Затерянные миры. Марс - Смит Кларк Эштон (полная версия книги .txt) 📗
Корабль пошел на снижение и выполнил вертикальную посадку в долине, рядом с вершиной стебля, где между листвой от двух расходящихся стеблей оставался клочок свободной земли. Он был подобен лесной просеке; непроходимые заросли с трех сторон, и высокая скала с четвертой. Здесь, впервые за все время пребывания на Марсе, корабль пошел на посадку; он плавно снижался, без вибрации и без толчков; почти сразу после посадки главный люк открылся, был спущен металлический трап,. готовый для высадки пассажиров. Пассажиры выходили из корабля друг за другом, одни робко и осторожно, другие с дерзкой легкостью, и приступали к осмотру окрестностей. Они обнаружили, что воздух на Марсе отличался незначительно или вовсе не отличался от того воздуха, каким они дышали в корабле; и в этот час, когда солнце освещало эту необыкновенную долину с запада, температура воздуха была умеренно теплой. Это была странная, необычная обстановка; она была непохожа на земную. Под ногами пружинила мягкая, упругая почва — влажная масса, полностью лишенная травы, лишайников, грибовидных наростов и других мелких растений. Листва гигантских растений с горизонтальными ветвями, пышными и роскошными, высоко нависала над просекой и дрожала в безветренном воздухе от пульсации стволов.
Рядом с путешественниками высокой, телесного цвета стеной вставала голова растения, с изгибом у глубоко сидящих глаз; несомненно, голова эта глубоко уходила корнями в марсианскую почву. Подступив еще ближе к этой живой массе, земляне увидели, что поверхность ее, покрытая густым сетчатым узором, положим на морщины, и большими порами, напоминала кожу животного под сверхмощным микроскопом. Земляне проводили этот осмотр в трепетной тишине; и некоторое время никто не мог произнести те выводы, к которым многие из них пришли.
Гейлард испытывал почти религиозные чувства, когда размышлял о едва вообразимом диапазоне форм внеземной жизни, представлявшемся ему более характерным для божественного начала, чем для любого иного проявления жизни. В марсианском растении Гейлард видел сочетание, апофеоз животной и растительной жизни. Это было совершенно, самодостаточно и независимо от менее сложных форм жизни в этом мире смешанных форм. Все, это рождало ощущение вечного долголетия, возможно и бессмертия. И какому загадочному космическому сознанию можно было бы все это приписывать на протяжении циклов развития! Какими необычными чувствами и органами чувств могла бы обладать такая жизнь! Какой мощный потенциал (за пределами уже достигнутого) мог бы иметь место у более ограниченных, более конечных форм! Многие спутники Гейларда ощущали то же самое, но в меньшей степени.
При виде такой необыкновенной аномалии они забывали о нераскрытых загадках космического корабля и их путешествия по беспредельным просторам. Но Стилтон и его единомышленники-консерваторы были возмущены необъяснимой природой Марса. И если бы они были религиозны, то выразили бы свои возмущение и ярость, заявив, что это чудовищное растение, так же как и беспрецедентные события (нежелательные, но имевшие место), полны страшной ереси и богохульства Грешем, который осматривал окрестности с важным и загадочным видом, первым нарушил тишину. «Где же скрывается местное правительство? — вопрошал он. — Кто же, черт возьми, здесь у власти? Ну, мистер Гейлард, вы, астрономы, много о Марсе знаете! Нет ли где-нибудь в этой богом забытой дыре Американского консульства?»
Гейлард был вынужден сообщить, что нет на Марсе консульской службы и что такая форма правления на этой планете, а также ее официальное местонахождение, представляют собой открытую проблему. «Однако, — продолжал он, — я бы не удивился, если бы узнал, что мы сейчас находимся в присутствии единого и верховного правителя марсианских владений». — «Ха! Я не вижу никого!» — признал Грешем, недовольно нахмурившись, оглядывая трепещущие массы листвы и «голову» огромного растения, имеющую очертания горы. Слова Гейларда было далеко за пределами интеллектуальной орбиты Грешема.
Гейлард осмотрел возвышающуюся верхушку растения с увлечением и исключительным интересом. С одной стороны на расстоянии он разглядел особые отдельные отростки, либо сморщенные, либо рудиментарные, напоминающие опущенные вниз бивни. Они были величиной с тело человека и, казалось, могли и далее расти. Представлялось, что растение выбросило эти ростки с какой-то целью и позволило им высыхать, когда цель оказалась достигнута. Эти отростки сохраняли нехитрое сходство с человеческими членами и имели необычные дополнительные функции: это были наполовину руки и наполовину щупальца, как если бы они были смоделированы с какого-то экземпляра неизвестного марсианского животного мира. Прямо под ними, на земле, Гейлард заметил беспорядочно разбросанные странные металлические инструменты, необработанные листы и бесформенные слитки того же медного материала, из которого был изготовлен космический корабль.
По— видимому, ранее на этом месте находилась корабельная верфь, хотя там не было стапелей, какие обычно используются при строительстве кораблей. Странный намек на правду промелькнул в мозгу Гейларда, когда он осматривал металлические обломки, но он был слишком ошеломлен всеми произошедшими чудесами, а также тем, что выяснил и в чем удостоверился, чтобы передать свои предположения коллегам.
Между тем вся группа обошла просеку, занимавшую несколько сот ярдов. Один из астрономов, Филипп Колтон, второй специальностью которого была ботаника, рассматривал зубчатую листву сверхгигантских ползучих растений со смешанным чувством крайнего интереса и недоумения. Ветви были окаймлены перистыми иглами, покрытыми пухом; каждая из этих игл была четырех футов длиной и трех-четырех дюймов толщиной, и возможно, иглы имели полую трубчатую структуру. Ветви отходили от стебля массивами, параллельными земле, создавая горизонтальную ткань леса, и опускались до самой земли в виде плотных чешуевидных слоев.
Колтон вынул из кармана складной нож и попытался отделить одну часть от перистого листа. При первом же соприкосновении с острым лезвием вся ветвь резко отпрянула назад, за пределы досягаемости, затем она качнулась вперед и нанесла Колтону тяжелый удар, который отбросил его на землю, и нож улетел на значительное расстояние.
Если бы не более низкая сила притяжения Марса, Кол-тон получил бы при падении серьезную травму. Как бы то ни было, он лежал бездыханным, у него был ушиб; с нелепым удивлением смотрел он на огромную ветвь, которая приняла прежнее положение, и теперь она только трепетала в такт с ритмичным дрожанием стебля.
Растерянность Колтона была замечена коллегами; и сразу же, как если бы это происшествие развязало им языки, среди них возник разноголосый спор. Для всех более не оставалось сомнений в аномальной либо полуаномальной природе роста растения. И даже разгневанный и разъяренный Стилтон, считавший, что нарушаются самые святые законы честности в науке, был вынужден допустить наличие биологической загадки, не объяснимой в понятиях ортодоксальной морфологии.
Гейлард, который старался не принимать участия в дискуссии, предпочитая размышлять над собственными мыслями и догадками, продолжал наблюдать нарастание пульсации. Он стоял немного в стороне от остальных и ближе всех к мясистой и пористой голове растения и вдруг заметил выброс нового отростка, появившегося на расстоянии около четырех футов над землей.
Отросток вытягивался, как в замедленной киносъемке, увеличиваясь в длине и раздуваясь луковицеобразной шишкой на конце. Эта шишка вскоре превратилась в большую, слегка скрученную массу, очертания которой представляли мучительную загадку для Гейларда, поскольку напоминали ему что-то, чего он не мог вспомнить. Присутствовал странный признак нарождающихся конечностей и членов, которые вскоре стали более определенными; затем он испытал некоторый шок: он увидел, что отросток этот напоминал человеческий зародыш!
Его невольный крик изумления привлек коллег; вскоре все столпились вокруг, наблюдая, затаив дыхание, невероятное развитие растения. Отросток выбросил вперед две хорошо оформленные ноги, они доставали до земли и поддерживали пятипалыми стопами все тело, на котором уже полностью оформились человеческие голова и руки (хотя те еще не достигли такого размера, как у взрослого человека).
