучку несчастных. И еще одну. Все они двигались в определенном направлении. Ричард обернулся к водителю, поинтересовавшись, что происходит. Тот неуверенно пожал плечами.
– Никто не знает, – откликнулся он. – Они прибывают последние три дня на автобусах и поездом из всех уголков планеты. Площадь Святого Петра уже полна ими. Из-за этих чертовых инвалидов ни проехать, ни пройти.
Пробка немного рассосалась, и машина медленно двинулась мимо убогих калек. Ричарду стало не по себе, он не мог спокойно лицезреть этих обиженных судьбой людей. К горлу подкатил комок, и Ричард поспешно отвел взгляд, Главный вход отеля был увешан флагами стран, представители которых участвовали во встрече на высшем уровне. Большинство делегатов останавливались именно в этом отеле, и повсюду слышалась их разноязыкая речь. Ричард улыбнулся, предвкушая встречу с каким-нибудь старым приятелем. Попозже они, разумеется, двинут в бар.
Оказавшись в номере, он разобрал вещи и около шести вечера спустился в бар. Первая же встреча оказалась на редкость удачной и приятной.
– Тебя-то как сюда занесло? – Ричард с улыбкой подошел к Анне, еще издали заметившей его.
– Джек Мейсон отправил меня по твоему следу. – анна пожала протянутую руку. – Чтобы проследить, что ты честно выполняешь условия вашей сделки, – обронила она шутливым тоном.
– А он не подумал, что я могу и разозлиться?
– Так уж и разозлиться? – Анна кокетливо стрельнула в него глазами.
Ричард рассмеялся и подозвал бармена. Эта женщина ему нравилась. Они познакомились года два назад. И он рад был видеть ее сейчас. Вот уж ей-то не надо объяснять, что такое Бильдерберг.
Никто не мог с точностью сказать, кто именно организовал такой странный марш инвалидов. Ведь для этих горемык не подавались специальные автобусы, среди них не оказалось ни одного лидера, несчастные не размахивали ни плакатами, ни транспарантами, никто из них ни к чему не призывал.
Когда впервые инвалиды появились на площади Святого Петра, полиция попросту не обратила на них внимания, а туристы да праздные зеваки расступались перед ними – одни из вежливости и сочувствия, другие же, наоборот, из отвращения.
Но толпа с каждым часом росла и на четвертый день запрудила уже всю площадь и примыкающие к ней улицы и переулки. Игнорировать такое скопление народа становилось невозможно. Поразительное это было зрелище – среди всей разношерстной и разновозрастной людской массы ни одного здорового человека!
На четвертый день, вечером, на площади появились репортеры. Установив телекамеры, они пытались заговорить с кем-нибудь из толпы, но такие попытки ни к чему не привели. Калеки отказывались отвечать на вопросы, чем окончательно сбили с толку журналистов. Все это походило на какой-то молчаливый протест. Возможно, таким образом убогие и обездоленные граждане пытались привлечь внимание участников встречи в верхах? Или, может быть, представителей Ватикана? Толпа не двигалась и безмолвствовала.
В глаза бросалось также и то, что на площади собрались одни евреи и арабы. Это было понятно даже самому неискушенному наблюдателю. Сюда съехались жертвы последнего Холокаста – те, кто выжил после Армагеддона.
Лимузин мчался в Пирфорд. Вилл Джеффрис взглянул на часы. Пятнадцать минут на доклад, а затем прямиком в Хитроу. Он был точен до минуты и все равно нервничал – как всегда при встрече с этим юнцом.
Бухер однажды обмолвился, что чувствовал себя как кролик, ползущий в пасть удаву, когда ему предстояло ехать на отчет к Дэмьену. Ни один человек, будь то сам президент Соединенных Штатов, не производил на окружающих такого впечатления. А Дэмьен Торн, как и его отец, был вроде прорицателя: он видел людей насквозь и мгновенно оценивал происходящее. И отец, и сын отличались феноменальной памятью. Лишь небеса могли помочь тем, кто пытался обвести их вокруг пальца.
Джеффрис хмыкнул, отбросив такую богохульную мысль. Машина затормозила, и он вышел из нее. Гравиевая дорожка захрустела под ногами.
Охваченный дрожью, Дэмьен сидел возле камина и наблюдал по телевизору за самолетами, один за другим идущими на посадку в римском аэропорту, от здания которого-то и дело отъезжали целые вереницы автомобилей и мотоциклов. Все эти транспортные колонны устремлялись в город.
Дэмьен взглянул на Джеффриса и ухмыльнулся. Однако тому показалось, что выглядит юноша усталым и изможденным. Лицо Дэмьена – и без того всегда исключительно бледное – прорезали преждевременные морщины. «Да лад-то, вот уж это точно не мое дело», – подумал Джеффрис, не сказав ни слова.
– Вы принесли доклад? – спросил Дэмьен. Джеффрис кивнул, протягивая папку с документами.
– Саймон из Пекина, – задумался Дэмьен. – Брэддок Вашингтона. – Он щелкнул пальцами. – Так. Ну, что же, все решено.
– Вам нужны копии повестки дня, сэр? – услужливо Поклонился Джеффрис, но Дэмьен лишь махнул рукой, призывая замолчать. Он не сводил глаз с экрана телевизора, где показывали площадь Святого Петра. Комментатор объяснял, что журналисты так и не выявили ни одного лира этой загадочной демонстрации.
– Дэмьен, повестка дня…
И снова лишь обрывающий взмах руки.
– Я хочу полюбоваться этой пантомимой, – пробормотал юноша.
Собравшиеся на площади смотрели теперь в одном направлении, на юго-восток. И вдруг все, как по команде, Преклонили колени. Над площадью, словно шелест, разнесся стон от боли в искалеченных спинах и суставах.
– Что там происходит? – вытаращился на экран Джеффрис.
– Возносят молитвы да хнычут по разоренным землям, – откликнулся Дэмьен, криво усмехаясь. – Эти дураки молятся своим идолам. Надо же, арабы и евреи запели в один голос!
Они уставились на экран и заметили, как в толпе появились священники. Они благословляли коленопреклоненных людей.
Джеффрис утратил интерес к происходящему на экране и, отвернувшись от телевизора, покосился на Дэмьена, который по-прежнему ухмылялся и как будто выискивал взглядом кого-то в толпе. Он напряженно всматривался то в лицо молодой женщины с ребенком на руках, то в спящего старика, то в сосредоточенного на молитве юношу.
– Однажды Полю Бухеру хватило смелости покритиковать меня и сравнить с отцом. Разумеется, подобное сравнение оказалось не в мою пользу, – ядовито обронил вдруг Дэмьен.
Джеффрис не знал, что и ответить.
– Знаете, в какой-то момент и я поддался искушению. Но с этим давно покончено.
