Вампирские архивы: Книга 1. Дети ночи - Гейман Нил (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .TXT) 📗

Когда я сам как писатель обратился к этой теме (в книге «Anno Dracula» и связанных с нею романах и рассказах), я был вынужден заключить, что Дракула не является единым, цельным и неизменным существом, а представляет собой конгломерат всех вышеперечисленных созданий, людей и образов. По Стокеру, Дракула может обращаться в волка, летучую мышь или туман — его продолжатели доказали, что Дракула способен быть одновременно старым весельчаком дедушкой Мюнстером, болезненным романтическим субъектом в исполнении Клауса Кински и воплощением абсолютного зла. Последнее на момент написания этого предисловия серьезное приращение образа связано с нефтедобытчиком Дэниелом Плейнвью, которого сыграл Дэниел Дэй-Льюис в фильме Пола Томаса Андерсона «И будет кровь» [3] по роману Эптона Синклера; в трактовке Дэй-Льюиса и Андерсона Плейнвью, спящий, точно мертвец, на дощатом полу и возглашающий: «Я пью твой молочный коктейль!» со смаком, достойным Лугоши, — это сочетание Джона Хьюстона и графа Дракулы (хотя я отчетливо различаю в уговаривающе-угрожающем шепоте Дэй-Льюиса, замышляющего высосать жизненные соки из пересохшей земли, скрипучий голос графа в исполнении Джека Пэланса).

«Носферату» (1922) Фридриха Вильгельма Мурнау был маргинальным в коммерческом отношении проектом (даже на фоне немецкой киноиндустрии того времени) — и снискал печальную известность, в частности, благодаря настойчивым попыткам вдовы Брэма Стокера запретить постановку фильма или заработать на ней. «Вампир» (1932) Карла Теодора Дрейера, формально являющийся киноадаптацией «Кармиллы», оказался еще дальше от мейнстрима. «Дракула» (1931) Тода Браунинга, величайшее достижение в вампирском кино первой половины столетия, не произвел столь сильного эффекта, как вышедший в конце того же года «Франкенштейн» Джеймса Уэйла. В последующих фильмах этого жанра «Юниверсал» недвусмысленно преподносила чудовище Франкенштейна как своего главного монстра, Дракула же занимал подчиненное положение (как, например, в двух кинолентах сороковых годов с участием разных монстров, где Джона Кэррадайна в роли графа затмевают пресловутое чудовище, человек-волк, безумный ученый и даже слуги-горбуны); это отразилось и на отношениях студийных звезд хоррора — Борису Карлоффу, выступавшему под маской чудовища, всегда доставались сливки, которых не удавалось снять Лугоши. Лишь на самом последнем этапе, с возвращением Лугоши в строй в фильме «Эббот и Костелло встречают Франкенштейна» (1948), графу представилась возможность занять первое место, хотя, заметим, и в этом случае его имя отсутствует в названии картины.

Когда студия «Хаммер филмз» взялась за возрождение жанра фильмов о монстрах, она изменила очередность, заданную «Юниверсал», и начала с «Проклятия Франкенштейна» (1957), за которым годом позже последовал «Дракула». Но ко времени создания Фрэнсисом Фордом Копполой «Дракулы Брэма Стокера» (1992), каковой неизбежно привел к появлению «Франкенштейна Мэри Шелли» (1994) Кеннета Браны, негласная иерархия поменялась вновь. В период между пятидесятыми и девяностыми фильмы о вампирах превзошли киновариации на тему Франкенштейна по количеству и кассовым сборам приблизительно в десять раз. Сезон засухи, которая наступила на территории вампирских романов после выхода «Дракулы» и которая лишь изредка уменьшалась с появлением таких заметных произведений, как «Я — легенда» (1954) Ричарда Матесона, «Доктора носят алое» (1960) Саймона Рэйвена и «Немного твоей крови» (1961) Теодора Старджона, в конце концов сменился настоящим половодьем, начавшимся в середине семидесятых годов, когда были опубликованы три важнейшие книги, возродившие этот жанр к жизни. Это «Салимов удел» (1975) Стивена Кинга, сочетающий сюжетную схему «Дракулы» с антуражем «Пейтон-плейс» Грэйс Металиус; «Запись Дракулы» (1975) Фреда Саберхагена — роман, пересказывающий события книги Стокера с точки зрения графа (и остающийся лучшим среди многочисленных произведений, которые выявляют в стокеровской истории новые смыслы); и, наконец, «Интервью с вампиром» (1976) Энн Райс, действие которого едва ли не целиком разворачивается среди вампиров (одной из новаций автора является мысль о том, что вампирам присущи родственные чувства, плюрализм мнений и разнообразие характеров).

Все эти значительные книги представляют собой реинкарнации «Дракулы», но разворачивают тему в неожиданных направлениях, открывая путь вампирским мелодрамам и романтическим комедиям, вампирской альтернативной истории, вампирским детективам, «миксам» с другими известными сюжетами (Саберхагену принадлежит также «Дело Холмса/Дракулы», 1978), домашним питомцам-вампирам, вампиризму как метафоре наркозависимости, сексуальной свободы или венерической болезни (Стокер мимоходом затронул все эти темы), вампирскому юмору, вампирскому кунг-фу, вампирской постапокалиптической научной фантастике, вампирской эротике (и, чего греха таить, вампирскому порно), вампирам-панкам, вампирам-готам (что напрашивается само собой), вампиршам-лесбиянкам, ироничным постмодернистским вампирам, вампирам-бездельникам, вампирам-республиканцам, вампирским ролевым играм, вампирской моде и даже нескольким традиционным вампирам, отставшим от этой пестрой толпы. Не исключено, что вампирские повествования занимают сегодня больший сегмент рынка, чем весь остальной хоррор; и, по правде говоря, многие современные романы, комиксы и фильмы о вампирах отнюдь не преследуют первичную для этого жанра цель напутать аудиторию и скорее вызваны к жизни потребностью в сублимации, различные виды которой удовлетворяют отделы мелодрам, боевиков и комиксов о супергероях в книжных магазинах и пунктах видеопроката.

Вампиры пребывают в добром здравии (хотя мало кто из них признается в этом) — наперекор приливам и отливам моды на других монстров (сейчас в фаворитах зомби, тогда как серийные убийцы остались не у дел) они всегда с нами, вечно юные, как Лестат и Кармилла, или вечно дряхлые, как Носферату. Это впечатляющее собрание вампирских историй подробно объясняет почему.

Нил Гейман

Предисловие

Так или иначе, мы получаем тех вампиров, которых заслуживаем.

Еще ребенком и, позднее, подростком я страстно увлекался вампирами. Первым произведением на эту тему, которое мне довелось прочитать, стал «Дракула» (обнаруженный в доме Кристофера Харриса среди книг его отца), и он дался мне с трудом, несмотря на то что я был смышленым восьмилетним ребенком. Я захотел большего. Я жаждал вампиров, подобных тем, что появляются во вступительных главах книги, а не скучных охотников за вампирами, пишущих друг другу бесконечные письма. Я жаждал увидеть, как выдвигаются клыки. Я жаждал действия.

Первым фильмом ужасов, который я увидел, был «Сын Дракулы» с Лоном Чейни-младшим в роли графа, строящего злодейские козни в пещере у болотистой заводи. Я наблюдал за тем, как он превращается в летучую мышь и спит в гробу, и был очарован им, несмотря на страх, который он мне внушал. Прежде я думал, что запертая дверь — надежная защита от чудовищ, но Дракула проникал сквозь дверную щель в виде дыма, и это напугало меня. Оказалось, что двери не спасают, даже когда они заперты.

Семь лет спустя я купил на станции Ист-Кройдон экземпляр романа Стивена Кинга «Салимов удел»; на обложке черным цветом было вытиснено детское лицо с красной каплей в уголке рта. Помню то волнение, с которым я читал эту книгу, сразу заподозрив в ней вампирскую историю, — равно как и тот восторг, что я испытал, когда мои подозрения подтвердились. Оказалось, что это и вправду вампирская история, одна из величайших вампирских историй, такая, какую я с детства мечтал прочитать. Теперь же, оглядываясь на то время, я задаюсь вопросом, насколько мое тогдашнее волнение объяснялось тем, что в 1975 году не было романов о вампирах (или они мне просто не попадались, когда я был подростком?). Рассказы, которые периодически появлялись в «Панораме ужасов» [4] и других подобных изданиях, только разжигали мой аппетит; будучи слишком мал, чтобы смотреть по вечерам «хаммеровские» фильмы, где вампиры кусают грудастых блондинок, я восполнял этот пробел фантазиями и позднее испытал разочарование оттого, насколько они были бедны в сравнении с реальностью.