Мизери - Кинг Стивен (серии книг читать онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗

Он видел, что она почти не слушает. Уже во второй раз она не проявила никакого интереса к технологии литературного труда, к теме, которая заставила бы затаить дыхание целую аудиторию людей, желающих стать писателями. Причина, полагал он, заключалась в ее предельной непосредственности. Энни — идеальный читатель; она любит читать, и ей глубоко безразлично, как создается книга. Она — воплощение Постоянного Читателя, условной фигуры в беллетристике викторианской эпохи. [10] Она не желает слушать об отсылках к эпизодам и временных линиях, потому что в ее представлении Мизери и все, кто ее окружает, совершенно реальны. Вероятно, она бы заинтересовалась, если бы он сказал, что у него в тетради данные переписи населения селения Литтл-Данторп.

— Не сомневайтесь, книги у вас будут. Они, конечно, слегка потрепаны, но это же только означает, что книгу любили и не раз перечитывали, правда ведь?

— Да, — сказал он. На сей раз ему не пришлось лгать. — Конечно, правда.

— Буду учиться переплетному делу, — мечтательно проговорила она. — И сама переплету «Возвращение Мизери». Если не считать Библии моей матери, у меня будет единственная по-настоящему моя книга.

— Это хорошо. — сказал он, просто чтобы что-нибудь сказать. У него слегка заныло в животе.

— Теперь я пойду, чтобы вы могли спокойно надеть волшебную шляпу, приносящую вам мысли, — проговорила она. — Это великолепно! Вы так не считаете?

— Энни, я и в самом деле тоже так считаю.

— Через полчаса я принесу вам цыплячью грудку с картофельным пюре и горошком. И даже немножко желе, раз уж вы так хорошо себя ведете. И я позабочусь о том, чтобы вы вовремя приняли лекарство. Даже больше: перед сном, если понадобится, вы получите лишнюю капсулу. Я хочу, чтобы вы как следует выспались, потому что завтра вы возвращаетесь к работе. Клянусь, за работой вы станете поправляться быстрее!

Она дошла до двери, остановилась, повернулась к нему и — самое дикое — послала ему воздушный поцелуй.

Дверь за ней захлопнулась.

Он не хотел смотреть на пишущую машинку, и какое-то время ему это удавалось, но его беспомощный взгляд все же упал на нее. Она стояла на бюро и ухмылялась. Смотреть на нее — все равно что смотреть на орудие пытки: испанский сапог, дыбу… Орудие пытки пока стоит без дела, но только пока…

Я думаю, к тому времени, когда вы его закончите, вы уже будете готовы… готовы снова встречаться с людьми.

Ох, Энни, ты врала и себе, и мне. Я это знаю, и ты тоже знаешь. Я это видел по твоим глазам.

Открывавшиеся перед ним ограниченные перспективы вовсе его не радовали: шесть недель жизни, наполненных болью переломанных костей и продолжением общения с Мизери Честейн, урожденной Кармайкл, а затем — поспешное погребение на заднем дворе. Не исключено, что она скормит его останки свинье по кличке Мизери — в этом будет хоть какая-то, пусть черная и жестокая, но справедливость.

Тогда не делай этого. Выведи ее из себя. Она же — ходячая бутыль нитроглицерина. Потряси ее. Вызови взрыв. Все лучше, чем лежать и страдать.

Он попробовал рассматривать сплетающиеся буквы на потолке, но слишком быстро снова перевел взгляд на пишущую машинку. А она все стояла на бюро, безмолвная, толстая, полная слов, которые он не хотел писать, и ухмылялась, и у нее по-прежнему недоставало одного зуба.

По-моему, приятель, ты сам в это не веришь. По-моему, ты захочешь жить, даже если будет больно. Если ради этого тебе придется вернуть Мизери к жизни — ты на это пойдешь. По крайней мере попытаешься. Но сначала тебе придется иметь дело со мной… А мне не нравится твоя физиономия.

— Взаимно, — прохрипел Пол.

Он попробовал выглянуть в окно — там валил снег. Однако очень скоро он снова уставился на пишущую машинку — с отвращением, но и с вожделением, сам не понимая, в какой момент его настроение изменилось.

Пересадка в кресло оказалась менее болезненной процедурой, чем он предполагал, и это было хорошо, так как по прежнему опыту он знал, что потом боли будет достаточно.

Энни поставила поднос с ужином на бюро, затем подкатила кресло вплотную к кровати. Она помогла Полу сесть, вызвав приступ тупой боли в области поясницы; впрочем, боль быстро прошла — и наклонилась над ним, прижав его плечо к своей шее. На долю секунды он почувствовал биение ее пульса, и его лицо перекосила гримаса. Затем ее правая рука твердо обхватила его спину, а левая — ягодицы.

— Постарайтесь не двигать ногами, — попросила она и попросту столкнула его в кресло. Сделала она это так же легко, как если бы вставляла книгу на свободное место на книжной полке. Да, у нее есть сила. Даже при благоприятном стечении обстоятельств исход его схватки с ней был бы под вопросом. А в своем нынешнем состоянии он мало чем отличался от восковой куклы.

Она положила перед ним доску.

— Ну, видите, как хорошо? — осведомилась она и пошла к бюро за подносом.

— Энни!

— Слушаю.

— Не могли бы вы повернуть машинку клавиатурой к стене?

— Зачем вам это нужно, хотела бы я знать? — нахмурилась она.

Затем, чтобы она не ухмылялась мне всю ночь.

— Мой давний предрассудок. Я всегда поворачиваю машинку к стене, когда приступаю к книге, — ответил он и тут же оговорился:

— Точнее, каждый вечер, пока работаю над книгой.

— А-а, вроде того что ступишь на трещину на тротуаре — сломаешь хребет маме, — закивала она. — Никогда не наступаю на трещины, если только это возможно. — Она развернула машинку; пусть теперь та ухмыляется в голую стену. — Так лучше?

— Намного.

— Какой же вы дурачок, — сказала она и принялась кормить его.

Ему снилась Энни Уилкс при дворе какого-то арабского калифа из сказок. Она вызывала джиннов и ифритов из старинных сосудов, а потом летала на ковре-самолете. Когда она пролетала мимо него (волосы развевались у нее за спиной, а взгляд был ясный и мужественный, как у стоящего на мостике капитана ледокола), он увидел, что ковер весь бело-зеленый, как фон автомобильных номерных знаков штата Колорадо.

Однажды, рассказывала Энни. Однажды случилось кое-что интересное. Было это в те дни, когда дедушка моего дедушки был маленьким, мальчиком. Эта история повествует о том, как бедный юноша. Мне рассказал об этом человек, который. Однажды. Однажды.

Он проснулся оттого, что Энни растолкала его. В окно светило утреннее солнце — снегопад закончился.

— Просыпайтесь, соня! — Энни едва не дрожала от нетерпения. — На завтрак вам йогурт и вкусненькое вареное яичко, и — пора приступать.

Он глянул на ее взволнованное лицо, и в нем неожиданно проснулось новое чувство — надежда. Ему снилось, что Энни Уилкс — Шахразада, ее мускулистое тело закутано в одеяние из прозрачной ткани, на ногах у нее розовые, расшитые золотом туфли с загнутыми носами, она летала на ковре-самолете и нараспев выкликала заклинания, открывающие лучшие повести на свете. Но конечно же, Шахразада — не Энни. Шахразада — это он. И если он напишет хорошо, если она не сумеет убить его, пока он не закончил, как бы громко ни повелевали ей сделать это ее звериные инстинкты, сколько бы ни твердили, что она обязана это сделать…

Наверное, тогда у него есть шанс?

Он взглянул на бюро и увидел, что, прежде чем разбудить его, Энни развернула машинку, которая ухмылялась своей щербатой ухмылкой и говорила ему, что можно надеяться и бороться, но в конце концов всем распоряжается рок.

Она подкатила его к окну, и впервые за многие недели его осветило солнце. Он ощутил, как его побелевшая кожа, на которой кое-где появились небольшие пролежни, бормочет от удовольствия и шепчет благодарные слова. С внутренней стороны в углах оконного стекла появилась изморозь; Пол протянул руку и почувствовал, что от окна веет холодом. Это чувство освежило его и напомнило прежнюю жизнь, как будто он получил весточку от старого друга.