Конец Черной звезды - Макгил Гордон (книги без сокращений .TXT) 📗
Это почувствовал и Кинг. В глубине души астроном сомневался, не зря ли он побеспокоил известного писателя. Но Мейсон, слава Богу, проявил искренний интерес к подобной экскурсии и не задавал никаких идиотских вопросов, как это обыкновенно делали другие посетители. Он обрадовался, как ребенок, когда Кинг предложил ему взглянуть на слайды звезд.
– Созвездие Ориона, – объявил Кинг, нажимая одну из кнопок на панели диаскопа. И тут же из щели в подставке выскользнул слайд. Кинг поправил его на стекле, освещенном снизу, и перед глазами Мейсона замигали звезды.
– Мы можем увеличивать изображение, фокусировать его, как угодно, проникая таким образом в глубины Вселенной, – с гордостью произнес Кинг, вытаскивая слайд, на котором значилось «Троица».
– А вот и слайд, из-за которого я вас пригласил, – посерьезнел он. – С тех пор ведь минуло восемнадцать лет, а я и по сей день не могу понять многого.
Мейсон заметил на слайде три светящиеся точки, как будто сближавшиеся. Он изумленно взглянул на астронома.
– Вспышка, – пояснил Кинг. – Я был тогда всего лишь помощником, и все же… Астронома авали Джон Фавелл. Бедняга умер три года тому назад. Он-то и обнаружил странное движение светил в районе Кассиопеи. Три звезды сближались, потом была вспышка. Явление само по себе абсолютно невероятное. Вот почему я попросил вас приехать.
Мейсон по-прежнему ничего не понимал, и астроному потребовалась уйма времени, чтобы рассказать, как к Джону Фавеллу приезжал некий священник, моловший какую-то чепуху насчет Второго Пришествия, о котором можно якобы прочесть на небесах. Оно – это Второе Пришествие – предсказывалось еще в древние времена.
– Вроде Вифлеемской звезды? – быстро вставил Мейсон.
– Ну да. Белиберда, конечно, но Джон Фавелл был человеком вежливым и не стал смеяться над священником. Напротив, он пригласил его и еще двух монахов наблюдать за сближением. Он беззлобно подтрунивал над ними, подчеркивая, что сам-то наблюдает в телескоп не небеса, а небо. Но если бы вы только видели, как плакали от счастья священник и монахи, когда три звезды наконец слились воедино! Я никогда не забуду их лиц, исполненных религиозного восторга! Знаете, удивительная это штука – вера. Эх, если бы и у меня была такая же…
«Снова все та же религиозная песенка, – раздраженно подумал Мейсон. – Опять я, похоже, у разбитого корыта».
– Мистер Фавелл написал об этом статью, – продолжал Кинг. – Он назвал ее «Вспышка трех звезд». А священник переименовал ее в «Святую Троицу».
Вытащив слайд, Кинг добавил:
– Мы обнаружили также точку максимальной интенсивности и спроецировали ее на поверхность земли. Местечко расположено неподалеку отсюда.
Астроном спрятал слайды и достал папку с письмами.
– После того события священник написал нам несколько писем, где рассказал о том, как они посещали этот уголок и оказались свидетелями Второго Пришествия Христа. Безумие, конечно.
– Когда все это случилось? – оживился Мейсон.
– 24 марта 1982 года. Как только я прочел интервью, то сразу же вспомнил эту историю. И письма.
Опешив, Мейсон уставился на астронома, ожидая пояснений.
Тот пошелестел листками и прочел:
«Помните, мистер Фавелл, что Дэмьен Торн – Антихрист и что…» Мейсон громко чертыхнулся, но Кинг, вздрогнув, казалось, с пониманием взглянул на писателя и поспешно добавил:
– Тут есть еще кое-что, мистер Мейсон. Дело в том, что после публикации статьи Фавелла мы получили известие из обсерватории в Кейп-Хэтти. Они сообщали, что за несколько лет до вспышки также наблюдали непонятное движение светил. Тогда родилась черная звезда.
Но не сам снимок привлек внимание Мейсона, а дата, начертанная на нем: 6–6–6.
Кинг перехватил его взгляд, заметив, как плечи Мейсона вздрогнули, словно от холода.
– Шесть утра шестого июня, – затараторил астроном. – Вы не представляете, как взволновался священник, когда мы рассказали ему об этом. И он сразу же интерпретировал все по-своему. В тот день родился Дэмьен Торн. А три шестерки…
– Я знаю, – перебил его Мейсон. – Число зверя. На какую-то долю секунды недоверие вдруг покинуло Джека, и он почувствовал страх. Но тут же Мейсона охватил гнев. Джек выругался и пристально посмотрел в лицо Кингу.
– Но ведь это чушь, а? – умоляющим голосом пробормотал он.
– Конечно, мистер Мейсон, – опешил Кинг. – Должно быть, просто совпадение. В противном случае наука просто теряет всякий смысл. Разве нет?
И двое мужчин, обменявшись взглядами, почувствовали вдруг, что разговор этот навсегда заронил в их души сомнение.
В Пирфорде на каменном полу часовни лежал Дэмьен Торн. Опустошенный и подавленный, он оплакивал потерянные души Джорджа, Бухера и самого себя.
Теперь он остался в одиночестве, и оно было мучительным. Он заходился в рыданиях, раскачиваясь из стороны в сторону и утирая кулаком слезы. Он знал, что времени у него оставалось в обрез. Немного погодя он поднялся с пола, задержав взгляд на останках отца. И тогда постепенно жалость к самому себе вытеснилась. Отступила и слабость, сменившись растущей внутри него силой.
Юноша закрыл глаза, концентрируя сознание на своем предназначении и вызывая в памяти образ Христа. Ярость бушевала в нем, изливаясь потоком омерзительных оскорблений. Сжав кулаки, Дэмьен поносил своего вечного врага на чем свет стоит; он жаждал отомстить за падшего ангела, за отца и за себя, черпая силы в лютой ненависти и готовый обрушить свой гнев на любого, кто только посмеет восстать против него.
А в машине, что мчалась сейчас в Лондон, Джек Мейсон неожиданно почувствовал озноб, и его охватил приступ дикого, животного страха. Взглянув в зеркальце, Джек увидел в нем перекошенное от ужаса лицо старика.
Глава 13
Собираясь в очередную командировку, Джеймс Ричард терпеливо втолковывал жене, насколько важна эта поездка. Однако супруга и слышать ничего не желала.
– Что еще за тайный клуб? – ворчала она. – Какие еще фримасоны?
– Ну что-то вроде просто масонов, только в тысячу раз секретней, – объявил Ричард.
Он повернулся к жене, и лицо его расплылось в умилительной улыбке: с некоторых пор он частенько облачался в личину эдакого добродетельного и счастливого супруга. Ибо уже давным-давно Ричард понял, что выбор подруги оказался неудачным, жена совершенно его не понимала. Особенно теперь, когда Ричард начал крутиться в высших Эшелонах власти, бок о бок работая с сильными мира сего А его дражайшая пассия по-прежнему довольствовалась лишь «ящиком», менторским тоном комментируя прически хорошеньких дикторш и ведущих.
– Пятьдесят лет назад, – спокойно начал Ричард, – Бильдербергский клуб был организован как клуб для политиков и бизнесменов, представляющих прежде всего интересы НАТО. Теперь он перерос в нечто большее. Членами его являются самые значительные люди как с Востока, так и с Запада. И в обстановке абсолютной, понимаешь, абсолютной секретности они, грубо говоря, делят мир на зоны влияния. Ну, скажем, кому финансировать войну в определенном регионе, какой режим ввести в том или ином государстве и прочее. Все это, понятно, осуществляется при соблюдении статус-кво и сохранении власти в одних руках. Понимаешь?
– А-а-а… – протянула она.
– Это самая таинственная «кухня» во всем мире. О ней стараются помалкивать. Ведь здесь принимаются безоговорочные решения, не подлежащие никакому суду. Если, скажем, в Клубе решат, что, например, Аргентина должна потерпеть полный экономический крах, то, значит, так оно и будет, и никто в самой Аргентине – будь то демократы или вояки – не сможет ничего сделать.
– И ты считаешь, что это хорошо? – укоризненно спросила жена.
– Это создает прочную базу стабильности на планете.
– А как же те, кто проигрывает?
– Дорогая моя, проигравшие всегда были и всегда будут.
– Наверное, ты прав, – согласилась Ева. – Ну, да ладно.
Ричард вздохнул и, чмокнув жену в щеку, сообщил, что они расстаются всего на неделю. Неделя в Риме – очень даже неплохо! Все-таки приятно, черт подери, встречаться с людьми, которые знают, каким образом надо держать планету в ежовых рукавицах.
