Дверь в лето (сборник) - Хайнлайн Роберт Энсон (книги полностью .txt) 📗

— В ответ я тебе скажу, что, когда я накоплю свой первый миллион, я…

— Это первое предложение, которое ты сделала на этой неделе?

— Ну, тише, тише. Ты уже видел предсказание, которое обнаружили в Пирамиде?

— Что? Послушай, Миди, это находится на том же уровне, что и астрология — для детишек. Ты уже взрослая, да?

— Вроде бы. Но… я думала, что Потти интересуют странные вещи.

— Извини. Если эти сообщения достоверны, я хотел бы посмотреть.

— Должна ли я сегодня вечером что-нибудь приготовить для тебя?

— Ну, сегодня же среда, не так ли?

— Когда?

Он посмотрел на часы.

— Я заеду к тебе через одиннадцать минут, — он провел рукой по своей щетине. — Через двенадцать с половиной.

— К этому времени я буду уже готова. Миссис Мегит сказала, будто эти регулярные свидания означают, что ты хочешь на мне жениться.

— Не слушай ее. Ты только статистическая единица. Я против случайных факторов, которые не ложатся на кривую.

— Ну, хорошо. Из этого миллиона я уже накопила двести сорок семь долларов. До скорого!

Открытием Миди был обычный, хорошо отпечатанный трактат розенкрейцеров с одной, вероятно, отретушированной фотографией весьма спорной трещины в пирамиде, которая будто бы предсказывала все будущее. В предсказании розенкрейцеров было полным-полно натяжек, но все важнейшие события были запечатлены на этой линии — падение Рима, норманнское вторжение в Англию, открытие Америки, Наполеон, Мировые войны. Но самое интересное — она заканчивалась нынешним днем.

— Что ты об этом думаешь, Потти?

— Я думаю, здесь просто схалтурил каменотес. Или они сами сделали эту трещину, или завели новую жрицу, и она еще не научилась толковать, — он убрал трактат в свой письменный стол. — Спасибо тебе. Я должен подумать, куда мне это занести.

Но через мгновение он снова достал его и наклонился над ним с увеличительным стеклом.

— Здесь написано, — сообщил он, — что конец наступит в первой половине августа — а кроме того, здесь есть еще мушиное дерьмо.

— До или после полудня? Я должна знать, что мне надеть.

— Ты должна надеть туфли. Все божьи дети имеют туфли, [63] — он отложил трактат в сторону.

Она на мгновение остановилась, потом спросила:

— Потти, скажи, не пора ли бежать?

— Девочка, тебе нечего спешить. Это настоящий мертвый сезон.

— Да, но там, на твоей диаграмме…

На следующий день после обеда он привел ее в справочный отдел главной библиотеки и нашел то, что подтвердило его мнение. Нострадамус нес отчаянную чепуху; Мать Шиши Алла — еще хуже. В обоих надо было вчитываться, чтобы найти то, что нужно. Правда, кое-что у Нострадамуса он прочитал дважды:

— Восток сойдет со своего места… он пролетит по воздуху, сквозь воду и снег и своим оружием уничтожит каждого.

Что-то вроде этого в Министерстве Обороны ожидали от коммунистов. Но это могло быть также и описанием любого вторжения, которое пришло с Востока на памяти человечества. Звучало это глупо.

Когда он пришел домой, то поймал себя на том, что ищет объяснения в семейной библии. Ничего внятного в ней он не нашел, хотя там было много ссылок на точные даты. В конце концов, пролистав книгу наудачу, он напал на один стих: “Не гордись тем, что будет завтра, потому что ты не знаешь, что может принести тебе завтрашний день”. Он отложил книгу и почувствовал себя смиренным, но не ободренным.

На следующий день пошел дождь. Жестянщики выбирали “Мисс Утреннюю Звезду”, в тот же день фирма косметики для трупов избрала “Мисс Санитарку”. Им-то зачем понадобилась реклама? Ведь на их продукцию всегда был спрос. Конгресс выделил один доллар тридцать семь центов, чтобы компенсировать Томасу Джефферсону Мику убытки, которые он потерпел, будучи помощником почтальона в рождественский наплыв писем в 1936 году. Сверх того, парламент согласился с назначением пяти генерал-лейтенантов прежде, чем разойтись после пяти минут заседания. Пациенты одного из приютов на Среднем Западе разбежались кто куда. Казначей ведущего футбольного союза внес свою лепту в фонд, из которого в советское Политбюро были направлены заверения о мире и витаминные пилюли. Индекс акций упал на девятнадцать пунктов, и телетайп еще два часа отстукивал биржевую сводку. Уичито, штат Канзас, оставался затопленным в то время, как Финикс, штат Аризона, закрыл все источники питьевой воды за пределами города. А Потифар Брин обнаружил, что забыл свой плащ в квартире Миди Бэрстоу. Он позвонил хозяйке, но миссис Мегит неожиданно передала трубку самой Миди.

— Что ты делаешь в воскресенье? — спросил он.

— Кинодеятель освободил меня. Теперь ты можешь на мне жениться.

— Ты же не можешь даже поручиться за меня. Миди — будь серьезной, моя дорогая. Что случилось?

— Я и сама давно собиралась уйти из киоска. Недавно там установили автомат для продажи кукурузных хлопьев вдобавок к автомату по продаже газированной воды. Сегодня два сеанса подряд никто не вызвал меня к своему месту — это никуда не годится.

— Сейчас я буду у тебя.

— Через одиннадцать минут?

— Идет дождь. Минут через двадцать — если повезет. Понадобился почти час.

Бульвар Санта-Моника стал судоходной рекой, а бульвар Сансет выглядел, как база подводных лодок. Пытаясь проехать по боковым речкам-улицам, которые вели к дому миссис Мегит, он обнаружил, что покрышки становятся помехой, когда колесо попадает в невидимый, но открытый водосток.

— Потти! Ты похож на пьяную крысу!

— Я уже распрощался с жизнью.

Брина сразу же завернули в домашний халат покойного мистера Мегита и напоили горячим какао, а его одежду миссис Мегит забрала сушить на кухню.

— Миди, ты знаешь, я теперь, так сказать, профессионально тоже свободен.

— Что? Тебя тоже уволили?

— Не только уволили. Мы с шефом давно расходимся во мнениях насчет моих предсказаний. Мощное дуновение “Года Невезения”; из-за этого он меня выкинул, хотя это был только предлог. Ему нужен кто-то, кто может использовать программу Ничего-Не-Знающих с научной двусмысленностью. Я не хочу вступать в это общество.

Он подошел к окну.

— Дождь все усиливается.

— Но у Ничего-Не-Знающих нет никакой программы.

— Я это знаю.

— Потти, ты должен был согласиться. Это ничего не значит. Со мной то же произошло три месяца назад.

— Черт побери! Каким образом? Она пожала плечами.

— Мне платят мои доллары. Они пригласили меня на пару собраний и отправили на покой. Вследствие этого я еще три месяца сохраняла свою работу. А как насчет тебя?

— Э-э… я сожалею, что ты это сделала, и это все. Давай поговорим о чем-нибудь другом. Миди, ведь там, снаружи, уже перехлестывает через бордюр.

— Тогда лучше оставайся на ночь здесь, со мной.

— Гм. Мне не нравится, что мой автомобиль на всю ночь окажется припаркованным в этой луже. Скажи мне, Миди…

— Да, Потти?

— Мы оба безработные. Не стоит ли нам уехать на север, в пустыню Мохаве? Может быть, там мы найдем сухое местечко?

— Весьма охотно. Но послушай, Потифар: это брачный договор или только предложение?

— Мне не нравится это “или-или”. Это только предложение провести отпуск вместе. Можешь взять с собой еще одного приличного человека.

— Нет.

— Тогда пакуйся.

— Сейчас. Но что я должна взять? Сегодня настал подходящий момент? Мы бежим, да?

Он посмотрел на нее, потом снова повернулся к окну.

— Не знаю, — медленно произнес он. — Этот дождь может лить без конца. Не бери с собой ничего, что тебе не понадобится, но не оставляй того, без чего ты не сможешь обойтись.

Пока Миди собиралась наверху, он забрал свои вещи у миссис Мегит.

Миди, в брюках, сошла вниз, неся две огромные сумки, а под мышкой — плюшевого медвежонка.

— Это Винни.

— Винни Пух?

— Нет, Винни Черчилль. Когда я чувствую себя не совсем хорошо, он осушает мои кровь, пот и слезы; тогда я начинаю чувствовать себя значительно лучше. Ты же сказал, что я должна взять с собой все, без чею не могу обойтись? — она озабоченно посмотрела на него.