Монохромный человек (СИ) - Поспешная Юлия (читать хорошую книгу полностью TXT) 📗
«Да какая разница! Мирон сволочь, скотина и подонок! И если ты опять ему поверишь, он опять харкнет тебе в душу! Хочешь этого?!»
«Да он всего лишь человек, у которого не заживающая рана на сердце!..»
«И что теперь?! В все вокруг виновны?! Все девушки теперь должны отвечать за проступок его старшей сестры? Да и потом, возможно её муж и правда не виноват. Такое тоже бывает… Дети иногда выбегают на дорогу…»
«Да, но, черт возьми, как можно жить с человеком? убившим твоего младшего брата?! Как можно целовать и любить его? Пусть хоть триста раз не виноват!»
Терзаясь сомнениями и удрученными размышлениями, я спустилась вниз в мастерскую.
В опустевшем гараже стояло несколько автомобилей.
Я провела короткую инспекцию рабочего инвентаря.
Убрала несколько брошенных не на месте инструментов.
Проверила выключено ли оборудования.
Остановившись возле синего Aston Martin, я раздраженно цокнула языком.
Автомобиль стоял с открытой пастью капота, являя миру беззащитное устройство двигателя.
Интересненько, кто это у нас такой безрассудный готовый, в случае чего расстаться с несколькими миллионами.
Я, конечно, понимаю, что английские концерны уже давно не делают хороших автомобилей, но хозяин этого британского корыта так не думает.
И случись чего с двигателем, кое-кому придется продать и квартиру, и дачу, и обе почки. И то не хватит.
— Совсем какой-то безмозглый. — проворчала я, осторожно закрывая капот элитного седана. — Надо будет посмотреть на видеозаписи кто это у нас такой беззаботный.
Я прошла дальше, протерла забрызганный влагой капот красной Ауди ТТ.
— Ты смотри, какая она у нас хозяйственная. — глумливо протянул кто-то.
Я резко, порывисто обернулась.
По коже рук, лица и спины растеклось пекущее и холодящее чувство страха.
Сердце скакало в груди. С ритмом пульса возрастала нагнетающая тревога.
Я увидела, как из тени, в дальнем углу мастерской выходят две рослые фигуры.
От взгляда на их лица у меня перехватило дыхание.
Я их узнала.
Это были те двое автослесарей, которых я тогда уволила.
Ерохин и Пахоменко.
— Ну, здравствуй. — громко и зло прошипел Пахоменко. — Скучала, мелкая дрянь?
— Чего вылупилась с**ка? — прорычал Ерохин. — Что не ожидала?! Да?!
Они не торопливо, подступали ко мне.
Пахоменко кривил губы в ехидной, злорадной усмешке. Ерохин глядел на меня тяжелым, угрюмым взглядом.
Они приближались.
Я в пугливой растерянности по очереди глядела на них.
Озверевшее чувство опасности тяжелой, вязкой массой наваливалось на меня.
Ликующий страх хлынул в кровь, жгущий холод растекся по венам.
Я бросила беспомощный взгляд в сторону собак.
Леопольд и Каролина были слишком далеко. К тому же на цепи.
Почему они пустили Пахоменко и Ерохина? Наверное, ещё не отвыкли от их запахов.
— Как все удачно совпало то, а? — посмеиваясь с издевкой проговорил Пахоменко. — Ваши работники все свалили, смотреть это с**ный бой… А твой дядюшка небось опять где-то бухает. Верно? И теперь ты здесь одна…
Он прожигал меня ненавистным взглядом.
— Знаешь, — продолжал Пахоменко, глядя на меня. — Мне в жизни многое пришлось пережить и стерпеть. Но никогда ещё…
Его лицо вдруг скривилось в злобной гримасе.
— Ещё никогда меня не смела унижать какая-то сопливая малявка, с хозяйскими замашками! Похоже твой дядюшка не научил тебя уважительному отношению к мужчинам?!
— Надо бы это исправить, а. — зло проворчал Ерохин.
Я не знала, что им ответить. Я вообще боялась что-то сказать.
Свирепо овладевшая мной паника вселяла безвольную дрожь и слабость в тело.
Меня захлестывал ужас от осознания собственной беззащитности.
Я должна была кричать, но не могла. Да и кому? Мирону? Что он им сделает! Они вон два здоровых шкафа… И куда сильнее, чем Федя.
На дрожащих, слабеющих ногах я робко отступила назад.
— Что смотришь, овца драная! — рявкнул вдруг Пахоменко.
Я вздрогнула всем телом. Боязливо сжалась, попятилась назад.
— Извинятся будешь?! — басом рыкнул Ерохин.
Я плаксиво скривилась, всхлипнула.
— Ну! — прорычал Пахоменко.
— Изв-вините… — заикаясь, дрожащим голосом тонко пролепетала я. — п-пожалуйста…
— «П-п-пожалуйста»-с насмешкой перекривлял меня Пахоменко. — Что, коза белобрысая, уже не такая смелая?! А?! Смотри-ка как ты трясешься… Понимаешь, что никто тебе сейчас не поможет, да?!
— Только ты неправильно просишь прощения. — мрачно заметил Ерохин. — Перед взрослыми мужчинами надлежит по-другому извинятся!
— Действительно. — довольно хохотнул Пахоменко и посмотрел на своего приятеля. — Только я первый.
— Да без проблем. — ухмыльнулся Ерохин. — Я удовольствием погляжу… на процесс перевоспитания.
Я в страхе глядела на их лица. О чем они? Что…
И тут до меня дошел смысл их слов. И я поняла, что понимают под «перевоспитанием».
— Ну, что. — плотоядно и зловеще улыбаясь проговорил Пахоменко.
Он подошел ко мне так близко, что я ощущала исходящий от него кисло-соленый, тошнотворный запах пота.
И злость. Мстительную, оскалившуюся злость.
— Иди сюда…
— Нет! — вскрикнула я отчаянно и замотала головой.
По моим щекам заструились слезы страха.
Я не могла принять происходящее. Не могла с этим смириться. Не могла… Не хотела… Этого не может произойти… не должно… нет… нет…
— П-пожалуйста… — с отчаянной мольбой пролепетала я. — П-пожалуйста… н-не надо… н-не надо…
— Надо, дрянь, надо. — прошипел Пахоменко.
Я выставила вперёд дрожащие ладони.
— П-пожалуйста… — закрываясь руками всхлипнула я.
— Заткнись, овца писклявая! — снова рявкнул на меня Пахоменко.
Он хлестнул меня по рукам. Я вскрикнула. Он поймал меня з волосы, и рывком дернул к себе.
Я закричала от боли. Упала на колени, на четвереньки.
Пахоменко потянул мои волосы вниз, стоя на четвереньках, я наклонила голову вниз.
Саднящая боль жгла кожу голову под волосами. Я скривившись, плача, уперлась ладонями в холодный пол.
— Подержи её. — сказал Пахоменко.
— С радостью. — хмыкнул Ерохин.
Затем я услышала тихое позвякивание.
Что это? Что они делают?
Затем я поняла, что это звенит пряжка ремня на мужских брюках.
Я дернулась было назад. Но Ерохин держал крепко.
— Тихо, тихо, кобылка. — посмеиваясь проговорил он.
— Не надо! Пожалуйста! Перестаньте! Не надо! Не надо! — с ужасом и слезами закричала я. — Стойте… п-пожалуйста…
Я готова была предложить им все, что угодно, лишь бы только они оставили меня в покое.
— Я м-могу дать в-вам денег… — рыдая, с дрожью в голосе проговорила я. — Только не делайте этого… Не надо…
— Рот зарой! Свои деньги засунешь себе поглубже. — грубо ответил Пахоменко.
Я почувствовала, как его руки взялись за мои шорты.
Я изо всех попыталась лягнуть его левой ногой. Но он только посмеялся, и тут же больно прижал мои ноги к полу.
— Слушай, кроха, не будешь дергаться все быстрее закончится. — проговорил надо мной голос Пахоменко.
— И может не так больно будет. — добавил удерживающий меня за волосы Ерохин.
Это не может быть! Не может… не должно…
Я задыхалась от ужаса, хватала ртом воздух и не верила, что это происходит на самом деле.
Нет. Нет. Нет!!! Не со мной… Это не может происходить со мной… Так должно быть!.. Нет!.. Господи, нет!.. Пожалуйста…
Пахоменко начал расстегивать мои шорты.
Я закричала, из последних сил пытаясь вырваться. Но куда там, когда тебя удерживают два здоровых мужика.
Они только посмеялись.
— Ты смотри какая буйная кобылка. — хохотнул Пахоменко.
Его сухая ладонь заскользила по моей правой ноге, вверх от колена и почти добралась до ягодицы.
Меня передернуло от невыносимого отвращения!
Я скривилась, до боли сжала зубы. Горячие слезы стекали по лицу, я чувствовала соленый вкус страха и обиды на своих губах.
