Стажеры(изд.1991) - Стругацкие Аркадий и Борис (читать бесплатно полные книги TXT) 📗
— Я не об этом.Не знаю, как это сформулировать…Вот я слушала, и мне тошно делалось, как Комов себя с ним держит.Ведь ему абсолютно наплевать на мальчишку…
— Что значит— наплевать? Комову надо установить контакт.Он проводит определенную стратегию… Ты ведь понимаешь, что без Малыша в контакт нам не вступить…
— Понимаю. От этого меня, наверное, и тошнит.Малыш-то ничего не знает об аборигенах… Слепое орудие!
— Ну, не знаю,— сказал я.— По-моему,ты здесь впадаешь в сентиментальность. Он ведь все-таки не человек.Он абориген.Мы налаживаем с ним контакт. Для этого надо преодолеть какие-то препятствия, разгадать какие-то загадки… Трезво надо к этому относиться,по-деловому.Чувства здесь ни при чем.Он ведь к нам тоже,прямо скажем,любви не испытывает. И испытывать не может. В конце концов, что такое контакт? Столкновение двух стратегий.
— Ох,— сказала Майка.— Скучно ты говоришь. Суконно. Тебе только программы составлять. Кибертехник.
Я не обиделся. Я видел,что Майке нечего возразить по существу,и я чувствовал, что ее действительно что-то мучает.
— Опять у тебя предчувствия,—сказал я.— Но ведь на самом-то деле ты и сама прекрасно понимаешь, что Малыш— это единственная ниточка, которая связывает нас с этими невидимками.Если мы Малышу не понравимся,если мы его не завоюем…
— Вот-вот,— прервала меня Майка.— В том-то и дело.Что бы Комов ни говорил, как бы он ни поступал,сразу чувствуется: его интересует только одно — контакт. Все для великой идеи вертикального прогресса!
— А как надо? — спросил я.
Она дернула плечом.
— Не знаю.Может быть, как Яков… Во всяком случае, он— единственный из вас — говорил с Малышом по-человечески.
— Ну, знаешь,— сказал я, несколько обидевшись, — контакт на бакенбардном уровне — тоже, в общем…
Мы помолчали, дуясь друг на друга.Майка с преувеличенным старанием крутила верньеры, нацеливая черное перекрестие на заснеженные зубцы хребта.
— В самом деле, Майка,— сказал я наконец.— Ты что,не хочешь,чтобы контакт состоялся?
— Да хочу, наверное,—сказала Майка без всякого энтузиазма.—Ты же видел, я очень обрадовалась, когда мы впервые поняли, что к чему…Но вот прослушала я эту вашу беседу…не знаю.Может быть,это потому, что я никогда не участвовала в контактах… Я все не так себе представляла.
— Нет,— сказал я.— Здесь дело не в этом.Я догадываюсь, что с тобой происходит. Ты думаешь, что он — человек…
— Ты уже говорил это, — сказала Майка.
— Нет, ты дослушай.Тебе все время бросается в глаза человеческое. А ты подойди к этому с другой стороны.Не будем говорить про фантомы,про мимикрию — что у него вообще наше? В какой-то степени общий облик, прямохождение. Ну, голосовые связки…Что еще?У него даже мускулатура не наша,а уж это, казалось бы,прямо из ген…Тебя просто сбивает с толку, что он умеет говорить. Действительно,он великолепно говорит… Но и это ведь, в конце концов, не наше! Никакой человек не способен научиться бегло говорить за четыре часа.И тут дело даже не в запасе слов— надо освоить интонации, фразеологию… Оборотень это, если хочешь знать! А не человек.Мастерская подделка. Подумай только:помнить,что было с тобой в грудном возрасте,а может быть— как знать! — и в утробе матери… Разве это человеческое?.. Вот ты видела когда-нибудь роботов-андроидов? Не видела, конечно, а я видел.
— Ну и что?— мрачно спросила Майка.
— А то,что теоретически идеальный робот-андроид может быть построен только из человека. Это будет сверхмыслитель,это будет сверхсилач, сверхэмоционал, все что угодно «сверх», в том числе и сверхчеловек, но только не человек…
— Ты, кажется, хочешь сказать, что аборигены превратили его в робота?—проговорила Майка, криво улыбаясь.
— Да нет же,— сказал я с досадой.— Я только хочу убедить тебя, что все человеческое в нем случайно, это просто свойство исходного материала… И что не нужно разводить вокруг него сантименты.Считай, что ты ведешь переговоры с этими цветными усами…
Майка вдруг схватила меня за плечо и сказала вполголоса:
— Смотри, возвращается!
Я привстал и посмотрел на экран.От болота,прямо к кораблю,быстро семеня ногами,во весь дух чесала скособоченная фигурка. Короткая черно-лиловая тень моталась по земле перед нею,грязный хохол на макушке отсвечивал рыжим. Малыш возвращался, Малыш спешил.Длинными своими руками он обнимал и прижимал к животу что-то вроде большой плетеной корзины, доверху набитой камнями. Тяжеленная, должно быть, была корзина.
Майка включила интерком.
— Пост УАС— Комову, — громко сказала она.— Малыш приближается.
— Понял вас,— сейчас же откликнулся Комов.— Яков,по местам…Попов,смените Глумову на посту УАС. Майя, в кают-компанию.
Майка нехотя поднялась.
— Иди, иди,— сказал я.— Посмотри на него вблизи, сосуд скорби.
Она сердито фыркнула и взбежала по трапу. Я занял ее место. Малыш был уже совсем близко. Теперь он замедлил свой бег и смотрел на корабль, и снова у меня появилось ощущение, будто он глядит мне прямо в глаза.
И тут я увидел:над хребтом, в серо-лиловом небе возникли из ничего,словно проявились, чудовищные усы чудовищных тараканов. Как и давеча, они медленно гнулись, вздрагивали, сокращались. Я насчитал их шесть.
— Пост УАС!— окликнул меня Комов. — Сколько усов на горизонте?
— Шесть,— ответил я.— Три белых, два красных, один зеленый.
— Вот видите,Яков,—сказал Комов,— строгая закономерность.Малыш к нам— усы наружу.
Приглушенный голос Вандерхузе отозвался:
— Отдаю должное вашей проницательности,Геннадий, и тем не менее дежурство полагаю пока обязательным.
— Ваше право,— коротко сказал Комов.— Майя, садитесь вот сюда…
Я доложил:
— Малыш скрылся в мертвом пространстве.Тащит с собой здоровенную плетенку с камнями.
— Понятно,— сказал Комов.— Приготовились, коллеги!
Я весь обратился в слух и сильно вздрогнул, когда из интеркома грянул рассыпчатый грохот. Я не сразу сообразил, что это Малыш разом высыпал на пол свои булыжники. Я слышал его мощное дыхание,и вдруг совершенно младенческий голос произнес:
— Мам-ма!.. — И снова: — Мам-ма…
А затем раздался уже знакомый мне захлебывающийся плач годовалого младенца.По старой памяти у меня что-то съежилось внутри,и в то же мгновение я понял, что это: Малыш увидел Майку. Это продолжалось не больше полуминуты; плач оборвался, снова загремели камни, и голос Комова деловито произнес:
— Вот вопрос.Почему мне все интересно? Все вокруг. Почему у меня все время появляются вопросы? Ведь мне от них нехорошо. Они у меня чешутся. Много вопросов.Десять вопросов в день,двадцать вопросов в день.Я стараюсь спастись: бегаю, целый день бегаю или плаваю,— не помогает.Тогда начинаю размышлять.Иногда приходит ответ. Это— удовольствие.Иногда приходят много ответов, не могу выбрать.Это— неудовольствие.Иногда ответы не приходят. Это — беда.Очень чешется. Ш-шарада. Сначала я думал, вопросы идут изнутри. Но я поразмыслил и понял: все, что идет изнутри, должно делать мне удовольствие. Значит,вопросы идут снаружи?Правильно? Я размышляю,как ты.Но тогда, где они лежат, где они висят, где их точка?
Пауза. Потом снова раздался голос Комова— настоящего Комова.Очень похоже, только настоящий Комов говорил не так отрывисто, и голос его звучал не так резко. В общем, отличить было можно, если знаешь, в чем дело.
— Я мог бы уже сейчас ответить на этот твой вопрос,— медленно проговорил Комов.— Но я боюсь ошибиться.Боюсь ответить неправильно или неточно. Когда я узнаю о тебе все, я смогу ответить без ошибки.
Пауза. Загремели и заскрипели по полу передвигаемые камни.
— Ф-фрагмент,—сказал Малыш.— Вот еще вопрос.Откуда берутся ответы?Ты меня заставил думать.Я всегда считал: есть ответ— это удовольствие, нет ответа — беда.Ты мне рассказал,как размышляешь ты.Я вспоминал и вспомнил, что я тоже часто так размышляю,и часто приходит ответ.Видно,как он приходит.Так я делаю объем для камней.Вот такой. («Корзину»,— подсказал Комов).Да, корзину. Один прут цепляется за второй, второй— за третий, третий— дальше, и получается… корзина.Видно— как. Но гораздо чаще я размышляю,— снова загремели камни, — и ответ получается готовый.Есть куча прутьев,и вдруг— готовая корзина. Почему?
