Зимние призраки - Симмонс Дэн (книги .txt) 📗

gabble retchets yeth wisht hounds he haefde hundes haefod amp; his loccas waeron ofer gemet side amp; his eagan scinon swa leohte swa morgensteorra amp; his teth waeron swa scearpe swa eofores texas

К несчастью, большинство этих слов были понятны университетскому преподавателю английского языка.

Дейл Стюарт занимался литературой двадцатого века, но в свое время изучал Чосера и с удовольствием ходил на семинары по «Беовульфу». Эти староанглийские строки по стилю были близки «Беовульфу». «Gabble retchets» что-то ему напоминали, но сразу не поддавались переводу. Он засомневался, староанглийский ли это. Может, валлийский? «Yeth» означало «вересковая пустошь», значит, в последней строке говорилось что-то о гончих на вересковой пустоши. Надо будет уточнить, что такое «wisht».

Оставшиеся слова были точно староанглийскими.

Дейл отложил лист бумаги и потер щеку, прислушиваясь к шороху пальцев по отросшей щетине. Рука чуть заметно дрожала.

Дейл улыбнулся. Увидев напечатанный текст, он испугался, что это Дерек с остальными скинхедами или даже шериф Ка-Джей Конгден проникли в дом, чтобы нагнать на него страху. Теперь он понимал, что спокойно может сбросить их со счетов. Вряд ли кто-нибудь из местных жителей настолько сведущ в староанглийском языке. «Осторожнее, Дейл, старина, – мысленно предостерег он себя, – зазнайство крайне опасно для интеллектуала».

«amp; Ms eagan scinon swa leohte swa morgensteorra» – «и глаза его сияли так ярко, словно утренняя звезда». Некто с песьей головой, длинной шерстью и горящими глазами. Мило.

«amp; Ms teth waeron swa scearpe swa eofores texas». Texas. Техас. Хотел бы Дейл, чтобы в этой строчке речь шла о Техасе. Но строчка переводилась так: «…и зубы его были такие острые, как клыки кабана». Да уж, вот тебе и Техас.

Дейл стер строчки на староанглийском и попытался вернуться к своему роману, но из попытки снова перенестись в насыщенные событиями летние каникулы шестидесятого года ничего не вышло. Через некоторое время он сдался, достал из холодильника остывшее пиво, захватил с собой потрепанный экземпляр «Антологии» Нортона, раскрыл на «Беовульфе» и спустился в подвал, где было теплее и светлее.

Он включил консольный приемник, чтобы послушать джазовые мелодии из Сент-Луиса. Пока он пробегал глазами страницы «Беовульфа», дневной свет в окнах окончательно погас. Чуть позже зажужжал и зарычал обогреватель. Но Дейл с головой погрузился в чтение, чтобы обращать на все это внимание.

Тролль-убийца Грендел и его мать, не говоря уже о волках, рыщущих вокруг осажденного врагами замка, были несколько раз названы одним и тем же словом «wearg» или его вариантом «wearh». На полях Дейл увидел нацарапанное собственной рукой примечание: «Германская форма warg, варг, волк, также означает изгоя, человека, совершившего преступление, которое невозможно простить или искупить». И потом рядом с его примечанием косым почерком Клэр: «Тот, кто изгнан из своего племени и обречен скитаться в одиночестве и умереть в одиночестве. Warg = пожиратель трупов (от индоевропейского wergh to strangle = тот, кто заслуживает удушения). Изгнанного из общества человека-варга можно открыто и безнаказанно убить».

Руки у Дейла снова задрожали, когда он откладывал в сторону тяжелую «Антологию». Он и забыл, что одалживал книгу Клэр, когда четыре года назад она в группе его студентов сдавала зачет по «Беовульфу».

Медленно, с трудом, Дейл осознал, что из старого приемника доносится блюз. Ощущение было такое, словно кто-то прибавил вдруг громкость. Он уронил книгу и перевернулся на кровати от изголовья к ногам, придвигаясь ближе к светящейся шкале настройки.

Звучал мощный классический блюз. Ходила легенда, будто композитор и исполнитель Роберт Джонсон продал душу дьяволу, чтобы научиться сочинять и исполнять эту музыку. Сам Джонсон никогда не опровергал этих слухов.

Дейл закрыл глаза и слушал старую запись: Джонсон выводил мелодию «Гончих ада, идущих по моему следу».

Глава 11

Через две недели после того, как Клэр Харт начала посещать семинар Дейла, посвященный американским писателям двадцатого века, и за неделю до того, как они стали любовниками, Дейл (доктор Стюарт) задержал ее на несколько минут после одного из занятий. Стоял чудесный осенний день, больше похожий на летний. Все окна кабинета были открыты, и за ними виднелись зеленая листва и синее небо.

– Вы Клэр Ту-Хартс, – сказал Дейл. – Дочь Моны Ту-Хартс.

Клэр хмуро поглядела на него.

– Откуда вы узнали?

– Из университета Флоренции прибыли копии документов, в которых стоит ваше настоящее имя… не то, что указано в бумагах, полученных ранее. В одном из документов была и фамилия вашей матери.

Клэр стояла и молча глядела на доктора Стюарта. Вскоре ему довелось узнать, какой выдержанной и невозмутимой может быть эта молодая женщина. Через секунду Дейл прочистил горло и продолжил:

– Прошу прощения… Я, собственно… Словом, я ничего не собираюсь вынюхивать. Просто мне интересно, почему…

– Почему я утаила свою настоящую фамилию? Дейл кивнул.

Клэр холодно улыбнулась.

– Доктор Стюарт, поймите, не так-то просто быть дочерью знаменитой оперной дивы. Даже в Италии. К тому же эта подробность моей биографии никак не влияет на мою учебу здесь.

Дейл кивнул.

– Я знаю, ваша мать росла в резервации «черно-ногих» индейцев на севере…

– На самом деле это не так, – возразила Клэр свойственным ей тоном «нечего-нести-всякую-чушь», который он уже успел полюбить на семинарских занятиях. – Во всех статьях о маме вечно пишут, будто она выросла в нищете, в резервации, где-то под Сент-Мэри, но в действительности она там только родилась, а росла в Кат-Бэнк, в Грейт-Фоллс, в Биллинге и еще в дюжине мелких городишек, пока не поступила в театральную школу «Джуиллиард», а потом переехала в Европу. – Клэр смотрела ему прямо в глаза. – Мать моей матери вышла замуж за белого, которому было стыдно жить в резервации. Так что я не чистых кровей.

Дейл при этих словах только покачал головой.

– Мисс Харт… Поверьте, я отнюдь не собирался выяснять подробности вашей личной жизни. Просто заметил разницу в фамилиях и вспомнил имя вашей матери. Мне показалось, что стоит рассказать вам о прибывших документах.

– А кто-нибудь еще знает? – спросила Клэр.

– Не думаю. Я совершенно случайно увидел папку в тот же день, когда пришли копии, мы как раз проставляли зачеты выпускникам, которые уходят от нас без степени. – Он достал из ящика стола папку, вырвал из нее несколько листов и протянул ей. – Я заново подошью оставшиеся бумаги, – пояснил он. – Копии здесь необязательны.

Клэр сунула бумаги в свой рюкзак, даже не заглянув в них, и повернулась, чтобы уйти. У двери она остановилась и снова обернулась к Дейлу. Он ожидал услышать «спасибо», но вместо этого она произнесла:

– Я в Мизуле уже месяц, но мне так и не хватило духу доехать до резервации.

– Каждую осень я езжу в парк Глейшер и в резервацию, – к собственному изумлению, ответил Дейл. – Могу показать вам эти места, если захотите.

Клэр поглядела на него пристально и холодно, резко развернулась и молча вышла. Позже, когда Дейл узнал ее лучше – не исключено, что настолько хорошо, насколько это вообще было возможно, – он догадался, что именно в тот момент она, скорее всего, решала, стоит ли заводить с ним роман.

Дейл просыпается от громкого стука.

Оглядывается вокруг. Он в кабинете – заснул в кресле. Во всем доме, если не считать единственной настольной лампы, темно. Он не помнит, как задремал, вообще не помнит, что работал здесь, перед тем как заснуть. Компьютер выключен.

Стук доносится сверху.

«Да пошли они все к черту». Дейл внезапно впадает в ярость. Он оглядывается в поисках бейсбольной биты, но она то ли осталась в другой комнате, то ли закатилась под кровать.