Затерянные миры. Марс - Смит Кларк Эштон (полная версия книги .txt) 📗
Гейлард, который стоял рядом с ним, был так погружен в раздумье о росте растения, что едва ли слышал комментарии Стилтона. Уверенность Гейларда в том, что они попали в грандиозное приключение, превратилась в четкую убежденность. Он не мог точно и последовательно определить чувства, которые овладели им, но был переполнен ощущениями чудес, сиюминутных и будущих, и предчувствиями необычных, серьезных открытий.
Многие из группы страшились высказываться, не решаясь как-либо комментировать события. Все, что с ними произошло за последние часы, и все, что они теперь наблюдали, было настолько за пределами человеческого понимания, что обычные проявления чувств были подавлены из-за необходимости адаптации к необычной окружающей обстановке.
Понаблюдав минуту-другую за гигантским растением ученые почувствовали, что их корабль пришел в движение, на этот раз горизонтально, следуя за ползучим растением в направлении, которое условно можно было считать западным, где опускалось маленькое бледное солнце на тусклом, выжженном небе, посылая тонкие, холодные лучи на пустынную землю.
Людьми овладело осознание того, что за всем происходящим стоит некая заданность, ощущение дистанционного наблюдения и контроля было у Гейларда даже сильнее, чем у остальных. Никто и не сомневался, что каждое движение корабля было рассчитано, и Гейлард чувствовал, что снижение скорости, следовавшее за продвижением вперед, было вычислено, чтобы дать ученым возможность понаблюдать за новой для них окружающей средой и, в частности, за ростом растений.
Напрасно, однако, наблюдали они окружающую среду, так как предметы, которые свидетельствовали бы о наличии органических форм человеческой или нечеловеческой, сверхчеловеческой эпохи, могли быть только воображаемыми. Только сверхчеловеческие существа, по мнению ученых, могли бы построить корабль, доставивший людей, послать его и управлять им.
Летательный аппарат продвигался вперед около часа и пересек огромную территорию, где песчаные равнины уступали место болотам. Здесь, где медлительные воды скрывали мергельную почву, вьющиеся растения раздувались до невероятных размеров и были покрыты пышной листвой, скрывающей болотистую землю почти на милю по обе стороны от гигантского стебля.
Листва приобретала более яркий и живой зеленый оттенок, была необычайно роскошной и пышной, и сам стебель выглядел неописуемо сочным Он сиял и лоснился от своей мощи и силы, это было цветение, сверхъестественно и неприлично демонстрирующее откормленную плоть. Под взглядом наблюдателей это растение, казалось, пульсировало ритмично, как живое существо, и в некоторых местах на стебле имелись утолщения и отростки странной формы, назначение которых никто из людей не мог себе представить.
Гейлард обратил внимание Стилтона на необычную пульсацию, заметную у растения, и, как казалось, осуществляющую связь ствола с листьями длиной в сотню футов, которые колебались, как от ветра, «Уф! — выдохнул Стилтон, покачав головой с выражением отвращения и недоверия. — Такая пульсация просто невозможна. Должно быть, это обман зрения, смещение фокуса, вызванное, возможно, скоростью нашего полета. Либо это, либо некоторые особенности преломления в этой атмосфере, создают иллюзию движения неподвижных объектов». Гейлард удержался от спора, что этот феномен визуального нарушения или преломления связан исключительно с растением и не распространяется на остальной ландшафт.
Вскоре после этого корабль приблизился к необычному ответвлению растения, и земляне обнаружили, что стебель, за которым наблюдали, был лишь одним из трех, отходящих от ствола, спускающихся к болотистой почве в разных направлениях и исчезающих за горизонтом. Место соединения со стволом было отмечено огромным двигательным узлом, имеющим причудливое сходство с человеческими бедрами. Здесь пульсация была сильнее и очевиднее, чем когда-либо; на бледной поверхности ствола виднелись странные вены и красноватые крапинки.
Ученых все более и более волновали невиданная величина и некоторые характеристики необычного роста растения. Но впереди были открытия более экстраординарного толка. Задержавшись на мгновение около чудовищного места соединения со стволом, корабль полетел быстрее вдоль главного ствола, простирающегося на необозримое расстояние в восточном направлении. Были видны свежие ответвления на различных расстояниях друг от друга, растущие все сильнее и пышнее по мере проникновения в болотистые районы, несомненно, представлявшие собой остатки обмелевшего моря.
«Боже мой! Растение, должно быть, опоясывает весь Марс!» — испуганно сказал один из репортеров.
«Все это выглядит следующим образом, — серьезно заявил Гейлард. — Мы, должно быть, движемся вдоль экватора и мы уже сотни миль летим вдоль ствола. Судя по тому, что мы видели, представляется, что марсианские „каналы“ — это всего лишь ответвления растения, а то, что на картах Марса астрономы определяют как „моря“, представляет собой массы листвы». «Не могу понять этого, — бубнил Стилтон, — проклятое это растение находится в полном противоречии с наукой, и природе оно противоречит, оно не должно существовать в любом рациональном, постижимом космосе».
«Ну, — несколько ядовито заметил Гейлард, — тем не менее это растение существует, и я не представляю, как вы собираетесь избавиться от него. Очевидно, что это единственный вид растений на планете; по крайней мере, до сих пор нам не удавалось увидеть здесь еще что-либо другое. В конце концов, почему растительная жизнь на Марсе не должна быть сосредоточена в одном виде? И почему здесь не должен быть только один пример вида? Это указывает на удивительную экономию со стороны природы. Нет никаких оснований допускать, что растительные или даже животные формы в других мирах будут так же разнообразны и системы размножения окажутся такими же, как на Земле».
Выслушивая этот неортодоксальный довод, Стилтон смотрел на Гейларда, как мусульманин на какого-нибудь заблуждающегося неверного, но был слишком рассержен либо слишком разгневан, чтобы говорить.
Далее внимание ученых сосредоточилось на зеленой полосе вдоль маршрута их полета, площадь которой составляла много квадратных миль.
Они увидели, что от главного ствола отходит множество отростков, листва которых покрывает почву подобно густому лесу. Согласно тезису, выдвинутому Гейлардом, происхождение так называемых «морей» на Марсе было объяснено.
Пролетев сорок-пятьдесят миль за пределами зарослей листвы, они попали в район других, еще более обширных зарослей. Корабль поднялся на огромную высоту, и они взглянули сверху на огромнейшие пространства, покрытые листвой. Среди этих зарослей они разглядели круглый узел в несколько лье шириной, возвышающийся как вершина горы, и от него во всех направлениях отходили стебли сверхъестественной величины, опоясывающие планету. Не только размеры, но и некоторые особенности гигантского узла ошеломили наблюдателей. Узел был подобен голове какой-то колоссальной каракатицы, а стебли, расходящиеся во все стороны, напоминали щупальца.
И самым странным было то, что люди разглядели в центре этой головы две огромные массы, светлые и прозрачные, как вода; размерами они напоминали озера, а внешним видом — органы зрения.
Все растение вибрировало, как вздымающаяся человеческая грудь, и трепет, с которым невольные исследователи осматривали его, не поддавался описанию. Все были вынуждены признать, что, если и не принимать во внимание пропорции и темпы роста, растение ни в каком отношении не сопоставимо с какими-либо земными видами растений. И Гейларду, так же как и остальным, пришла в голову мысль, что это был организм, наделенный чувствами, и что пульсирующая масса, наблюдаемая ими, — это мозг или нервный узел центральной нервной системы. Огромные глаза, отражающие солнечный свет подобно гигантским каплям росы, казалось, реагировали с помощью своего скрытого сверхчеловеческого интеллекта на то, что их изучают; и Гейларда преследовала мысль, что в этих прозрачных глазах крылись сверхъестественные знания и мудрость, граничащие с всезнанием.
