Долгая прогулка - Кинг Стивен (библиотека электронных книг TXT) 📗
Двадцать два часа беспрерывной ходьбы — мыслимо ли это?
— Как ты? — спросил он Скрамма, будто не видел его уже очень давно. — Отлично, — Скрамм шумно высморкался и вытер руку о штаны. — Просто отлично.
— Похоже, у тебя насморк.
— Это у меня каждую весну. Сенная лихорадка. Ничего страшного.
Гэррети открыл рот, чтобы возразить, когда воздух наполнил знакомый звук «пах-пах!» Впереди кого-то застрелили, и это оказался Гаркнесс. Гэррети испытал странное возбуждение. Магический круг опять разорвался. Гаркнесс никогда не напишет книгу о Длинном пути. Его отволокут с дороги в сторону, как мешок с мукой, или запихнут в грузовик в брезентовом мешке. Для него ДЛИННЫЙ ПУТЬ — закончился.
— Гаркнесс, — сказал Макфрис. — Старина Гаркнесс получил пропуск.
— Прочти эпитафию в стихах, — предложил Баркович.
— А ты заткнись, убийца, — бросил Макфрис, не глядя на него. — Старина Гаркнесс. Черт возьми!
— Я не убийца! — завизжал Баркович. — Я еще спляшу на твоей могиле!
Я… Хор ругательств заставил его замолчать, и он, втянув голову в плечи, отошел.
— Знаете, кем работал мой дядя? — спросил Бейкер, когда они проходили сквозь тенистый туннель развесистых деревьев, и Гэррети, глядя на них, пытался не думать о Гаркнессе и Гриббле.
— Кем? — спросил Абрахам.
— Могильщиком.
— Здорово, — без интереса отозвался Абрахам.
— Когда я был маленьким, я всегда удивлялся — кто его похоронит, когда он умрет? — Бейкер глядел на Гэррети, отсутствующе улыбаясь. — Как эта загадка, помните? Кто стрижет городского парикмахера?
— Ну и кто его похоронил? — спросил Макфрис. — Если, конечно, он умер.
— Умер, — сказал Бейкер. — Шесть лет назад, от рака легких.
— Он что, курил? — спросил Абрахам и помахал семье из четырех человек и персидского кота. Кот был на поводке, и все происходящее явно не вызывало у него энтузиазма.
— Нет, — сказал Бейкер. — Всю жизнь страшно боялся рака.
— Так кто его похоронил? Скажи, чтобы мы могли перейти к чему-нибудь более интересному, скажем, к контролю над рождаемостью.
— А что, это интересно, — начал Гэррети. — У меня подружка католичка и…
— Так кто похоронил твоего деда, Бейкер?
— Не деда, а дядю. Дед у меня был адвокатом в Шревпорте. Он…
— Хрен с ним, с дедом, — перебил Макфрис. — Даже три хрена.
Кто похоронил твоего дядю? Скажи, и покончим с этим.
— Никто. Его кремировали.
— Во те раз! — воскликнул Абрахам и засмеялся.
— Тетя собрала его пепел в вазу и держала у себя дома, в Батон-Руж.
Она пыталась продолжить его бизнес, но у нее ничего не вышло.
— Это твой дядя поднасрал, — заметил Макфрис.
— Почему это?
— Плохая реклама для такого бизнеса.
— Что, смерть?
— Да нет, кремация.
Скрамм опять шумно высморкался и сказал:
— Ничего, он тебя там встретит.
— Надеюсь, — сказал Бейкер, не обидевшись.
— Твой дядя… — начал Абрахам, но тут Олсон начал умолять солдат, чтобы ему дали отдохнуть.
Он не останавливался и не замедлял шаг, но продолжал свои мольбы тягучим, полностью безжизненным голосом, вызывающим у Гэррети раздражение.
Разговор смолк. Все уставились на Олсона. Гэррети изо всех сил желал, чтобы его поскорее пристрелили. Чтобы он больше не мучился и не унижался. Солдаты смотрели на Олсона с теми же каменными, абсолютно безучастными лицами.
Впрочем, ему вынесли еще одно предупреждение.
Было без четверти восемь, и прошел слух, что им осталось пройти только шесть миль до ста. Гэррети помнил, что до ста миль доходили, самое большое, шестьдесят три участника. Они могли побить рекорд — их все еще оставалось шестьдесят девять.
Слева от Гэррети продолжали раздаваться мольбы Олсона.
Некоторые кричали ему, чтобы он заткнулся, но без всякого результата.
Они перешли деревянный мост, вокруг которого с щебетанием проносились ласточки, свившие гнезда под опорами. От речки пахнуло прохладой, и жара на другом берегу показалась еще более невыносимой. «Подожди, — сказал Гэррети себе. — Если ты думаешь, что сейчас жарко, подожди до полудня. Тогда сам увидишь».
Он крикнул, чтобы ему дали фляжку. Солдат молча принес ее и потрусил назад к вездеходу. Ему уже хотелось и есть, но с этим придется ждать.
Бейкер внезапно круто свернул к обочине, осмотрелся в поисках зрителей и, не найдя никого, быстро спустил штаны. Гэррети прошел мимо и услышал сзади, как Бейкеру выносится предупреждение. Потом еще одно. Секунд через двадцать он нагнал товарищей, запыхавшийся, но довольный.
— Никто в жизни так быстро не срал! — сообщил он.
— Можешь улучшить результат, — сказал Макфрис.
— Говорят, некоторые срут раз в неделю. А я обязательно должен раз в день посрать, иначе приходится принимать слабительное.
— Если будешь это делать слишком часто, они тебе выпишут такое слабительное, что второго не понадобится, — сказал Пирсон.
Макфрис откинул голову назад и засмеялся. Абрахам повернулся и вступил в разговор:
— Мой дед никогда не принимал слабительного, а он прожил…
— А доказательства где? — перебил Пирсон.
— Ты что, не веришь моему деду?..
— Поглядите, — тихо сказал Гэррети. Не склоняясь ни на одну из сторон в споре о слабительном, он рассеянно наблюдал за Перси-как-там-егофамилия.
Он с трудом верил своим глазам. Перси подходил все ближе и ближе к краю дороги и шагал теперь по обочине. То и дело он бросал испуганные взгляды то на солдат в вездеходе, то вправо — в сторону леса, до которого было не больше футов. — Похоже, он хочет смыться, — сказал Гэррети.
— Они его пристрелят, — голос Бейкера вдруг упал до шепота.
— Вроде никто на него не смотрит, — неуверенно заметил Пирсон.
— Так не привлекайте к нему внимание! — раздраженно бросил Макфрис. — Что за олухи!
В следующие десять минут никто из них не сказал ничего вразумительного. Они имитировали разговор и напряженно следили за тем, как Перси все ближе и ближе подбирается к спасительному лесу.
— Он просто трусит, — буркнул наконец Пирсон, и тут, будто услышав его слова, Перси спокойно, медленно направился к лесу, два шага — и он будет там. Его ноги в джинсах двигались неторопливо, и весь он, со своими светлыми волосами и мальчишеским лицом, походил на скаута, пришедшего в лес наблюдать птиц.
Предупреждений не было. Он лишился права на них, как только его нога сошла в траву, окаймлявшую дорогу. Солдаты прекрасно знали это. Старина Перси-как-там-его-фамилия не мог их надуть. Последовала быстрая команда, и Гэррети перевел взгляд с Перси на солдата, стоящего на броне вездехода.
Солдат казался высеченным из камня; приклад карабина был прижат к его плечу.
Потом он снова поглядел на Перси. Тот стоял у опушки леса, так же похожий на скульптуру, как стреляющий в него солдат. «Они могли бы послужить моделью для Микеланджело», — подумал Гэррети. Одна рука Перси была прижата к груди, будто он читал стихи. В глазах застыл немой экстаз. Между его пальцев заструилась кровь, блеснув на солнце. Старик Перси.
“Эй, Перси!" — кричала его мать.
Перси с его дурацким именем преобразился в прекрасного, залитого солнцем Адониса, пораженного стрелой безжалостного охотника. Одна, вторая, третья капли крови упали на черные, запыленные туфли Перси, и все это случилось за какие-нибудь три секунды. Гэррети не успел сделать даже двух полных шагов, а Перси был уже мертв. Он смог шагнуть вперед и издать непонятный звук, похожий на кряхтение.
Потом упал, перевернулся, и его неподвижное лицо, начинающее обретать застывший покой смерти, уставилось в небо.
— Пусть земля эта покроется солью, — быстро заговорил вдруг Макфрис. — Да не прорастет на ней ни злак, ни побег. Прокляты пусть будут дети этой земли и потомство от чресел их. И прокляты будут их бедра и голени. Святая Мария, разрази эту землю громом по милости своей.
Он начал хохотать.
— Заткнись, — хрипло сказал Абрахам. — Не говори так.
