ОНО - Кинг Стивен (первая книга .txt) 📗
— Есть кто живой? — спросил Стэн.
Никто не отозвался.
Стэн помедлил, затем шагнул к лестнице, чтобы получше рассмотреть, что там, наверху. Никого. Но «нервишки пошаливали», как сказал бы Ричи. Стэн повернулся лицом к выходу… и тут услыхал звуки музыки.
Тихие, отдаленные, но, несомненно, это была музыка.
Играли на каллиопе.
Стэн запрокинул голову, прислушался, настороженное выражение лица у него постепенно исчезло. Да, играли на каллиопе. Музыка карнавалов и больших ярмарок. Она вызывала приятные и в то же время мимолетные воспоминания: воздушная кукуруза, карамель, ярмарочные пирожки в горячем масле, лязг карусельных цепей…
Стэн широко улыбнулся. Запрокинув голову, он поднялся на одну ступеньку, затем на другую и остановился. Можно подумать, что уже при одной мысли о карнавалах возникает этот запах. Но в самом деле — ему не чудится, — отчетливо пахнет воздушной кукурузой, карамелью, жареными пирожками, табачным дымом и опилками. Слышится острый запах уксуса, который заливают в тушеное мясо с картошкой. Пахнет обжигающей язык горчицей, которую обычно намазывают деревянной ложечкой на сосиску.
Удивительно, невероятно… невозможно удержаться.
Стэн поднялся еще на одну ступеньку, и тут наверху послышался шорох: кто-то торопливо спускался по лестнице. Стэн снова запрокинул голову. Каллиоп заиграл громче, как будто для того, чтобы заглушить шаги. Стэн узнал мелодию «Гонок в Кэмптауне».
Шаги… несомненно, шаги, но слышался даже не шорох, а какой-то хлюпающий звук, какой бывает, когда идут в галошах, полных воды.
Девушки Кэмптауна песенку поют, дуда-дуда.
(хлюп-хлюп)
Трек в Кэмптауне в девять миль: дуда-дуда.
(хлюп-хлюп — уже ближе)
Наверху, на стене запрыгали тени.
Ужас сдавил Стэну горло — точно он проглотил что-то горячее и мерзкое, какое-то лекарство, которое вдруг стало гальванизировать, как электричество. И этот эффект произвели тени на стене.
Стэн увидел их лишь на одно мгновение. Он успел заметить, что их было две, и что странно: тени были какие-то неуклюжие, согбенные. Он увидел их лишь на одно мгновение, потому что свет быстро померк. Стэн обернулся, и в этот момент массивная дверь тяжело захлопнулась.
Стэн сбежал по ступенькам; странное дело: оказалось, что он поднялся не на три ступеньки, как он поначалу предполагал, а на двенадцать. Стэн был очень напуган. Он слышал свое тяжелое дыхание и звуки каллиопа где-то наверху.
«Кому понадобилось играть на каллиопе в темноте наверху башни?»
Было слышно, как шлепают чьи-то ноги. Кто-то спускался. Спускался к нему, Стэну.
Мальчик надавил на дверь что есть силы — боль отдалась в локоть. Дверь отворилась так легко, когда он входил, а теперь она даже не шелохнулась.
Нет, неправда. Поначалу она чуть-чуть приоткрылась, точно в издевке, чтобы он видел узкую полосу серого света. А затем снова закрылась. Словно кто-то снаружи ее затворил.
Тяжело дыша, Стэн в ужасе навалился на дверь. Он почувствовал, как металлическая обшивка впилась ему в ладони. Дверь не шелохнулась.
Стэн повернулся и надавил на нее спиной и руками. Со лба катились горячие маслянистые капли пота. Каллиоп заиграл еще громче. Музыка отзывалась эхом. Только звучала она уже далеко не так бодро. Веселые нотки сменились печальными. Это была погребальная песнь, и в ней слышались завывание ветра, всхлипы водяных струй. Стэн мысленно представил городскую ярмарку в конце осени, между рядами палаток гуляет ветер, хлещет дождь, хлопают флаги, вздувается парусина тентов, некоторые палатки срываются, как большие летучие мыши. На фоне неба, словно эшафоты, стоят аттракционы, ветер стучит цепями качелей. Внезапно Стэн понял, что здесь, в башне, его подстерегала смерть, она идет за ним по пятам, и от нее нет спасения, ему не убежать.
С лестницы хлынули потоки воды. Ароматы воздушной кукурузы и жареных пончиков сменились запахом сырой гнили, протухшей свинины, изъеденной личинками.
— Кто здесь?! — вскрикнул Стэн пронзительным дрожащим голосом.
Ему ответил низкий захлебывающийся голос, который был, казалось, сдавленным оттого, что в рот набралась грязь и тухлая вода:
— Мертвецы, Стэн. Мы мертвецы. Мы ушли на дно, но сейчас всплыли… И ты тоже всплывешь.
Стэн заметил, что струи воды обтекают его ботинки.
В ужасе он попятился и прижался к двери. Спускающиеся тени были уже близко. Стэн чувствовал их близость. Снова и снова он бессознательно бился спиной о дверь в тщетной попытке выбраться наружу. В этот момент что-то кольнуло его в бедро.
— Мы мертвецы, но иногда мы немного дурачимся, Стэнли. Иногда мы…
Как он забыл! Атлас с птицами!
Не раздумывая, Стэн потянулся к нему. Он торчал в кармане плаща и никак не вынимался. Стэн услыхал шаркающие шаги… они направлялись к нему. Через секунду мерзкая тварь протянет к нему свои когти, и он почувствует холодное прикосновение.
Стэн дернул атлас изо всех сил и наконец вытащил его из кармана. Он заслонился атласом, точно щитом. Стэн не думал о том, что делает, но внезапно им овладела уверенность, что он делает именно то, что нужно.
— Малиновки! — закричал он в темноту, и на мгновение приближающееся существо (оно было уже шагах в пяти, даже меньше) замерло. Стэн в этом не сомневался. В ту же секунду дверь за спиной поддалась. Неужели откроется?
Стэн уже не прижимался к двери, до этого он буквально сжался в комок от ужаса. Сейчас же он выпрямился. Что произошло? Некогда рассуждать. Стэн облизнул пересохшие губы и начал выкликать названия птиц:
— Малиновки! Гагары! Серые цапли! Галки! Дятлы! Куропатки! Вьюрки! Пелика…
Дверь протестующе скрипнула и отворилась. Стэн перелетел через порог в туманные сумерки. Он упал навзничь и растянулся на прошлогодней траве. Атлас, который он держал в руках, согнулся пополам — поздно вечером Стэн увидит на обложке грязные отпечатки своих пальцев: можно подумать, что обложка была не из прессованного картона, а из обыкновенной бумаги.
Стэн не предпринял попыток подняться на ноги, вместо этого он, упираясь ногами в землю, стал отползать на спине от двери, оставляя на мокрой скользкой траве след от своего зада. Стэн полз, закусив губы. А в тусклом продолговатом проеме двери под диагональными тенями показались две пары ног. Стэн разглядел ветхие, лилово-черные джинсы. Из швов наружу торчали оранжевые нитки. С отворотов джинсов стекала вода, ботинки до того сгнили, что носки их отвалились и виднелись лилово-синюшные вспухшие пальцы ног, наполовину залитые водой.
Оба существа стояли подбоченясь, руки у них были несоразмерно длинные, бледные, как воск; с каждого пальца свисал оранжевый помпон.
Держа перед собой согнувшийся орнитологический атлас, Стэн, с мокрым от дождя, пота и слез лицом, зашептал хриплым монотонным голосом:
— Коршуны-куроеды… дубоносы… колибри… альбатросы… киви…
Один из обитателей башни повернул руку ладонью кверху — от сырости линии на ней сгладились, она походила на ладонь манекена в витрине магазина.
Страшилище отогнуло один палец кверху и снова опустило его. Помпон закачался.
Оно манило мальчика.
Стэн Урис, который спустя двадцать семь лет умрет в своей ванной, крестообразно перерезав на руках вены, поднялся на колени, затем вскочил на ноги и опрометью побежал прочь. Он, не оглядываясь, пересек Канзас-стрит, не обращая внимания на автомобили, и остановился перевести дух только на противоположном тротуаре. И обернулся.
С этого места не было видно нижней двери, ведущей в водонапорную башню. В темноте маячила лишь труба, толстая и, как ни странно, не лишенная изящества.
«Они мертвецы», — прошептал про себя потрясенный Стэн Урис. И, сорвавшись с места, кинулся домой со всех ног.
